Пьер Данинос - Записки майора Томпсона

• Название: Записки майора Томпсона
• Автор: Пьер Данинос
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1970

«Записки майора Томпсона» — это взгляд типичного англичанина на типичного француза, но в то же время это и взгляд типичного француза на типичного англичанина.

Еще точнее было бы сказать, что в книге Даниноса фигурируют типовой англичанин и типовой француз: персонажи, составленные из стандартных деталей, общих мест, стереотипных суждений. И юмор строится на том, что привычное, стертое, «нормальное» оказывается странным, нелепым, совершенно не укладывающимся в сознание британского тугодума.

---

Страна чудес

Чудо, как и виноградная лоза, — одна из основных культур Франции.

Все французы, независимо от того, позитивисты они, рационалисты или же вольтерьянцы, свято верят в чудеса. И тогда, когда враг стоит уже у самых ворот Парижа, и тогда, когда до окончания матча в Коломбе против англичан остается лишь одна минута, они полностью полагаются на волю провидения, которое, следует признать, нередко бывало к ним благосклонно.

С первых же дней своего существования Франция, как и остальные ее латинские сестры, находится на особом положении: она притягивает чудеса, подобно тому как другие страны притягивают к себе дождевые облака. И не просто притягивает! Она умеет приспособить их к требованиям времени: чудо поспешило ей на помощь пешком в образе святой Женевьевы, прискакало на коне в образе Жанны д'Арк, подъехало на такси в битве на Марне. Может быть, завтра оно явится к ней движимое атомной энергией.

Бывает, что и в другой стране какой-нибудь государственный деятель воскликнет: «Только чудо могло бы спасти нас!» И становится ясно, что положение безнадежное. Во Франции такая фраза означает, что все еще впереди. Французы загораются, когда сгущаются тучи, и становятся дисциплинированными, когда кругом царит полнейшая неразбериха. Доступное их мало трогает, недоступное влечет к себе. В стране, славящейся легкостью, трудности вдохновляют. Они та почва, на которой расцветают французское хитроумие и находчивость.

Чудеса неотступно следуют за французом в течение всей его жизни, подобно тому как они сопутствуют Франции на протяжении всей ее истории. Первое, что французы, с пеленок вооруженные знаниями, сообщают своим детям, — это то, что нашли своего ребеночка в капустке. (Здесь сказывается и гурманство французов и любовь к ласковым словечкам.) Родители делают все, что в их силах, чтобы дети их стали чудо-детьми, и дети, воспитанные дипломированными старыми девами, во всем потакающими им дядюшками и дедушками-философами, всегда «поразительно развиты для своего возраста» и высказывают суждения, достойные восьмидесятилетних, которые ужаснули бы родителей-англичан, но приводят в восхищение родителей-французов, млеющих от счастья оттого, что могут на людях листать своих отпрысков, словно сборники острот и афоризмов. Да и сами дети, открыто или тайком, наблюдают за существующим в стране культом чуда. Они узнают не только историю Жанны д'Арк, но и то, что сам Создатель указал французам естественные границы их государства, тогда как другим народам пришлось самим позаботиться о себе[153]; вместе с Тентенами и Спирусами — любимыми героями детских журналов и другими юными принцами царства «находчивости и деловитости» они чудом отыскивают дорогу в девственных лесах, спасают от неминуемой смерти путешественников (англичан) и привозят во Францию вместе с секретом яда кураре благодарственные письма Скотланд-ярда.

Сдобренное плодоносным илом среднего образования, хитроумие школьника все возрастает и в конце концов позволяет ему сотворить то чудо, на которое способны все французы. Чудо Метлы: под бдительным оком старшины, который делает вид, что ничего не замечает, он, не прикоснувшись к метле, спокойно ждет, пока ветер выполнит его наряд — подметет двор казармы. Таковы его маленькие мирные победы. Француз до последних дней своей жизни сохранит память об этом «чуде» и поведает о нем сыну, сказав в заключение: «Да ты и сам увидишь, когда тебя призовут в армию!»

Не только лицей и казарма, но и высшая школа стремятся отточить и усовершенствовать хитроумие своих воспитанников, которые выскакивают оттуда одним прыжком, словно из волшебной шкатулки… они все «схватывают на лету»… «схватывают на лету» то, в чем другим бывает не так-то легко разобраться. Случается, что они покидают Францию. Француз может строить метро в Каракасе или готовить лакомые блюда из лягушек в Аделаиде. Вместе с ним сама Гасконь обосновывается в Цинциннати, а Политехническая школа — в Кабуле. Но при первой же возможности он вернется в Барселонет или же в Брив, так как, если на свете немало стран, где можно заработать себе на жизнь, тратить заработанное в конечном счете лучше всего во Франции.

* * *

Страна чудес, чудо-людей, чудо-одежды, царство нюансов и утонченности, я покидаю тебя…

Я улетаю в Бенгалию, куда меня настойчиво зовет мой старый друг полковник Безил Крэнборн, который, прежде чем отправиться в Сингапур, к месту нового своего назначения, предлагает мне в последний раз поохотиться вместе с ним на тигров. Но этот мой отъезд так не похож на прежние. Теперь меня сопровождает добрая сотня лиц, невидимых постороннему глазу. Полковник Крэнборн и наш хозяин магараджа Бхагалпура, конечно, не заметят их присутствия, но, когда они будут рассказывать мне о тиграх-людоедах, лицо Мартины встанет передо мной и в мыслях своих я буду с ней, я буду в Париже. Но не только сердцем буду я тосковать по Франции.

Несколько месяцев назад как-то ночью в Индии я почувствовал, что и желудок мой тоскует по этой стране: я спал тогда в палатке в знойных джунглях Ассама, где постоянно дуют муссоны, и вдруг в моих сновидениях явилась мне мамаша Гренуйе: «Что вы тут поделываете, майор?» Подбоченившись, она стояла на берегу тихих вод, которым не знакомы ни муссоны, ни тайфуны, и спрашивала меня: «Не хотите ли вы отведать сейчас моей форели в сметане?»

В ту ночь я понял, что я уже не тот, каким был прежде.

Ничего не поделаешь, у сикхов и у зулусов, в Рангуне и в Занзибаре я вспоминаю Вандомскую площадь и замок Азэ-ле-Ридо. И когда я возвращаюсь из Индии или Калахари и самолет, пролетев над бесконечными песками и каменистым плато, где земля и небо словно объявили войну друг другу, приближается к петляющей Сене и я сижу под собой этот маленький, благословенный небом шестиугольник, где все создано для человека, все отвечает его желаниям, где все ласкает его взор, возбуждает аппетит и радует сердце, я знаю, что я возвращаюсь в Страну Чудес.

Страна, не имеющая себе подобных, страна, где фермы, церкви, замки так удивительно вписались в пейзаж, словно они были созданы одновременно с ним.

Страна 43 миллионов мыслящих планет, у каждой из которых своя особая точка зрения, страна, все обитатели которой так различны и в то же время так удивительно схожи именно потому, что хотят различаться между собой и ведут бесконечные споры, которые заканчиваются традиционной фразой:

«В сущности, мы с вами во всем согласны».

Страна, где каждый — такая яркая индивидуальность, что не может прочитать по радио метеосводку, не почувствовав себя сопричастным радостям ясного дня или тревоге приближающейся грозы.

Удивительная земля, где в одну и ту же минуту я узнаю, что кто-то меня ненавидит, а кто-то любит, и — о чудо! — узнаю, что это один и тот же человек.

О дорогие мои Шарнеле и Топены, Тюрло и Поше, обуреваемые духом фрондерства и свободолюбия, я слишком часто возводил на вас напраслину.

Мне остается теперь испросить у вас прощения.

Я говорил, что вы скептичны, недоверчивы, расчетливы. Но чудо заключается в том, что вы в то же время восторженны, доверчивы и великодушны. Если бы завтра вы вдруг стали дисциплинированными, аккуратными и молчаливыми, какое бы огромное несчастье обрушилось на мир. Ведь ваши недостатки — лишь оборотная сторона ваших достоинств. Несмотря на вашу ярко выраженную неприязнь к иностранцам, иностранцы находят приют именно в вашей стране; вы не всегда сами устоите перед соблазном обойти закон, но детей своих учите выбирать в жизни только прямые дороги; страна мелких рантье, вы в то же время страна благородных рыцарей; вы самые негостеприимные люди на свете, но страна ваша — самая радушная страна на земле. И если правда, что контрасты привлекательны, вы самый привлекательный народ на нашей планете. И если правда, что человеческий мозг подобен парашюту (чтобы он сработал, говорит лорд Дьюор, надо, чтобы он раскрылся), вы чемпионы парашютного спорта.

Простите меня… простите мне мою смелость. Когда, оглядываясь назад, я перечитываю эти записки путешественника, вознамерившегося открыть Францию и французов, меня пугает собственная дерзость. Я готов искать убежище в Англии… По какому праву я, англичанин, перечислил здесь все ваши недостатки? По жалкому праву людей, которые решаются судить о жизни на земле, хотя сами умирают детьми, не прожив и ста лет? А может быть, просто но праву, предоставленному мне Бернардом Шоу: лучший способ освоить какой-нибудь вопрос — это посвятить ему книгу…

* * *

Мне следует еще испросить прощения у моей королевы…

Как истинная английская гувернантка, мисс ффифс внушает маленьким детям, гуляя с ними в Булонском лесу, что им очень повезло, что они родились французами; они живут в единственной в мире стране, которую отделяют от Англии всего лишь тридцать километров.