Нина Соротокина - Личная жизнь Александра I

• Название: Личная жизнь Александра I
• Автор: Нина Соротокина
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-5949-8

История жизни наших самодержцев состоит из мифов и легенд. А больше всего мифов сочинено про императора Александра I. Документы, мемуары, воспоминания современников, легенды, анекдоты — и все про Александра Павловича. Его, вершителя судеб Европы, называли слабым и недальновидным правителем, и при этом — чрезвычайно честолюбивым, хотя трон для него был тяжелейшей обязанностью. Внезапная кончина императора привела к трагическим событиям и породила множество сплетен и легенд, о реальности которых спорят до сих пор — и дальше будут спорить, потому что счет спорщиков 1:1. А где истина? Где «как там оно было на самом деле»? Эта книга — попытка соединить воедино прямо противоположные точки зрения серьезных исследователей, историков, а также личного окружения о судьбе и царствовании императора-мистика Александра I.

---

Из Аракчеева современники сделали монстра (а потомки подхватили эту версию). Вот как описывает Саблуков его внешность: «По наружности Аракчеев похож на большую обезьяну в мундире. Он был высок ростом, худощав и жилист; в его складе не было ничего стройного; так как он был очень сутуловат и имел длинную тонкую шею, на которой можно было бы изучать анатомию жил, мышц и т. п. Сверх того, он как-то судорожно морщил подбородок. У него были большие, мясистые уши, толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону; цвет лица его был нечист, щеки впалые, нос широкий и угловатый, ноздри вздутые, рот большой, лоб нависший. Чтобы дорисовать его портрет — у него были впалые серые глаза, и все выражение его лица представляло странную смесь ума и злости».

Уж не любят, так не любят! А он вовсе не был так уродлив и совсем не так прост. Малообразованный, очень не глупый, хороший организатор, идеальный исполнитель, работоголик. Жестокий, да, но при неограниченной власти над людьми многие становятся жестокими. Он обладал еще одним редким среди временщиков качеством — он никогда не врал и не крал. Да такого человека было только поискать, а Александр в последний период своей жизни успел разочароваться во многих преданных ему людях.

Но современники ставили в вину Аракчееву не только военные поселения, не его это была идея, вначале он был настроен против этих поселений. Аракчееву не могли простить, что он стал «другом» царя. В друзьях и соратниках Александра ходили либералы, знатные и красивые, потом один за другим уходили — кто по своей вине, кто вынужденно, а это пугало находился при императоре вечно. По мнению общественности, Аракчеев оказывал на Александра серьезное влияние. Сделать это чудовище своим фаворитом!

Да, Александр обращался в письмах к временщику «мой друг», но Аракчеев никогда не был ему другом, он был его исполнитель, раб, с некоторой натяжкой можно сказать, он был его «савельич». Аракчеев знал цесаревича с детства, знал все об убийстве Павла, и то, что он ни минуты не сомневался в непричастности его к убийству отца, было очень важно для Александра. Сам же Аракчеев смысл жизни видел в том, чтобы угадать желание императора и исполнить его достойным образом. Царь любил ездить к Аракчееву в гости в Грузино. Аракчеев сделал в усадьбе точную копию кабинета царского кабинета, все учел — и мебель, и картины на стенах, и образцовый порядок на столе. У Аракчеева была жена, но он жил с ней раздельно. Он, ярый противник взяток, вдруг узнал, что супруга тайно от него принимает подарки сановников в надежде, что это поможет устроить их дела. Разъехались в один миг и забыли о существовании друг друга. Теперь хозяйкой Грузина была наложница из крепостных Настасья Минкина, которую Аракчеев нежно любил. Потом эту Настасью крепостные убили за жестокость. Расправа была страшной.

Характер Александра после войны очень сильно поменялся, это был совсем другой человек. «Подверженный меланхолии», так называли в XIX веке депрессию, он часто был угрюм, вежлив с близкими, крут с подчиненными. В это время им овладела «охота к перемене мест». Он редко появлялся в Петербурге, то мотался по всей стране, то уезжал на конгрессы за границу. Министерство продолжало работать, все требующие рассмотрения императора дела передавали в комитет, затем эти дела в кратком изложении в письменном виде подавались императору. В папке под бумагами всегда имелось заключение Аракчеева. При дворе злословили, что Александр поступает всегда так, как рекомендует Аракчеев. Это неправда. Если тот и составлял иногда деловые бумаги, то черновик был написан самим Александром. За все непорядки, творившиеся в империи последние годы, нес ответственность сам Александр, и он не отказывался от этой ответственности.

Аракчеев отказывался от всех наград. Военные ордена тоже принимал с оговоркой, только если лично участвовал в том или иной сражении. Он был действительно «без лести предан». Александр подарил ему свой украшенный бриллиантами портрет. Он портрет оставил, а бриллианты вынул и вернул императору. Александр хотел назначить его живущую под Тверью мать статс-дамой, Аракчеев взмолился: «Я счастлив благоволением Вашего Императорского величества, но умоляю не жаловать родительницу мою статс-дамою, она всю жизнь провела в деревне; если явится сюда, то обратит на себя насмешки придворных дам…»

К 1825 году Аракчеев добился своего, быт в военных поселениях был устроен, сельское хозяйство и ремесла процветали, солдаты содержали себя сами. Аракчеев гордился своей отчетностью, ему удалось даже сэкономить 50 миллионов рублей — все пошло в государственный сундук. Было немало людей, которые хвалили военные поселения, тут и Кочубей, и Карамзин, и возвратившийся из ссылки Сперанский. Но как ни аккуратен был в своей бухгалтерии Аракчеев, со временем выяснилось, что чиновники крали и много, бывало, что и голодали солдаты, и вообще много там было непорядка. Однако в конце царствования Александра военным поселениям была отдана треть армии. Бунты были, но относительно немного. Самым сильным был Чугуевский бунт 1819 года. Когда искали зачинщиков, многих солдат пропустили сквозь строй, некоторые умерли после шпицрутенов. Вот тогда якобы и сказал Александр свою жесткую фразу: «Военные поселения будут существовать, хотя бы для этого пришлось выложить трупами все дорогу от Петербурга до Новгорода». Будем все-таки помнить, что это только слова, до укладки трупами дороги дело не дошло, но при Николае I бунты стали обычным дело. Самым страшным был холерный бунт в 1833 году.

Настасью Минкину убили в 1824 году, накануне отъезда Александра в Таганрог. Смерть наложницы совершенно выбила Аракчеева из колеи, он словно разум потерял. И смерть любимого императора проглядел, и делами не мог заниматься. Следствие и суд по делу декабристов прошли без его участия. За это Аракчеев был отправлен в отставку. В 1833 году он внес в банк 50 тысяч рублей ассигнациями с указанием, чтобы эти деньги лежали в банке девяносто три года и обрастали процентами. По истечении срока скопившейся суммой следовало распорядиться следующим образом: треть суммы — награда тому, кто напишет лучшую историю Александра I, остальные деньги пусть пойдут на издержки печати, а также переводчикам сей истории на немецкий и французский языки. Наивно, да, тем более что указанный срок истекает как раз в 1925 году. Сократи он срок хотя бы на десять лет, и премия досталась бы Николаю Карловичу Шильдеру (генерал-майор, историк, член-корреспондент Академии наук, в конце жизни директор Публичной библиотеки) — великолепную биографию Александра I он написал.

В Грузине Аракчеев поставил бронзовый памятник Александру. Он обожал императора. П. А. Вяземский об Аракчееве: «Беда его в том, что он родился в среде хотя дворянской, но малообразованной и что первоначальное воспитание его было совершенно пренебреженно. Другая беда его, что почти без приготовления был он судьбою заброшен на вышину, которая давала ему обширную власть, обязывала его большою ответственностью и ставила всем на виду. Поболее равномерности и равновесия в распределении того, что он дать был в силах, и того, что случайные обстоятельства и взыскательность от людей от него требовали… и из Аракчеева вышел бы человек, который мог занять с пользою второстепенное место в государственном управлении. Во всяком случае, избежал бы он тогда многих ошибок и тех укоризн, частью справедливых, большей частью празднословных и наглых поношений, которыми безжалостно и беспощадно преследуют память его».

Дорога в ад вымощена добрыми намерениями

В ноябре 1815 года в польском мундире с огромным эскортом Александр торжественно въехал в Варшаву. «Да здравствует наш король!» — такими криками приветствовал его народ. Княгиня Чарторыйская написала в своем дневнике: «Я видела короля Польши… У меня есть родина, и я оставлю ее моим детям».

Александр приехал в Варшаву работать. По его указаниям конституция уже разрабатывалась польской комиссией. Современники признавали эту конституцию весьма либеральной. Она гарантировала неприкосновенность личности, свободу печати, польский язык становился государственным и т. д. Король, то есть Александр, давал присягу на конституции. Законодательным органом являлся двухпалатный сейм из выборных депутатов. Была объявлена амнистия, снят арест с конфискованного имущества, император не скупился на награды и пенсии. Варшава ликовала.

15 декабря 1815 года конституция была утверждена Александром. Адам Чарторыйский произнес по этому поводу речь. В частности, он сказал: «Император Александр мог господствовать одной силой, но, руководимый внушением добродетели, отвергнул такое господство. Он основал свою власть не на едином внешнем праве, но на чувстве благодарности, на чувстве преданности и на том нравственном могуществе, которое порождает вместо трепета — признательность, вместо принуждения — преданность и добровольные жертвы». Великолепно!