Александр Бруссуев - Прощание с Днем сурка

• Название: Прощание с Днем сурка
• Автор: Александр Бруссуев
• Жанр: Прочие приключения

Пираты — это не только Сомали. Были еще бравые малайские головорезы. Они есть, и они будут. 2002 год — просто эпизод.

---

Солнце уже почти село, когда мы закончили все приготовления для нашего ночлега: перевернули лодку, куда предварительно сложили все наши нехитрые пожитки, подготовив два более-менее сносных ложа, разбросали по округе остатки гильз. Забрались внутрь и пожелали друг другу спокойной ночи.

Как всегда так случается, что ждешь — не дождешься, когда бы прилечь, а, оказавшись в горизонтальном положении — и спать невмоготу. В голову лезли дурацкие мысли, и чем больше старался от них избавиться — тем навязчивее они становились. Стюарт уже давно дышал ровно и спокойно, проглотив на сон грядущий ударную дозу обезболивающего. Внезапно, он позвал меня.

— Слушаю. Что хочешь сказать? — откликнулся я.

— А, может быть, это были люди?

— Кто — люди? — не понял я.

— Обезьяны, — сказал он и, слабо застонав, перевернулся на другой бок.

— Спи, спи, старина, нам еще до твоего Корнуолла и моей Карелии долго добираться, — прошептал я и незаметно погрузился в сон.

Наверно, большую часть ночи все-таки проспал без сновидений. Потом, вдруг, оказался у себя на даче перед камином. На улице надрывался Максим. Лаял, как оглашенный. Может, есть хочет? Да вряд ли — никогда он у меня не ел, разок чайку вместе попили, когда он помогал мне по электрической части. И живет недалеко, чего это он лаять-то начал? О, блин, ведь Макс — это человек. Как же зовут мою собаку? Николай! Точно, Коля! Ничего себе имечко для четвероного друга! Голос у него — как из бочки, а вот ростом не удался. Когда едет на своем мопеде, то из-за руля лишь одна голова видна. Как у былинного героя Святогора. Лилипут он или карлик? Зато постоянно с папироской, вот голос у него и стал таким грубым. А ему-то гавкать зачем? С ума, что ли, сошел или с перепоя? Боже мой, что за псина орет во дворе? Ведь собаки-то у меня пока на даче не имеется.

Да это люди, то есть обезьяны упражняются в лингвистике! Ну, да и пес с ними.

Спустя некоторое не подвергающееся контролю время, по днищу будто веслом с размаху кто-то врезал. Я несколько секунд пролежал с открытыми глазами, осознавая, где я, кто я? Вспомнил о неучтивом стуке в нашу лодку. Это просто вызов!

Осторожно вылез наружу — и никого поблизости не обнаружил. Уже вовсю светало. Вокруг ни души, океан еле колыхался, рядом валялся кокос. Стало ясно, что за удар мне сыграл побудку. На ближайшую пальму забрался краб — пальмовый вор, перекусил черенок, поддерживающий связь между орехом и деревом. Хорошо, что сама пальма не упала.

Перевернул нашу крышу, предоставив на всеобщее обозрение английского бизнесмена, который ленился под брезентом. Щеки у Стюарта ввалились, обросли щетиной, он стал очень похож на Джорджа Клуни из «Идеального шторма».

— Однако пора ехать домой, чувак, — сказал я ему.

— Да, друг, хватит, погостили.

Мы ополоснулись в океане, обстоятельно подкрепились, столкнули лодку в воду и, запустив мотор, поплыли навстречу судьбе. Путь наш будет тяжел и опасен, сквозь шторма и ураганы, мимо кровожадных пиратов и свирепых акул. Но мы уверены, что скоро увидим корнуэльские скалы, а потом и благословенные ладожские берега.

А обезьяны, вышедшие на берег, вытирали мохнатые мордочки, но слезы все равно оставляли дорожки и капали на песок, моментально испаряясь. В руках обезьянки держали маленькие платочки, которыми они отчаянно махали нам вслед: прощайте, друзья!

КОНЕЦ.

Хм, ничего себе конец. Вообще-то не совсем, вернее совсем не финиш.

На самом деле, не имея понятия, куда же двигаться, поплыли вдоль берега, но Стюарт отметил ослабление и исчезновение мобильной связи. Совершили противолодочный маневр и поплыли в другую сторону. Обезьяны из зарослей провожали нас злыми взглядами, крутя пальцами у висков. Но связь прекратила пропадать. Стало быть, направление выбрано верное, к цивилизации.

Чувствовали мы себя уже вполне сносно. Рука у Стюарта была похожа на подушку не очень эстетичного цвета. Боль, конечно, никуда не делась, но как-то притупилась, временами он даже забывал о ней. Зато два пальца: мизинец и безымянный, перестали шевелиться. За неимением медицинского ухода, Стюарт постоянно старался запихнуть свою раненную конечность в ведро с морской водой. Мне было очень его жалко, но когда я совершенно случайно из контейнера с рыбацкими снастями достал маленькое зеркальце, предназначенное для привлечения внимания самолетов — вертолетов — поисковиков, и заглянул в него, то мне стало очень жаль себя. Если некоторая отечность лица прощупывалась пальцами и ощущалась при разговоре, то громадные черные синяки под обоими глазами, впервые увиденные мною, вкупе с абсолютно красными белками произвели на меня шокирующее действие. Я стал интенсивно смачивать полотенце в морской воде и прикладывать то к одной половине лица, то к другой.

— Мы с тобой, как банда инвалидов, — ухмыльнулся Стюарт, обратив внимание на эти мои попытки самолечения.

— Боже мой, желание встретиться с доктором у меня сейчас сильно, как никогда.

— Надеюсь, скоро оно осуществится, — сказал Стюарт и кивнул в сторону береговой линии далеко по носу нашей лодки. Там просматривалось некое подобие сооружения, естественное происхождение которого невозможно было бы объяснить, если не принимать во внимание фактор человеческих рук, не очень умелых, но сколотивших намек на кривую мачту, да, вдобавок, вывесив на самой вершине некогда красные трусы. Прекрасный ориентир!

— Ну что ж, приходится приступать к завершительной стадии нашей спасательной операции. К сожалению, она будет не из самых простых, потому как неизбежен контакт с местным населением. Чего-то две последние попытки узнать о жизни малайского простого сообщества не внушают оптимизма, — мне совсем не хотелось с кем-то контактировать, ожидая подвоха, но без этого не обойтись.

— Да ладно, всего делов-то: узнать, где мы находимся, сделать заявление полиции, — успокаивая, скорее, себя, проговорил Стюарт.

— Да, согласен. Как у нас говорят: бог не выдаст, свинья не съест.

— Поехали прямо на лодке?

— В смысле?

— Ну, я имею в виду, что не будем подходить к берегу, чтоб по суше осторожно разведать?

— Да, знаешь, Стюарт, мне так кажется, лишнее это. Если это бандиты, то увидели они нас уже сто раз. А раз пока не слышно ни криков, ни предупредительной стрельбы, — я три раза сплюнул через левое плечо, — поехали уж какие есть. Там видно будет. Как говорил один герой одной занимательной книги: «Упремся — разберемся».

Мы поехали на малых оборотах, ежесекундно готовые к неприятностям, держась ориентира. Но намек на присутствие человека на этом и ограничился: вокруг, куда хватало взгляда, расстилалась тишь, да гладь, да божья благодать. А мы-то надеялись, что дальше увидим если и не мегаполис, то аккуратные домики, постриженные газоны, улыбающихся сестер милосердия, готовых бежать к нам на помощь наперевес с каталками, и морского чиновника с билетами на самолет в руках. Чертовы трусы! Повесил какой-то мутант, хвастаясь размерами своей задницы!

Разочарование было велико. Я даже чуть к берегу рулить не стал, но вовремя опомнился, выровнял лодку и добавил оборотов.

— Знаешь, — протянул Стюарт, — если к вечеру мы никуда не приедем, то придется путешествовать пешком — бензин кончится.

— Фатально, — ответил я.

— Хорошо, что еще не качает.

Я только вздохнул в ответ.

Вставка: Морская качка.

Самые настоящие моряки — это рыбаки. Такая вот морская истина. И еще одна: если ты ни разу не блевал и не писал в раковину умывальника — значит и в море ты не был. Хотя эта последняя истина теперь несколько устарела. Дело в том, что раньше на судах в каютах не обязательно должен был присутствовать унитаз. А вот умывальник — непременно.

Когда штормит, или попадаешь в эхо далекой непогоды — океанскую зыбь, то обязательно вспоминается Макаревич с его «в сущности, буря — пустяк». Сюда бы его с гитарой песенку попеть.

Судно трясется, кряхтит и стонет, удары волн воспринимаются всем корпусом. В каюте приходиться исхитряться, чтоб закрепить все свободные предметы, а они имеют обыкновение освобождаться и в своем свободном падении наносят некоторый урон интерьеру, бытовой технике и лежащему в койке хозяину каюты. Как даст по башке неизвестно откуда вылетевшая книга Леонида Соболева, вспыхнет в одуревшем сознании зеленый луч, но силы, чтоб изловить энергичное произведение Мастера, нету. Она вся потрачена на то, чтобы, раскорячившись над унитазом, пытаться испугать последнего грозным полурыком — полустоном. Наконец, подняв руки, как клешни, перехватываешь разбушевавшуюся литературу. Облегчение? Ничуть не бывало. Просто теперь слышно, как раздаются из салона удары конвульсирующего холодильника, сорванного из своих стальных креплений. И, боже мой, надо идти его подымать, привязывать посреди осколков разбитой посуды и пролитого молока. А кроме этого жизненно необходимо контролировать работу главного двигателя и всех остальных механизмов, потому что прекрасно понимаешь: в случае кривляния какого-нибудь агрегата, снежный ком отказов остальных участников механического процесса может привести к самым неприятным последствиям. И одно из них — судно, развернувшееся бортом к волне, даст необратимый крен и все. Капец. Теоретически спастись можно. Но практически — кому как повезет. Моряки — народ очень суеверный, большая часть из них возит с собой иконы. Вот так и получается, что остается уповать только на святого.