Валерий Попов - В городе Ю (Рассказы и повести)

• Название: В городе Ю (Рассказы и повести)
• Автор: Валерий Попов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Нет телефона... - пробормотал я

- Ну, тогда сиди. - Казачонок снова с надеждой взглянул на партнера.

- Да нет, честно. Живу... вот видите - Даже в газеты пишу... в сегодняшней вот моя статья! - Я вытащил мятую газету, протянул Казачонку.

Он недоверчиво взял.

- Которая тут твоя?

- Вот... "Потерянный город". - я показал.

- Чем же это он потерянный?

Казачонок начал читать. Читал он долго, потом поднял на меня глаза... Вряд ли он после этого чтения проникся любовью ко мне: раньше за такую статью давали статью, а теперь распустили, говорил его взгляд. Он стоял, глядя на меня (машина, к счастью моему, все не ехала и не ехала), потом сделал шаг в сторону, открыл дверь в соседнюю комнату. Там Боб со своими опричниками, сидя вокруг стола, играли в коробок.

- Боренька! - проговорил Казачонок.

Боб лениво вышел сюда, за ним, оправляя модные одежки, надеясь хоть на какое-то развлечение, вышли остальные.

- Знаешь у нас... вот такого? - Казачонок кивнул на меня.

- Уж тут я как-нибудь каждого зайца знаю, - снисходительно произнес Боря. - Такого не встречал!

Неужели он не помнит меня? Сколько раз я проходил мимо него! Но, видимо, он запоминает лишь тех, кто представляет для него интерес.

- Говорит - в нашем доме живет... в газетах вот пишет. - Казачонок показал.

- Нет... такого у нас не водится, - усмехнулся Боб.

Да, видимо, я совершил большую ошибку, что не стремился войти в это общество, не подсаживался с подобострастными разговорами к ним на скамейку... Ошибка! Но - поздно исправлять!

- Из какой, говоришь, квартиры? - сощурился, входя в роль сыщика, Боб.

- Да из триста шестой! Из последней парадной! - воскликнул я.

- Так, кто там у нас? Валька вроде в триста первой живет? - Боб повернулся к подручным.

- На рыбалку уехал, - ответили ему.

- Так... что же нам делать? - Боб, поигрывая каким-то ключом, по-хозяйски расселся на скамье, но Казачонку это не слишком понравилось, у него, видно, были и другие важные дела.

- Так, слушай сюда! - легким нажимом тона давая все же понять кто тут главный, произнес Казачонок. - Сходи с клиентом, куда он покажет... и если окажется - врет, веди обратно!

Борис, слегка оскорбленный, лениво встал, пихнул меня в плечо: пошел!

Он вывел меня на улицу. Еще двое подручных последовали за нами. Да, жалко, что мы с ним не сдружились - сейчас бы шли, непринужденно беседуя. А так меня явно вели - прохожие оборачивались, смотрели вслед. Да, предел падения - идти под конвоем Боба, который - что самое жуткое - чувствует свое право командовать мной! А если мы так войдем к маме! Я рванулся... Боб сделал подсечку почти так же четко, как Казачонок, и так же попытался накрутить мою куртку на кулак, но то ли из-за моего отчаяния, то ли из-за ветхости ткани я вырвался, оставив клок в его кулаке. Пока я поднимался, оскальзываясь на осколках вара, они окружили меня с трех сторон. Сюда, на грязь, в своей модной обуви они не шли, но как только я выходил с этого пятачка, они били. Лениво и, я бы сказал, беззлобно - просто разминались после долгого сидения, показывали права.

Небольшая толпа с интересом наблюдала.

- Чего это тут? - спросил тощий с сеткой у солидного с портфелем.

- Да вот., ребятки диссидента бьют, - лениво пояснил толстый.

- А ты почему знаешь, что диссидента? - въедливо спросил тощий, оценив очередной удар.

- Да кого же еще? - пояснил тот. - Видишь - он обороняться совсем не может. Был преступник бы или хулиган - он бы им наддал!

- А... ну да, - удовлетворенно проговорил тощий. - А Боря-боец красиво работает, что ни говори!

... Именно это я почему-то вспомнил, преследуемый по пыльной пустой улице пьяным рыбаком. Воспоминания распалили меня, нервы разыгрались.

- Эй! Профсоюсс!

... Ну, все! Я развернулся и пошел к нему. Мы сходились все ближе, вплотную остановились. Смотрели друг на друга. Вдруг, безжизненно повесив татуированные мощные руки вдоль тела, он стал бить чечетку о дощатый тротуар. Я посмотрел на него, повернулся и пошел. Шагов за спиной не было только чечетка. Но вот и она затихла. Я шел и думал: как сложится, интересно, жизнь этого человека? Победит ли в нем разум - или ярость затопит все?

Я свернул, вышел на шоссе, подошел к остановке. В этот момент как раз с шоссе на ухабистую улицу съезжала, раскачиваясь, желтая, огромная "хмелеуборочная" машина. Я поглядел ей вслед... не за ним ли едут? Наверное, кто-то уже вызвал? Или просто так?

Я простоял на остановке не больше, наверное, десяти минут "хмелеуборочная", переваливаясь, уже выезжала обратно. Ну, ясно профилактический заезд, просто на всякий случай, с облегчением подумал я.

И тут же в закрытом кузове ударила гулкая чечетка.

- Эй! Профсоюсс! - послышался крик.

... Как он увидел меня?

ЛЮБОВЬ ТИГРА

Я выскочил из лифта с ключом наперевес и в ужасе застыл: двери не было! Вернее - она была мощным ударом вбита внутрь и безвольно висела, припав к двери ванной. Я бросился ее поднимать, как человека, потерявшего сознание. Она прогнулась в моих руках, как женщина: чей-то молодецкий удар сделал ее гибкой.

- Так... видать, грабанули! Хорошо хоть, не гроба-нули!

Пол в прихожей был усыпан известкой, влетевшей вместе с дверью. Оставляя белые следы, я быстро вошел в кабинет, со скрипом вытянул ящик стола... Бумажник лежал наверху, распластав крылья, как раненая птица... Так ли я его оставлял? Дрожащей рукой я распахнул его... Деньги на месте. Ф-фу!

Я медленно опустился на стул, утер запястьем лоб, потом слегка уже насмешливо оглянулся на выбитую дверь: что ж это за гости меня посетили, не сообразившие, где деньги лежат?

Я, уже не спеша, пошел на кухню. Фанерная дверка возле умывальника была зверски выдрана, в полутьме маячили ржавые трубы и вентили, вокруг валялись клочья пеньки. Ну, ясно: опять прорвало этот проклятый вентиль, хлынула вода, и водопроводчики, ненавидящие воду больше всего на свете, таким вот образом выразили свою ярость: надо было перекрыть воду, а они заодно еще и разгромили квартиру. Я открыл кран - вода булькнула перекрученной струйкой и иссякла. Все ясно! И ничего не докажешь и не объяснишь: можно только, если есть желание, обменяться несколькими ударами по лицу, но такого желания у меня не было.

Вздыхая, я собрал с пола мусор и отнес его в мусоропровод - доступ к нему теперь был свободен, дверь не мешала. Потом я сел к телефону - благо, он остался цел и невредим, и позвонил своему деловому другу.

- Ясно... тут тебе нужен Фил! - проговорил мой друг.

- Фил?.. Что-то такое помню...

- Ну... тогда еще... вместе с Крохой ходил!

- Но они вроде... тогда же еще... вместе и загремели?

- Ну да, и он все Крохины дела на себя взял - у Крохи уже сын тогда был!

- Мгм...

- Да сейчас он уже крепко стоит - зам по капстроительству одного крупного объединения!.. Да он отлично помнит тебя: недавно керосинили с ним - он все расспрашивал! Все тебе сделает.

Заманчиво, конечно, сделать все - но какою ценой?

- А больше никого у тебя нет? - поинтересовался я.

- У меня есть кто угодно, - усмехнулся друг. - И скрипачи, и оперативники, и даже могильщики... но сейчас тебе нужен именно Фил!

- Ладно... диктуй координаты, - сломался я.

... В приемной стоял стол с машинкой, за ним сидела роскошная блондинка с горделивой прической... такая могла сидеть в приемной любой конторы... впрочем, без удивления я встречал теперь таких и среди учителей, и в учреждениях, управляющих искусством... названия места в наши дни не имеют решающего значения; дело в возможностях - не так существенно, в какой сфере.

- Простите, нельзя ли вас попросить... - начал я.

- Нельзя, - мгновенно отрезала она.

- Но... будьте все же так любезны... - настаивал я.

- Я буду к вам любезна в другом месте! - произнесла она грубую, но довольно таинственную фразу и, резко встав, с треском вывинтила из машинки лист и, покачивая бедрами, пошла к главной двери.

Я втиснулся вслед за ней. В большой пустоватой комнате в конце длинного стола под портретом сидел человек с бледным покатым лбом, заканчивающимся на затылке седым пушком. Вдруг на лице его, сильно выдвинутом вперед, появилась улыбка - полумесяц из железных зубов.

- Ну что, зверюга, и ты, наконец, обо мне вспомнил? - ласково-сипло проговорил он.

Я решительно не помнил его - сколько всего за последние годы произошло! - но он, видно, все помнил ясно... говорят, что у людей, находящихся там, память консервируется - им все ярче и милее представляются все подробности жизни их дотюремного существования. Такой же дорогой подробностью оказался, видно, и я.

- Ну, здорово... - не совсем уверенно поприветствовал я его.

- Помнишь, как у Боба ураганили с тобою? - Улыбка его стала еще шире. - Да-а... нехорош ты стал... но джазмен джазмена через полвека узнает!

- Ну! - воскликнул я.

Его я, честно, не помнил, но "ураганы" у Боба - как можно их забыть? Отличное было времечко - уже лет тридцать тому назад, когда мы все вместе играли джаз и называли друг друга сокращенно на заграничный манер: Ник, Фред, Боб. Все исчезло, развеялось, в хозяева жизни вышли совсем другие люди... но что делать? Хотя бы ностальгия теперь связывает нас!