Имбер Де Сент-Аман - Жозефина

• Название: Жозефина
• Автор: Имбер Де Сент-Аман
• Жанр: Биографии и Мемуары

…Конец XVIII века. Наполеону двадцать шесть лет.

Он стремительно движется вперед, к завоеванию Европы и к французскому трону, захватывая территорию за территорией. Он одерживает невероятные победы, а на устах его имя единственной — Жозефина. Честолюбие, слава, богатство — это лишь одна сторона его жизни. Другая — любовь.

Эта книга о начале отношений Наполеона и Жозефины, о бурной страсти, не знающей логики и доводов разума, — страсти человеческой на фоне потрясений нации, охваченной революцией. Это рассказ о женщине, без труда покорившей сердце великого полководца, о котором мечтали тысячи женщин.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Жозефине тогда было тридцать четыре года. Она умело скрывала несколько увядший и темный цвет лица с помощью румян и пудры, которые она применяла с большим искусством. Ее не слишком маленький рот скрывал далеко не белоснежные зубы. Она умела искусственно исправлять природные недостатки и подчеркивать достоинства. В ней все было гармонично: изящная фигура, тонкие черты лица, нежный взгляд, мелодичный голос, гибкость и мягкость в движениях, приятная манера поведения — все это придавало ей исключительный шарм. Добавьте к этому креольское кокетство, тем более приятное, что оно казалось естественным и непроизвольным, обворожительную беспечность, приятный, без претенциозности разговор, душевную доброту, проявлявшуюся при каждом удобном случае, манеры, напоминавшие о лучших традициях Версальского двора, исключительный вкус, туалеты, которым позавидовали бы королевы, и вы легко поймете, какое впечатление производила эта в высшей степени соблазнительная женщина на ум и сердце Бонапарта. Он был абсолютно верен ей, и это в то время, когда в Милане не было ни одной красотки, которая не надеялась бы понравиться ему и завоевать его! В его верности было много любви и чуть-чуть расчета. Как он сам отмечал, его положение было очень щекотливым; он командовал старыми генералами, завистливые взгляды внимательно следили за всеми его движениями и поступками, он был предельно осмотрителен. Его удача была в его ловкости и хитрости, забудься он хоть на один час — и сколько побед не имело бы места!

Годы спустя во время коронования Наполеона в Милане его внимание привлекла знаменитая певица Грассини. Обстоятельства были не слишком строгими, он обратился к ней, и после первого момента скорого знакомства она принялась вспоминать, как дебютировала именно в период его первых подвигов в должности генерала итальянской армии: «Я была тогда в полном расцвете своего таланта и красоты. Я покоряла все сердца. Один молодой генерал оставался холодным, но, однако, он единственный занимал меня! Как странно, как необычно! Когда я чего-то стоила, когда вся Италия была у моих ног и когда я была готова пренебречь всем за один лишь ваш взгляд — не смогла этого добиться. И вот вы обращаете свой взор на меня сегодня, когда это уже не имеет значения для меня, когда я больше не достойна вас».

В мае 1797 года Бонапарт был относительно счастлив, насколько мог быть счастлив человек с таким неспокойным и неуемным характером, который, кажется, вовсе не создан для счастья и покоя. После стольких волнений и такой усталости ему было достаточно нескольких дней, чтобы восстановить свое физическое состояние. Почти рассеялись подозрения, которые были у него в отношении жены, да и Жозефина привыкла к Италии, где у нее было такое блестящее положение и где удовлетворялось ее честолюбие.

Что касается французской армии, то она была опьянена радостью и гордостью от триумфов. Милан ей казался Эдемом. Стендаль красочно описал этот по-настоящему волшебный период: все офицеры и солдаты молоды, все влюблены; милашки одна красивее и любезнее другой; прогулки по бастиону восточных ворот, древнему испанскому заслону, обсаженному каштанами и возвышавшемуся на сорок футов над зеленеющей долиной! Здесь собиралась добрая компания. Дамы ездили в открытых колясках, которые называли «бастионады».

До прибытия французской армии в Милан на бастионе видели только два ряда карет и колясок. После ее побед стало проезжать по четыре и даже шесть рядов «транспорта», который занимал всю проезжую часть. В центре бастиона прибывшие кареты медленно проезжали по кругу малой рысью Счастливы были те из офицеров кавалерии или штаба, кто мог гарцевать в этом лабиринте! Как завидовали судьбе этих счастливчиков все пехотные офицеры!

Но вот наступает час «Аве Марии». «Бастионады» движутся, и, не выходя из колясок, дамы покупают мороженое в модных кафе. Это момент реванша для пехотных офицеров. Теперь они, в свою очередь, спешат галантно услужить дамам, расположившись на пороге кафе «Корсия де Сер-ви». Есть такие, кто проделывал до десяти лье от удаленного расквартирования, чтобы поспеть на такое свидание. По пятницам, когда театры были закрыты в память о страданиях Христа, проходил бал в казино «Алберго делла Ситиа». В другие вечера шли спектакли в «Ла Скала». Миланские дамы принимали в своих ложах французских офицеров и этим доводили до отчаяния своих прошлых кавалеров, отодвинутых молодыми победителями. Партер заполняли офицеры, и менее удачливые, не получившие приглашения в ложи, не отчаиваясь, посылали снизу своим предметам воздыхания нежные и почтительные взгляды. Но встречались и такие, кто не страшась ни снарядов, ни пуль на войне, краснели и трепетали перед женщинами. Они едва осмеливались поднять глаза на ложи, где как звезды блистали обожаемые ими дамы. Эти дамы смотрят на них через лорнет, разглядывают их. И если они смотрят через стекло лорнета, которое удаляет, то у воздыхателей нет надежды на взаимность, если же лорнет повернут в руках концом, который приближает изображение, — о! как тогда они трепетали от радости!

О primavera, gioventu della anno!
О gioventu, primavera della vita!

О весна, юность года!
О весна, весна жизни!

Глава XI ДВОР МОНТЕБЕЛЛО

Наступила жара. Бонапарт и его жена расположились в замке Монтебелло, находившемся в нескольких лье от Милана на вершине холма, откуда открывается прекрасный вид на богатые равнины Ломбардии. Они прожили здесь три месяца и держали около себя дипломатический и военный двор, который итальянцы называли двором Монтебелло, угадывая в республиканском генерале будущего правителя. И в самом деле, у Бонапарта уже формировались повадки монарха. Все удивлялись и задавались вопросом, как за такой короткий срок, в свои двадцать семь лет, он сумел завоевать такой престиж и оказывать влияние на всю Европу. Тринадцать месяцев прошло с того момента, как никому еще не известный генерал прибыл в Ниццу принять командование лишенной всего армией. А теперь, расположившись как победитель в самом прекрасном уголке мира, окруженный австрийскими и неаполитанскими министрами, посланниками папы, короля Сардинии, Венецианской и Генуэзской республик, он стал арбитром будущего Италии.

Послушаем очевидца, графа Миота де Мелито: «Я нашел Бонапарта 1 июня 1797 года в замке

Монтебелло в блистательном окружении скорее двора, нежели штаба. Там уже царил суровый этикет: его адъютанты и офицеры не принимались за столом; это было очень большое счастье, которого добивались с трудом. Обедал он, так сказать, на публике: в зал, где он обедал, допускали жителей страны, которые приходили посмотреть на него с жадностью и любопытством. Он не проявлял ни малейшего стеснения или неудобства от такого проявления почитания, и он их принимал, как это было принято во все времена. Его салоны и просторная палатка, разбитая по его приказу в саду перед замком, были постоянно заполнены толпой генералов, управителей, крупных поставщиков, а также самой высшей знатью и самыми замечательными людьми Италии, которые приходили туда ради одного благосклонного взгляда или одного мгновения беседы».

Своими полномочными представителями при дворе Монтебелло Австрия аккредитовала двух знатных вельмож — одного австрийца, графа де Мерсфильда, и неаполитанца, маркиза де Гало, неаполитанского посла в Вене, того самого, который стал потом послом в Париже, затем министром иностранных дел при дворе Жозефа Бонапарта, неаполитанского короля, и Мюрата, который заместил его на этом троне.

Рядом с Бонапартом в тот момент были его братья Жозеф и Луи, его сестра Полина и его мать мадам Летиция, которая недавно приехала из Марселя через Геную с двумя своими дочерьми — Элизой, будущей великой герцогиней Тосканы, и Каролиной, будущей неаполитанской королевой. Проезжая через Геную, они были свидетелями волнений, охвативших этот город.

Это было в тот момент, когда адъютант Бонапарта Лавалетт передал дожу в присутствии Сената письмо от 27 мая 1797 года: «Если через двадцать четыре часа после получения этого послания, направленного вам с одним из моих адъютантов, вы не отдадите в распоряжение французского министра всех французов, находящихся в ваших тюрьмах; если вы не арестуете людей, которые выступили против французов; если, наконец, вы не разоружите эту чернь, которая первой обернется против вас, когда она оценит ужасные последствия заблуждения, в которое вы ее ввергли, то министр Французской республики уедет из Генуи и ее аристократия перестанет существовать. Сенаторы своими головами ответят мне за безопасность всех французов, которые есть в Генуе, а все без исключения кантоны ответят мне своей собственностью. В остальном прошу вас верить в мои чувства уважения и почтительного расположения к вам, и надеюсь на вашу объективность».