Имбер Де Сент-Аман - Жозефина

• Название: Жозефина
• Автор: Имбер Де Сент-Аман
• Жанр: Биографии и Мемуары

…Конец XVIII века. Наполеону двадцать шесть лет.

Он стремительно движется вперед, к завоеванию Европы и к французскому трону, захватывая территорию за территорией. Он одерживает невероятные победы, а на устах его имя единственной — Жозефина. Честолюбие, слава, богатство — это лишь одна сторона его жизни. Другая — любовь.

Эта книга о начале отношений Наполеона и Жозефины, о бурной страсти, не знающей логики и доводов разума, — страсти человеческой на фоне потрясений нации, охваченной революцией. Это рассказ о женщине, без труда покорившей сердце великого полководца, о котором мечтали тысячи женщин.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Глава XXIII

ЖОЗЕФИНА ВО ВРЕМЯ ЕГИПЕТСКОЙ КАМПАНИИ

Мы только что бросили взгляд на Париж VII года. Посмотрим теперь, какое место в нем занимала мадам Бонапарт, ее родственники, друзья и общество, которым она там была окружена.

После прощания с мужем в Тулоне Жозефина не сразу возвратилась в Париж. Она побывала на водах в Пломбьер, где оставалась три месяца. Там с ней случилось несчастье. Обвалился балкон, на котором находилась она со своими знакомыми дамами. При падении она очень ушиблась, и несколько дней ее состояние внушало опасения. В Плом-бьере она получила первые известия о египетской экспедиции — начиная со взятия Мальты и кончая взятием Каира, — и из письма Бонапарта поняла, что она должна отказаться от поездки в эту далекую страну. Позднее она узнала, что фрегат «Помон», вернувшийся во Францию, на котором она хотела отплыть в Египет, был захвачен англичанами сразу же после выхода из Тулонского порта.

В конце сентября 1798 года Жозефина вернулась в Париж и купила поместье Мальмезон, расположенное рядом с поселком Рюэй. Она приобрела его за сто шестьдесят тысяч франков, которые были выплачены частично из ее приданого, частично из средств ее мужа, и провела в этом милом владении осень 1798 года, а также время с конца весны по начало осени 1799 года. Зимой она жила в Париже в своем маленьком особняке на улице Победы.

В этот период ее положение оставалось шатким. Не было известно, когда ее супруг вернется из Египта. Отъезжая, он сам сказал, что экспедиция может растянуться на пять или шесть лет, может быть, его одолевали в отношении жены сомнения и подозрения, разжигаемые Жозефом и Люсьеном, завидовавшие влиянию невестки их брата. Недоброжелатели и хулители Жозефины утверждали, что она была неверна своему мужу, но им не удалось доказать свои инсинуации. Впрочем, если нет публичного скандала, история не имеет права заглядывать в альков. Несмотря на все свое недоброжелательство, братья Бонапарта не смогли нанести ущерб репутации женщины, у которой вдали от мужа не было никого, кто бы мог защитить ее.

Мадам Ремюза в своих мемуарах рассказывает о визите, который она и ее мать, мадам де Верженн, нанесли Жозефине в Мальмезоне. «Мадам Бонапарт, — говорит она, — экспансивная по природе и даже часто немного несдержанная и откровенная, едва встретившись с моей матерью, тотчас же обрушила на нее массу признаний о своем отсутствующем муже, своих деверях, наконец, о многих людях, которые были нам абсолютно неизвестны. Была почти полная уверенность, что Бонапарт потерян для Франции, и поэтому с пренебрежением относились к его жене. Моя мать жалела ее. Мы оказали ей некоторую помощь, и она никогда не забывала об этом». Не ощутимо ли в этой речи недоброжелательное отношение к новому режиму и его представителям, так как лица старого режима от этого пренебрежения еще не освободились?

Светское общество уже не так бережно обращалось с мадам Бонапарт, как с другими представителями революции, и несколько иронично и с насмешкой относились к этой семье корсиканского дворянчика, которая при дворе Людовика XIV имела бы такой жалкий вид. Оно упрекало мадам Бонапарт в том, что она поддерживает отношения с такими женщинами, как мадам Талльен и членами Директории. Завсегдатаи маленького Коблентца без почтения относились даже к воинской славе, и те, кто должен был через несколько лет войти в дом императора, пока с пренебрежением говорили о республиканском генерале. Хоть победитель при Арколе и имел фанатичных поклонников, но у него были и безжалостные хулители. В момент его отъезда в египетскую экспедицию распространился следующий куплет:

Сколько богатства напрасно пропало,
Сколько же денег брошено в воду,
Сколько людей ступает в могилу,
Чтоб развенчать сумасброда.
Франция знает, что этот воин,
Нет и сомнения, был бы дороже он,
Славы достоин, если бы стоил
Всего, что в него родиной вложено.

От таких булавочных уколов очень страдала мадам Бонапарт, которую слишком уж заботило мнение остатков общества Сен-Жерменского предместья. Особенно она опасалась красивой и язвительной мадам де Контад, дочери и сестры господ де Буйе. «Все в ней было фантастическим, — говорила герцогиня д’Абранте по поводу этой великосветской львицы, недавно вернувшейся из эмиграции. — Она не была меланхоликом, ей, конечно, было далеко до этого, но, однако, никто не осмеливался бы смеяться в комнате, где находилась она, если бы она не подала этому пример. Примечательной была ненависть, которую она испытывала к Бонапарту. Она не соглашалась даже признавать его достоинства и положение. «Полно, — возражала она в ответ на слова моей матери обо всех его итальянских и египетских победах, — я бы сделала столько же. Одним лишь взглядом».

Послушаем еще герцогиню д’Абранте, передающую разговор, произошедший на балу в особняке Телюссон (на углу улицы Керютти, сегодня улица Лафитта).

— Кто эти две дамы? — спросила мадам де Дамас старого маркиза д’Отфор, который подавал ей руку.

— Как! Вы не узнаете виконтессу де Богарне! Это она со своей дочерью. Сейчас она мадам Бонапарт. О, посмотрите, вот свободное место рядом с ней. Пройдите туда, вы возобновите знакомство.

Вместо ответа мадам де Дамас так сильно потянула старого маркиза, что протащила его против воли в один из маленьких салонов, предшествовавших большой ротонде.

— Вы с ума сошли, — сказала она ему, когда они оказались в другой комнате. — Ничего себе, прекрасное место рядом с мадам Бонапарт! Эрнестина все же будет вынуждена познакомиться с ее дочерью! У вас кружится голова, маркиз!

— Право же, нет! Что, черт возьми, вы находите плохого в том, что Эрнестина познакомится с мадемуазель Ортанс де Богарне? Это прелестное создание. Она нежна и приятна.

— Что мне до этого? Я не желаю общаться с такими женщинами. Не люблю людей, которые бесчестят свое несчастье.

Маркиз д’Отфор пожал плечами и ничего не ответил.

Многие роялисты не могли простить Бонапарту ни 13 вандемьера, ни его косвенного участия в дне 18 фрюктидора, и упрекали Жозефину за ее дружбу с цареубийцами. Они находили, что ей, жене погибшего на гильотине, не пристало входить в подобные отношения, как по своему происхождению, так и по своим предкам, и что в ее действиях есть что-то от ренегатства. Впрочем, она утешалась тем, что другие, более дальновидные, предчувствуя ее будущий успех, старались окружить ее вниманием. С ней часто встречался маркиз де Коленкур и был ей хорошим советчиком. В салоне мадам де Пермон (матери будущей герцогини д’Абранте) она встречала всех тех, кто остался от старого светского общества Сен-Жерменского предместья, а также плеяду модных молодых людей, господ де Ноэй, де Монкальм, де Перигор, де Монтрон, де Растиньяк, де л’Эгль, де Монтегю, де ла Фейяд, де Сент-Олер.

Жозефина прекрасно смотрелась в этом аристократичном и элегантном обществе. Ей превосходно подходила парижская жизнь; она была ей по вкусу. Она любила балы, обеды, концерты, театры, удовольствия. Как истинная светская дама, она талантливо играла роль властительницы в кругу друзей и поклонников. Ее приемы по четвергам в особняке на улице Победы считались особенно престижными. Среди окружавших ее женщин можно было заметить графиню Фанни де Богарне, мадам Каффарелли, графиню д’Удто, мадам Андреосси и двух модных красавиц, оспаривавших пальму первенства, мадам Талльен и мадам Рено де Сен-Жан-д’Анжели. Не получившая систематического образования Жозефина имела довольно-таки смутные представления о литературе и с удовольствием окружала себя модными писателями и артистами. Именно у нее во время египетской экспедиции Бонапарта Легуве читал «Достоинство женщин», а Байи декламировал свою драму «Аббат шпаги». В ее салоне бывали Бернанден де Сен-Пьер, Дюси, Лемерсье, Жозеф Шенье, Меуль, Тальма, Вол ней, Андриекс, Пикар, Колин, д’Арлевиль, Баур-Лормьан, Александр Дюваль.

С Бонапартами Жозефина старалась быть дипломатичной. Она лавировала, скрывая свое недовольство и проявляя искусство и ловкость, чтобы открыто не поссориться ни с одним из членов этого семейства, довольно мстительного и проявляющего ревность к любому, кто мог бы иметь влияние на Наполеона. До своего отъезда он распорядился, чтобы его мать, братья и сестры подобающим образом были размещены в Париже. Несмотря на то, что он был моложе Жозефа, он считал себя главой семейства и стремился подчинить его своей воле.

В отсутствие Наполеона на его близких имела большое влияние его мать, мадам Летиция, родившаяся в Ливорно в 1750 году. Она еще сохраняла остатки былой редкостной красоты и была женщиной энергичной, наделенной властным характером и железной волей. Ее твердость доходила до упрямства, а экономность до жадности, когда дело касалось ее самой, но она была щедрой к бедным и расточительной по отношению к тем, кто приложил руку к славе ее сына Наполеона. Ее отличала внешняя холодность и внутренняя доброта. Сдержанность в обращении с людьми лишала ее всего того, что отличает тех, кого принято называть душой общества. Мадам Летиция была, что называется, античной римлянкой, и она, в отличие от современных женщин, не прощала Жозефине ни ее фривольного поведения, ни ее любви к расточительству и транжирству, ни ее чрезмерного увлечения туалетами. Ей хотелось бы видеть рядом с Наполеоном более серьезную и более экономную жену, и она сожалела о браке, который, по ее мнению, не дал счастья ее сыну.