Нина Соротокина - Личная жизнь Александра I

• Название: Личная жизнь Александра I
• Автор: Нина Соротокина
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5949-8

История жизни наших самодержцев состоит из мифов и легенд. А больше всего мифов сочинено про императора Александра I. Документы, мемуары, воспоминания современников, легенды, анекдоты — и все про Александра Павловича. Его, вершителя судеб Европы, называли слабым и недальновидным правителем, и при этом — чрезвычайно честолюбивым, хотя трон для него был тяжелейшей обязанностью. Внезапная кончина императора привела к трагическим событиям и породила множество сплетен и легенд, о реальности которых спорят до сих пор — и дальше будут спорить, потому что счет спорщиков 1:1. А где истина? Где «как там оно было на самом деле»? Эта книга — попытка соединить воедино прямо противоположные точки зрения серьезных исследователей, историков, а также личного окружения о судьбе и царствовании императора-мистика Александра I.

---

Создавая Священный союз и поддерживая Библейское общество, Александр вряд ли ставил перед собой глобальную задачу общего перевоспитания людей в России, как, скажем, это делала советская власть. Не до того ему было, он Европу перестраивал. Но у нас всегда найдутся люди, которые, как теперь говорят, «бегут впереди паровоза». Их ухо улавливает любое движение наверху, любой сквозняк рядом с императором для них уже знак и призыв к действию. Греч пишет, что тому, кто не принадлежал к Библейскому обществу, «не было хода ни по службе, ни при дворе». Пушкин, которого в 1825 году сослали из Кишинева в Михайловское, так пишет Жуковскому: «Его величество (Александр I), исключив меня из службы, приказал сослать в деревню за письмо, написанное три года назад, в котором находилось суждение об афеизме (атеизме), суждение легкомысленное, достойное, конечно, всякого порицания». Но одно дело — порицание. А другое — ссылка!

Самый большой урон понесло образование. А ведь в начале царствования Александра все так благополучно для просвещения начиналось. Под знаменем христианского благочестия стало преследоваться любое вольнодумство. Особенно прославились на этом поприще два негодяя — Магницкий и Рунич. Магницкий практически разгромил Казанский университет, Рунич преуспел в этом же в Петербурге. В Казани возникла фантастическая система образования: студенты маршировали строем, политэкономию должны были проходить по Библии, «провинившихся» обували в сермяк и лапти и с табличкой на груди «грешник» сажали в карцер. Даже математику надо было преподавать, ссылаясь на Священное Писание. Из двадцати казанских профессоров одиннадцать были уволены. Иностранных профессоров высылали за границу, запрещены были многие книги. Даже «Всеобщая мораль, или Книга о должности человека», авторство которой приписывалось Екатерине II и выдержало одиннадцать изданий, была изъята из обращения. Теперь дело шло к погрому Харьковского университета. Прекращены все эти безобразия были только в 1827 году при Николае I.

От автора — напрашиваются аналогии: социализм плюс воинствующий атеизм — это ведь тоже абсурдный фанатизм, форма мистицизма, только Библия у нас была заменена другими книгами — историей партии с подробным описанием съездов. Сочиняя методички по любому предмету, преподаватели должны были пристегнуть к ним работы Ленина. Студенты тоже маршировали строем. В карцер, правда, их не сажали, а просто исключали из института при малейшем признаке свободомыслия.

Мистицизм заразителен, как грипп или чума. В Петербурге было полно ворожей, толкователей, колдунов, гадателей, пророков. Выходило много литературы мистического характера, была и отечественная, но в основном переводная. В моей любимой в юности книге «Лунный камень» героиня третьего плана разбрасывала по домам брошюрки такого содержания: «Дьявол в каминных щипцах», «Дьявол в половой щетке», примерно такое было и в России.

Но к пророкам у нас всегда относятся серьезно. В Петербурге в те времена был необычайно популярен скопец Кондратий Селиванов. В правление Павла он обретался в Обуховской больнице. В 1802 году больницу посетил Александр I, после этого Селиванова перевели в богадельню при Смольном монастыре, а позднее его забрали к себе богатые купцы Ненастьевы, и по столице распространилась молва о святом старце. Народ валом повалил в дом купца, все желали послушать пророка и получить его благословение. Боком Селиванов задел и царский дом. Во всяком случае, ходили слухи, что перед Аустерлицем Александр посетил старца и спросил у него, надо ли начинать войну с французом или нет. По слухам, старец ответил: «Не пришла еще твоя пора, побьют тебя и твое войско, придется бежать куда ни попало». Этот совет очень повысил акции Селиванова. Позднее Селиванову купцы построили дом божий, где он и проповедовал. На радения собиралось до 300 человек — чиновники, офицеры, представители самых известных фамилий, монахини и прочие.

Среди этой паствы находилась и жена полковника Татаринова. Дама эта испытала какое-то серьезное семейное несчастье, она легко впадала в транс, пророчествовала, а в 1817 году организовала собственное общество под названием «Братство во Христе». Кружок был очень популярен среди мистиков. Туда входили весьма известные в те времена люди, например художник Боровиковский, скульптор Федор Толстой и министр народного просвещения князь Голицын. Впадая в транс, люди обретали возможность «говорить не по размышлению», «а по вдохновению, в котором голова нисколько не участвует». Считалось, что их устами говорил глас Божий. Как и что они там делали, точно мы не знаем, но сплетни по городу ходили самые разнообразные.

Известно, что Татаринова виделась с императрицей Елизаветой Алексеевной, которая обещала ей покровительство. Александр поддержал жену, передав Татариновой: «Я вами очень доволен за учение ваше о Спасителе нашем». Видимо, он считал, что главное, чтобы была вера, а какой она имеет вид, это частное дело человека. Татаринова жила в Михайловском замке. У нее была там квартира. Однажды и сам Александр был на татариновских радениях. С Михайловским замком у императора связаны особые воспоминания, может, поэтому он его и посетил. «Продолжайте, — сказал он тогда хозяйке квартиры. — Ныне распространяются на Западе карбонарии и проникли уже в мою державу». Стало быть, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы молчало.

В 1821 году в голове у Николая Павловича, будущего императора, возникла идея разместить в замке инженерное училище. Александр не мог отказать брату. Татаринова была выселена, но получила на обустройство вспомоществование, кроме того, она была как бы на государственном довольствии, получая ежегодно восемь тысяч рублей. Декабрист барон Штейнгель писал: «Общее бедствие 1812 года наклонило ум и сердца к набожности. Отселе начинается период мистицизма». Дату «1812» с легкостью можно поменять на 2000-й и другие годы. Не помню уже, было ли у нас когда-нибудь столько колдунов, гадалок, пророков и странных сект. Все в жизни идет по кругу. Интересно, что о нашем времени напишут потомки?

Реакция

Священный союз не мог обеспечить мира и спокойствия «в поврежденной уже в рассудке Европе» (так характеризует Европу Вигель). Франция бунтовала, в Испании король Фердинанд распустил масонские ложи и восстановил в правах инквизицию, в Италии обывателей пугали словом «карбонарий», за свободу боролись и в Неаполе, и в Папском государстве. В Германии тон задавали студенты, в них тоже вселился революционный дух. В марте 1819 года в Мангейне студент Занд убил немецкого писателя Августа Коцебу. Последний был статским советником и выполнял при нашем посольстве секретные поручения Александра I. Писателя убили как шпиона. Австрийский дипломат Генц писал: «Все европейские государства, без исключения, терзает изнутри жгучая лихорадка; она сопровождает или предвосхищает самые бурные конвульсии, которым когда-либо был подвержен цивилизованный мир со времен падения Римской империи…» Меттерних негодовал: бунтующая Италия наводнена русскими, которые похваляются, что либеральные течения «найдут покровителя в лице их государя». В Греции тоже было неспокойно.

В декабре 1820 года монархи России, Австрии, Пруссии, а также присланные из Франции и Англии представители провели конференцию в Троппау. Конференция проходила с 20 октября по 20 декабря, а в середине ноября фельдъегерь привез из Петербурга известие о бунте в Семеновском полку. Это известие буквально сокрушило Александра. Когда-то, еще при Павле, он сам командовал этим прославленным гвардейским полком, многие офицеры полка были ему хорошо знакомы. Армия была его главной заботой и усладой. И вот, оказывается, революционные настроения проникли в святая святых — в его столицу! Волнения в Семеновском полку не имели никакой политической подкладки, но Александр этого не знал.

А суть дела в том, что брат Михаил Павлович решил сделать подарок старшему брату. Как все Романовы, Михаил был помешан на армии. Гражданская служба его не занимала, он считал, что в государстве вполне достаточно иметь «военный порядок». Он был начальником бригады, Семеновский полк находился в его подчинении, и этот полк, «усыновленный самим государем», ему не нравился: слишком щеголеватые, ловкие и легкомысленные там служили офицеры, не было должного уважения к выправке солдат и военным учениям. Именно Михаилу пришла в голову мысль заменить «милейшего» генерала Потемкина на другого командира — «чудесного фронтовика Шварца», он выбьет дурь и из солдат, и из офицеров. И Шварц принялся «выбивать». «Палка была всегда его единственным красноречивым документом» (Вигель). Офицеров он поминутно оскорблял, солдат лупцевал без жалости. А тут за незначительную провинность велел высечь несколько солдат — георгиевских кавалеров. По закону награжденные Георгиевским крестом были избавлены от телесных наказаний. Шварц пренебрег этим правилом. В результате несколько рот возмутились, вышли из казарм, выстроились на плацу…