Лада Исупова - Мастер-класс

• Название: Мастер-класс
• Автор: Лада Исупова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9725-242

Перед вами истории – смешные, грустные, поучительные, неизменно интересные и погружающие в волшебный мир музыки, рассказанные человеком уникальной профессии – концертмейстером балета.

Вы когда-нибудь смотрели спектакль не из зрительного зала, а из-за кулис? А бывали на репетиции или на уроке? Хотите заглянуть? На страницах этой книги автор проведет вас через «служебный вход», и вы окажетесь внутри учебного процесса, обычно скрытого от посторонних глаз.

В сборник вошли рассказы не только о профессионалах или учениках, но и о людях, для которых музыка или танец не профессия, а хобби, страсть, часть жизни. Впрочем, часто автор сам чувствует себя учеником, который пытается разобраться в новом для него мире – мире танца.

Книга вошла в шорт-лист национальной литературной премии «Рукопись года 2012».

---

Дома залезла в Интернет смотреть, кто это к нам приехал? И тут, конечно, обомлела – главный театр страны, при них Студия – набирают на двухлетнюю учебу молодых одаренных танцоров (шестнадцати – двадцати лет) со всего света. В здравом уме никогда бы не решилась им играть. Есть у них образовательная программа – ежегодно ездят в турне по колледжам страны с концертами и мастер-классами.

Вечерком позвонила своей, и мы вместе поохали про урок, про восторг, про полонезы, про страшно играть, а на ночь я засела за инструмент. Если у человека существует количество положенных ему на жизнь полонезов, то, похоже, все их судьба вывалила мне в одни сутки. Этакий «полонезовый стресс». С извращеньицем-с, судьба-то.

Утром захожу в зал. Он подходит быстрым шагом и с ходу в лоб:

– Доброе утро! Мне сказали, что вы меня боитесь? Простите, я не хотел. (Ох… с великими трудно – они позволяют себе называть вещи своими именами.)

– Нет, не боюсь. Просто все непривычно. У нас не так. И темпы другие, и прыжки.

– О, а я думал, вы русская – вам все равно, извините. (Ну вот! Час от часу не легче – знала бы, стояла бы насмерть, как пуговица, а тут сама же и пожаловалась, обидно.) А я не заметил, что у вас проблемы.

– Так и не было никаких проблем, просто непривычно… Скажите, вы – поляк?

– Нет.

– Родители из Польши?

– Нет.

– А тогда откуда такая любовь к полонезам?!

– А вы не любите полонезы?

– Теперь нет.

– Хорошо, полонезов больше не будет. (Ну здрасьте! Я целую ночь над ними сидела!)

– Да нет, пожалуйста, мне все равно, просто вчера было неожиданно.

– Полонезы – это же очень удобно, вот смотрите…

И начинает подробно, серьезно и очень грамотно разъяснять и раскладывать ритм полонезов на батманы. Ладонями, как водится, ноги показывает, акценты подчеркивает, поет. Я остолбенела, в ушах вата. Перешел на мазурку – она тоже хороша. Киваю – и мазурка хороша, а мысль в голове ушла совсем в другую сторону: неужели гей? Не может быть!

Этот урок прошел спокойно, когда знаешь, чего ожидать, не так страшно, да и темпы Он ссадил, наверняка моя, когда с ним говорила, и про девиц сказала, они-то уж точно полуживые стояли. Я потом одну студентку спросила – ну как? Она ответила: «Страшно. Я старалась ни на кого не смотреть и держаться». Только один раз, на гранд батман у станка Он объявил: «Полонез!» – и тут же, с поклоном в мою сторону: «С вашего позволения».

С кодой повезло: когда показывал – пел донкихотовскую, ее и получил. И когда они крутили свои бесконечные вертушки на диагонали, пришла мысль, что это роскошно ложится на «В пещере горного короля»: там хоть по сути одно и то же, но у танцоров энергетика накаляется, и у зрителя восторг растет – получается эффект увеличивающейся спирали (или растущего снежного кома), и у Грига тот же эффект при кажущемся повторении одного и того же. Но с ходу лепить Грига не рискнула, да и в левой там ужас что творится – не по зубам.

Что еще хочется добавить о педагоге: кроме блистательной музыкальности Он обладал еще одним поразительным качеством – чувством партнера (а может, это две грани одного и того же?), наверное, с ним было очень удобно танцевать. Я работала с ним всего два урока, но каждый раз, когда у меня возникали сомнения или вопрос, он поворачивался в мою сторону. Иногда, предвосхищая вопрос, бросал коротко пару слов – сразу становилось ясно. Или кивал. По-разному, но всегда точно. Может, это, конечно, громадный опыт работы с разными концертмейстерами, и он уже просто знает, где обычно возникают сомнения и как их коротко разрешить, но разве многие педагоги это умеют? Иной раз такой бред несут, накаляясь оттого, что недоумение в вашем взгляде только растет. Что же касается моих напрягов, так они были связаны только с техническими проблемами: три полонеза подряд для меня ужас, и темпы запредельные, и упражнения незнакомые, ну не привыкла я.

Билеты на их выступление заранее не купила – ушами прохлопала, звонила шефине, мол, хочу страшно, SOS! Она удивилась, как это я прозевала, билеты давно раскуплены, но спросила – сколько штук? На вопрос, сколько я ей должна, ответила: «Ох, нисколько! У меня стойкое ощущение, что мы тебе мало заплатили за эти уроки». Волшебные слова! Учитывая, что они исходят из уст работодателя.

Выступление было потрясающим. Давали несколько разножанровых фрагментов. Начали, конечно, с классики – просто здорово! Ни придраться, ни поворчать, ни поскучать. Как во сне – картинка идеального. Современные фрагменты тоже держали на восторженном пределе, не опуская накал ни на секунду, ужасно интересно. Как после поднятия занавеса последний раз вдохнул – так в конце только и выдохнул: как, всё? Одним из открытий американского балета для меня стал мужской танец. Раньше я воспринимала мужское соло как заполнение паузы, пока балерина отдыхает. Нет, они все-таки бывали хороши, но свет и суть балета – в Ней. А тут все наоборот, и это так же захватывающе! Падекатр – это для четырех мужчин, просто красота и совершенство в чистом виде. И как концертмейстер я была совершенно довольна: они, в отличие от многих, танцевали настолько в музыку, что казалось, рождают ее своим движением. От такого я давно отвыкла.

Они поехали дальше.

Утром нового дня отыграла своим первый класс – легко и просто, играючи, все привычно и предсказуемо. И когда урок закончился, села в машину, да как разревелась! Все показалось безнадежно пресным, а небо непроходимо-осенним. Как будто в спокойную и устоявшуюся провинциальную жизнь на мгновение ворвалась яркая заморская птица, опалила своим крылом и исчезла за горизонтом. И надо как-то приходить в себя и собирать разлетевшиеся кусочки и опять вписываться в размеренное бытие. «Спокойно, – уговаривала себя, – спокойно, это просто отходняк. Просто надо банально заниматься, как любой живой музыкант, чтобы не грохаться в обморок от малейшего перенапряжения. А то расслабилась, обросла довольным жиром и вшами лени и думаю, что все хорошо. А где-то совсем иная жизнь! Ведь, в принципе, работа с такими людьми – это творчество другого качества, совсем иные миры».

И я ревела еще пуще по вещам, которые загоняешь подальше и не хочешь признавать – по потерянным рукам, по нереализованным способностям, по Москве, да по всему, что смогла зацепить по пути, потому и поревела, как это обычно бывает, когда женщина, разбив чашку, вдруг разрыдается над всей своей жизнью, сразу над всем, что случилось, а еще горше над тем, чего так и не случилось.

«Спокойно, – уговаривала себя, – спокойно, это просто отходняк, просто отходняк. Я буду заниматься, я выучу новый репертуар к их следующему приезду, выучу этого дурацкого горного короля, я же могу, я же могла… Все хорошо, все хорошо, все будет хорошо…»

И все стало хорошо: в следующем году я была опять расслаблена, благодушна и совершенно не готова…

Второй

Через год…

Шефиня сообщает, что они опять к нам едут. Я встрепенулась – сам едет, опять он?

Оказалось, нет – ему предложили государственный балет Гонконга, он уехал, кто теперь возглавит отделение – неизвестно, поставили кого-то временного. Жаль. Но ладно, посмотрим на новенького, тоже интересно.

И вслед за новостью – гром средь ясного неба: получаю письмо прямо из театра, спрашивают, не поиграю ли несколько раз не мастер-классы на публику, а именно им перед спектаклями и вообще. Я обрадовалась, шутка ли, сами приглашают.

Помня о том, что в прошлый раз ноты открыть не дали, я их и не брала, приготовила только тоненькую папочку со «сливками». Играть вечером, спешить некуда, и к обеду я решила подготовиться с чувством, с толком, с расстановкой и обнаружила… что «сливочной» папочки-то нет. Нигде. И начался марафон – рванула объезжать все места, где могла и не могла забыть, всех поставили под ружье, но ценнейшая папка провалилась сквозь землю. Всё, что есть в доме, мне не нужно, сыграю наизусть, а то, что в папочке, – побоюсь. Кошмар! Не то чтобы без нее хоть в петлю, но хотелось бы все-таки «сливки»…

Первый раз играть нужно было не открытый урок при зрителях, а закрытый, как раз тот самый, когда нанимали «для себя». Для меня этот урок очень важен: во-первых, в любимом зале (с креслами наверх амфитеатром, как чаша), хороший рояль, хорошая акустика, все видно и камерно, а раз само место по душе, то импровизации получаются свободные, льющиеся. Во-вторых, нет публики, и для педагога есть только одно новое лицо – я, поэтому на следующий день, когда набивается полный зал зрителей и участников, работается спокойно, как с давним знакомым, уже знаешь, чего ожидать, какая манера, какой характер, напряжение неизвестности остается позади.

Когда подходила к залу, вдалеке увидела прошлогоднего красавца-зама: «Только бы не он! – испугалась я. – Как на эдакого смотреть, не отрываясь? Черт!» – понадеялась, что он опять будет просто сопровождающим, как в прошлый раз. Около входа ждала студентка, отвечающая за проведение урока, ей было велено отойти от меня только тогда, когда скажу, что все в порядке. Я, конечно же, сразу отпустила, но нет, ей надо было у рабочего места удостовериться, что все хорошо. Ну ладно, пойдем сделаем, как положено, например посмотрим, на месте ли рояль?