Лада Исупова - Мастер-класс

• Название: Мастер-класс
• Автор: Лада Исупова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9725-242

Перед вами истории – смешные, грустные, поучительные, неизменно интересные и погружающие в волшебный мир музыки, рассказанные человеком уникальной профессии – концертмейстером балета.

Вы когда-нибудь смотрели спектакль не из зрительного зала, а из-за кулис? А бывали на репетиции или на уроке? Хотите заглянуть? На страницах этой книги автор проведет вас через «служебный вход», и вы окажетесь внутри учебного процесса, обычно скрытого от посторонних глаз.

В сборник вошли рассказы не только о профессионалах или учениках, но и о людях, для которых музыка или танец не профессия, а хобби, страсть, часть жизни. Впрочем, часто автор сам чувствует себя учеником, который пытается разобраться в новом для него мире – мире танца.

Книга вошла в шорт-лист национальной литературной премии «Рукопись года 2012».

---

Худшие опасения оправдались – красавец оказался педагогом. Педагог-принц. Девочке не пришлось нас знакомить, он прямиком направился ко мне, протянул руку, представился и мягко добавил, что знает, что я не люблю полонезы. Я похолодела – так они еще и сплетничали обо мне? Это же надо – год помнить, кто из чужих концертмейстеров что любит не любит?! Чтобы скрыть смущение, начала разводить руками, оборачиваться на рояль и сетовать, что у нас тут неожиданные сюрпризы – пропал пюпитр, я в растерянности, но постараюсь, отыграю, как смогу, просто будьте снисходительны и отнеситесь с пониманием (враки, конечно, ничего ставить на пюпитр мне не нужно, набрала из дома каких-то дурацких нот для самоуспокоения). На том и порешили, а девочка рванула за помощью к музыкантам, и, когда урок начался, она, запыхавшаяся, появилась в зале…

…что она несла, мне, в отличие от остальных, из-за рояля видно не было. А им было. Но ни один мускул ни на одном лице не дрогнул, только педагог хохотнул и радостно уставился на меня, бросив класс. Девочка, наконец, дошла и с гордым: «Вот, нашла!» – поставила рядом со мной скрипичный пюпитр.

– Это… это как же? – оторопела я. – Что это?

– Что, не тот?! А они еще спрашивали: «Вам для стоячего или сидячего музыканта?» – я сказала – для сидячего, что, не то?

Расстроенная, она отправилась относить обратно. Мы с педагогом встретились взглядами и прыснули от смеха, что сразу расположило к нему – понимает! Кроме него никто на оркестровый пюпитр не среагировал.

Урок пошел своим чередом. Вернулась понурая студентка, обреченно спросила, все ли нормально, и побрела наверх в последний ряд зрительного зала.

Проходит несколько минут, и вдруг краем уха слышу какой-то сдавленный вопль, барахтанье, девочка выбирается со своей верхотуры, ползет ко мне и, наконец, диким шепотом из-под рояля:

– Я сейчас покажу вам столик, там, наверху, посмотрите, это он?

Напомню, что все это время я играю (какой столик? зачем столик?), но киваю, лишь бы отстала и уползла.

Она возвращается на свое место и делает широкие пассы руками, урывками смотрю на нее, и тут она, присогнувшись, чтобы не отвлекать остальных, с трудом приподнимает над рядами пюпитр от рояля! Я начинаю сдавленно хихикать, нагибаясь к клавиатуре, и крупных длительностей в моей игре становится больше.

Девице помогли донести пюпитр, водрузили на место, и урок продолжился. Во время игры тысячу раз порадовалась, что мне не пришлось сразу выходить на мастер-класс, за вечер я успела привыкнуть к педагогу и разглядеть танцоров, многих из которых узнала с прошлого раза, они совсем не изменились, хотя глаз отметил новый штрих – в них появилась некоторая вальяжность. Педагог не диктовал музыку, не показывал комбинации, парой слов определяя, что нужно делать, это был тихий домашний междусобойчик.

Игралось спокойно, если не считать постоянного опасения сделать что-то не так, не понять, не поймать, не уловить, и мешало, что, когда Он подходил к роялю, я начинала краснеть и сердиться на себя. Пару раз обернулась в зеркало – нет, обычные щеки, нормального покойницкого цвета. Это немного успокаивало, но от общего беспокойства не избавляло. По педагогу было непонятно – действительно доволен ли или вежливо терпит мою игру. Может, раз он помнит, что я выговаривала за полонезы, то знает, что я еще и бояка, и поэтому подчеркнуто доброжелателен, чтобы не пугать меня, а на самом деле, поди знай, может, я вообще не в ту степь все играю? К одному адажио заиграла па-де-де из «Дон Кихота», Он немедленно остановил и попросил заменить (ого… за всю жизнь меня только один раз всерьез попросили заменить – я наделала много ошибок в популярном вальсе, резало ухо). Я тут же отскочила от Минкуса к чему-то совсем неизвестному и больше музыку из балетов не трогала. Видимо, это у нас, в учебных заведениях, ценятся такие вещи – в образовательных целях, а у них театральная компания, и на конкретную музыку завязаны конкретные вещи, поэтому музыка из балетов не комильфо? Уже потом на спектакле увидела – они исполняли именно это па-де-де, так что все стало понятно. А в будущем каждый раз, когда мне предстояло играть балетным компаниям, я обязательно заходила к ним на сайт и интересовалась текущим репертуаром, чтобы обходить эту музыку стороной. В остальном же «домашний» урок прошел тепло и спокойно.

Мастер-классы были совсем другими – в ярком огромном зале с потолками в три этажа, гулкая акустика, не рояль, а пианино, нюансы не слышны и бесполезны, этакий крытый плац для небольших парадов. Сами уроки – интересные, непривычные, комбинации сложные и неожиданные, мозги и тело приходилось перестраивать на ходу, а это всегда полезно.

Педагог понятно и детально задавал упражнения, что-то даже говорил классу, я не слушала, я была настроена на него другими антеннами, которые пропускают мимо слова и пытаются уловить иное – доволен или недоволен, какое настроение, что хочет, как играть, чтобы он взлетел, а не просто стоял, отпуская команды. И, как мне показалось, я уловила, что было спрятано за добросовестным ведением урока – Он скучал. Слегка. Скука не тяжелой бетонной плитой давила на него, как, скажем, на моего босса, которого не поднять уже ничем, и весь этот балет ему так осточертел, что на всем классе лежала печать сонного царства, а я начинала с тоской смотреть на часы через десять минут после начала урока. У этого скука была иного рода, как у мальчишки, который битый час понуро высиживает домашнее задание над открытой тетрадкой, но, стоит с улицы кому-нибудь позвать его гонять мяч, как он тотчас радостно сиганет в окно – и поминай как звали.

Вел классы немного холодно, отстраненно, основное слово – элегантно, то ли это от скуки, то ли манера, но в нем не было самолюбования и работы на публику, скорее наоборот, он был как в прозрачном коконе-скорлупе, которым загораживался от зрителей. «Под него» просилась музыка с потусторонними бемолями и переливающимся хрусталем, а я девушка диезная, мне бы попрыгать, но я старалась, как могла.

Не могу не отметить милую деталь: на концерте дочери, увидев его в антракте, спросили таинственным шопотом:

– Мам, это кто, принц?

– Ну, в принципе, да, – улыбнулась я, вспомнив, что они всех премьеров называют принцами. Удивило то, что Он был не на сцене, и одет в человеческое, и возраста не-принцевого, однако же они разглядели принцевую стать.

Время от времени Он подходил к своим танцорам и что-то говорил негромко. Да, теперь было виднее, что класс более расслаблен, чем раньше. Интересно, скажется ли это на общей форме? Хорошо, что я видела их на сцене в прошлом году, теперь будет с чем сравнить. Нет, понятно, что ежечасно невозможно выкладываться на полную мощь, но все-таки, все-таки…

И при всей этой элегантной замедленности, в которую был погружен зал, класс взлетал. По диагонали обычно видно, кто ведет урок – преподаватель-теоретик или танцор, часть жизни проживший на сцене. По тому, как класс летал, какие комбинации были заданы, чувствовалось, что урок дает премьер.

И вот Он продемонстрировал (ах, как продемонстрировал!) большие прыжки, напевая что-то смутно знакомое. Мальчики приготовились, я дала вступление, первая группа пошла на диагональ, Он останавливает и обращается ко мне радостно:

– А вы не можете поиграть нам это? – И опять запел первую фразу.

Я примерзла к стулу – я не знаю, что это! Даже не догадываюсь. Могу, конечно, выдать импровизацию по первому мотиву, но, если это вещь известная, не хочется показывать, что я не знаю ее, а Он еще так говорит, что очевидно: у Него нет и тени сомнения, что я это знаю и могу.

– Нет, – отвечаю строго, как английская гувернантка.

– Ну, пожалуйста, – улыбается лучезарно, – очень прошу! Вы это знаете!

(Ой! Тем более стыдно признаться, что я гораздо хуже, чем произвожу впечатление.)

– Нет, – мотаю головой.

Он разворачивается и через весь зал направляется ко мне, охаю – ну всё, нашла коса на камень! Подошел, я встала (я всегда встаю, когда педагог подходит, – это редкость).

– Я вас очень прошу, поиграйте нам это.

– Нет. В другой раз (хоть бы название сказал, я бы за ночь раздобыла и выучила).

Делает шаг вперед и оказывается так близко, будто вальс сейчас начнем танцевать.

– Пожалуйста, – совсем тихо и смотрит в упор. Меня накрывает горячей волной – сейчас в обморок грохнусь, делаю шаг назад:

– Нет.

Сейчас, когда уже весь зал заинтересованно на нас смотрит, спрашивать, что за вещь имеется в виду, совсем неловко, все равно же не сыграю. Ладно, буду делать вид, что у меня затык, может, я просто не люблю эту конкретную вещь, ну, может, тяжелые воспоминания или ногу, там, кто под нее сломал – в общем, личная драма. Может же быть такое? Может.

Он сделал еще одну попытку уговорить и вернулся в середину зала. Думаю, я была первая женщина в мире, которая Ему в чем-либо отказала, да и то по чудовищному недоразумению.

А в целом уроки прошли замечательно, все остались довольны, в этот раз игралось спокойнее, я успевала разглядывать класс, точнее, гастролеров. Глядя на них, глаз радовался, а на душе становилось светло от простой очевидности, что вся эта игра стоит свеч, и нет ничего прекраснее и возвышеннее классического танца, исполненного этими юными богами, а то, что кругом совсем другие балеринки, так ну и что ж, зато мы видим, куда стремиться, и сомнения не остановят нашего нелегкого восхождения к этой прекрасной вершине, а разочарование никогда не настигнет в пути.