Пьер Данинос - Записки майора Томпсона

• Название: Записки майора Томпсона
• Автор: Пьер Данинос
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1970

«Записки майора Томпсона» — это взгляд типичного англичанина на типичного француза, но в то же время это и взгляд типичного француза на типичного англичанина.

Еще точнее было бы сказать, что в книге Даниноса фигурируют типовой англичанин и типовой француз: персонажи, составленные из стандартных деталей, общих мест, стереотипных суждений. И юмор строится на том, что привычное, стертое, «нормальное» оказывается странным, нелепым, совершенно не укладывающимся в сознание британского тугодума.

---

В стране, где всегда во всем соблюдают меру, особенно удивляют люди, теряющие самообладание. Но тот факт, что они так легко теряют его за рулем, чреват неприятными последствиями. В одном им надо отдать справедливость: об их приближении узнаешь издалека. Золотое правило английских автомобилистов — проехать незамеченным. Француз же, напротив, стремится поразить воображение каждого, кто попадется на дороге. Потому-то он производит так много шума. Обычно автомобили работают на бензине. Французские же автомобили работают на гудках. Особенно когда они стоят[143].

* * *

Казалось бы, у француза страсть к быстрой езде должна была бы быть прямо пропорциональна мощности его машины. Какое заблуждение! Чем меньше автомобиль, тем большую скорость он хочет из него выжать. В этом царстве парадоксов наименьшую опасность представляют наиболее мощные машины. Лишь их пресыщенные жизнью водители позволяют себе роскошь ехать «медленнее своих возможностей», они и так без всяких усилий обгоняют остальных.

Что же касается француженок, надо отдать им должное, они ездят медленнее мужчин. Было бы естественно предположить, что англичанин должен себя чувствовать с ними спокойнее. Новое заблуждение. В стране, где все мчатся с головокружительной быстротой, такая медленная езда особенно опасна. Если к этому добавить несколько неуверенную манеру вести машину и очаровательную непоследовательность француженок, из-за чего включение левой фары наводит вас на мысль, что водительница хочет свернуть направо (да и то в этом нельзя быть полностью уверенным), то вы поймете, что нет ничего более рискованного, чем очутиться в машине, которую ведет женщина.

Но во Франции вас подстерегает еще и сверхопасность: в этой стране, где, как и во многих других, большинство женщин не водят машину и не курят, вы можете оказаться в машине, где за рулем сидит женщина с сигаретой в зубах.

Если, на вашу беду, судьба сведет вас на дороге с этим пленительно улыбающимся чудовищем, самое лучшее — остановить машину у первой же железнодорожной станции и пересесть на поезд.

Глава XIV Эти прекрасные воскресенья

Если угодно, можете считать, что Англия лишь потому после 1066 года ни разу не подвергалась вторжению иноземцев, что их пугает возможность провести в этой стране хоть одно воскресенье.

Но позволено также будет спросить, сравнивая обрекающее вас на скуку английское воскресенье с французским, вынуждающим вас развлекаться: которое из них в конечном счете труднее вынести?

Немало французов всю неделю раздумывают над тем, как они проведут свой день отдыха, но обычно он наступает прежде, чем они примут какое-либо решение. Во всяком случае, так бывает и у Топенов и Робийаров, которые не раз мне признавались: «Обычная история, в воскресенье не знаешь, куда себя деть…»

Подобные вопросы, конечно, не мучали бы их в Англии, где по воскресеньям можно только размышлять над тем, чем заняться в будни.

По правде говоря, я не знаю никого, кто имел бы столь удрученный вид и действовал на меня так удручающе, как мсье Робийар, когда воскресным днем он толкает перед собой коляску с малышом на Елисейских полях, время от времени награждая подзатыльником старшего сына за то, что тот перебежал дорогу, распекая младшую дочь за то, что она заупрямилась и не хочет вообще переходить улицу, поторапливая жену, застывшую у витрины: «Ты еще долго?», и, наконец, среди мощного потока гуляющих, удивительно, я чуть было не сказал — возмутительно, на него похожих, добирается до Булонского леса. Вся эта движущаяся лавина докатывается до определенного места, останавливается, усаживается и начинает смотреть на тех, кто едет в машинах или идет в других направлениях, а те в свою очередь глазеют на них.

По воскресеньям одна половина французов разглядывает другую.

Парижане, одевшись попроще, едут в гости в деревню, где их встречают хозяева, одетые на городской лад. Первых удивляет обилие черного сукна и белых воротничков среди коров и люцерны, вторые недоверчиво поглядывают на этих лжеангличан без галстуков и в куртках из твида…

Те, кто в эти летние вечера возвращается с загородных прогулок в собственных автомобилях, с некоторым презрением взирают на пешеходов, которым пришлось довольствоваться воздухом Булонского леса, а те насмешливо поглядывают на вереницы сбившихся в кучу машин и недоумевают, как могут вполне нормальные люди часами выстаивать в автомобильных очередях на шоссе. Тем временем толпы «спортсменов» — завсегдатаи скачек, которые не в силах понять, как можно провести воскресенье, глядя на людей, гоняющих мяч, и завсегдатаи стадионов, которые недоумевают, как можно получать удовольствие от того, что доверяешь свои деньги лошадям, — на короткое мгновение объединяются, сообща обливая презрением своих соотечественников, теряющих драгоценное время на дорогах и шоссе.

А летом консьержки, сидя на своих плетеных стульях у подъездов, поджидают, комментируют и регистрируют возвращение своих жильцов.

Несколько ярых индивидуалистов, то ли из духа противоречия, то ли в силу своего характера, решают провести этот день дома, чтобы вбить несколько гвоздей, навести порядок, то есть привести все в беспорядок, или же отдаться любимому национальному спорту «сделай сам», который, в сущности, заключается в том, что вы мастерите из чего попало, затрачивая на это уйму сил и энергии, какие-то вещи, которые можно чуть ли не даром купить в любом магазине (страсть мастерить играет столь важную роль в жизни французов, что она, несомненно, заслуживает специального исследования, и я еще вернусь к этому вопросу). Эти приверженцы домашних воскресений в какой-то степени напоминают британских подданных, которые по воскресеньям обычно либо возделывают свои крошечные садики, либо с жадностью поглощают публикуемые в воскресных изданиях газет отчеты о бракоразводных процессах и съедают свой несколько более обильный, но такой же невкусный, как и в будни, обед.

Но во всем остальном какое огромное между ними различие!

* * *

Верный своему необъяснимому капризу, создатель до последней минуты седьмого дня стремился сделать так, чтобы мы ни в чем не походили на наших соседей.

У Франции, так же как и у Англии, два лица: лицо будничное и лицо воскресное; но, если Франция стремится это подчеркнуть, Англия это скрывает.

По воскресеньям французы уделяют особое внимание своему костюму. Англичане же, наоборот, этим явно пренебрегают; в то время как его ближайший сосед по планете одевается, англичанин скорее, если так можно выразиться, раздевается[144]. В этот день француз бреется необыкновенно тщательно, англичанин же… нет, конечно, англичанин, совершенно очевидно, не может бриться по-разному, хотя вообще-то у каждого англичанина своя особая манера бриться по воскресеньям[145].

В то время как мои соотечественники проводят этот день, ничего не делая, в самых что ни на есть поношенных костюмах и только некоторые нувориши, не получившие должного воспитания, одеваются по-праздничному, французы специально выходят из дому, чтобы продемонстрировать свои лучшие наряды, свой воскресный костюм. Для англичанина не может быть и речи о воскресном костюме, если, конечно, этот англичанин обладает чувством собственного достоинства, а таких — подавляющее большинство.

Самое главное для француза — быть одетым с иголочки, выражение, к которому так же, как и к глаголу «расфрантиться», нельзя найти точного эквивалента на языке Шекспира. В противоположность англичанину, который даже в смокинге сохраняет спортивный вид, француз в спортивном костюме выглядит неестественно.

Не меньшее удивление вызывают и многие французы, у которых крайняя бережливость уживается с поразительной расточительностью.

Это стремление сохранить подольше вещи новыми и пользоваться ими лишь в самом крайнем случае, и притом не столько для себя, сколько для других (например, одеваться лишь в последний день недели — воскресенье), несомненно, одна из характерных черт французов, которые, вероятно, боятся заржаветь, если не станут еженедельно подкрашивать себя заново.

Мое пребывание в семье Тюрло должно было продемонстрировать мне и другие черты предусмотрительного и заботливого француза.

Глава XV Дьявольские изобретения французов

Когда я впервые летним днем приехал в Сомюр к своим друзьям Тюрло, их дом с закрытыми ставнями на улице Дасье показался мне необитаемым. Служанка, открывшая дверь, заставила меня надеть странные суконные туфли, основное назначение которых, вероятно, — уберечь паркет, но которые главным образом мешают вам сохранять равновесие; лишь после этого она провела меня в довольно просторную гостиную, где пахло сыростью и нафталином. Солнце с трудом пробивалось сквозь узкие щели жалюзи, и, только когда глаза мои привыкли к полумраку, мне удалось проникнуть в окружавший меня таинственный мир: вокруг белели какие-то непонятные предметы. И я скорее догадался, чем разглядел, что это кресла, диван, рояль, сундук и нечто напоминающее арфу, но вся эта предполагаемая мебель была упрятана в чехлы. Стены были увешаны картинами, но понять, что же они изображали, было просто невозможно, и не потому, что они принадлежали кисти сюрреалистов, а потому, что они были занавешены газетами. Единственным живым предметом были часы. Но их тиканье доносилось сквозь белый чехол, пронзенный стрелой бронзового амура. В одном углу, над столиком с выгнутыми ножками, были подвешены крест-накрест две кавалерийские сабли в ножнах из желтого полотна. Сомнений быть не могло — я приехал не вовремя: Тюрло переезжали. Или же на них обрушились какие-то невзгоды: они продавали дом и вывозили мебель.