Михаил Гиголашвили - Тайнопись

• Название: Тайнопись
• Автор: Михаил Гиголашвили
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91419-016-0

В книгу вошли написанные в разное время произведения Михаила Гиголашвили, автора романа-бестселлера «Толмач» (СПб.; М.: Лимбус Пресс, 2003). Язык его рассказов и повестей чрезвычайно выразителен и гибок. Их отличают зоркость глаза, живость действия, острота фабул, умение изображать жизнь не только сегодняшнего дня («Вротердам», «Голая проза») или разных времен и народов («Лука», «Царь воровской»), но и фантасмагорию «тонкого» мира духов, магов, колдунов («Бесиада»), Интонации, искусно расставленные акценты, богатая лексика, оригинальная речь позволяют судить о культурном уровне, характерах и образе жизни очень разных, своеобразных персонажей. Юмор, местами великолепный («Морфемика», «Заговорщики»), первоначально кажется циническим, но такое впечатление поверхностно: писатель, за плечами которого большой жизненный опыт, любит и жалеет своих героев. Кажется, что ему органически присущи сострадание и человечность — главные составляющие его полновесной прозы.

---

И судья-колдун уже в растерянности: поди разбери, чье право выше: пигмея — жить, или повстанца — не умереть с голоду?..

Вот такой рубик кубика.

На пляже люди впадают в детство: напялив панамки и трусики, роются в песке, копаются в грязи, кидают в море камешки, плюют в прибой, крутят обруч или бродят парами, поедая мороженое. Зачарованно глазеют по сторонам детскими глазами. Разевают рот на всё, что идет, бежит, летит или плывет. Лапшу с ушей развешивают на общий плетень. Забыты все домашние проблемы. На первый бал выходит глобал. Где вкуснее мороженое: у этой толстой дуэньи или возле той паэльи?.. В каком ресторане рыба хрустит лучше? Где музыка визжит громче? Как найти туалет? Где наш билет? Панамки-бананки. Шлепанцы-халаты. В каком сервисшопе доступней талон? Где телефон? Это какой район?.. Ночью мигает диско плафон. Утром — море и сон. Первородный бульон.

После ночного шторма урны перевернуты. И местные капричосы рассеянно и печально кружат вокруг павших рогов изобилия — сегодня явно предстоит разгрузочный день. Пикассо в кепке трет морщинистое лицо шкуркой от банана. Тощий Дон-Кихот жует огрызок багета, тусклым оком заглядывает в купальные кабинки, ворошит рогатиной черные покойницкие мешки с мусором.

Небо неожиданно, как в кино, затянулось лиловой, похожей на раковую опухоль тучей. В зловещей тишине справа возникли черные точки птиц. Они летели по две, по три. Летели целеустремленно, молча, быстро. И от их молчания становилось жутко. Казалось, птицы покидают нашу землю навсегда. А за ними идет что-то неведомое, но страшное. Мрачные птицы на лиловом небе. Негры тоже с опаской косятся из-под пальмы наверх. Даже гном-капричос поднял к небу землистое больное лицо и со страхом смотрит на своих соперниц по раскурочиванию урн.

Странные вещи обнаруживаются на пляже. Пришел какой-то крепкий старик в панаме, усах и «семейных» трусах. С миноискателем, похожим на пылесос. Он водит трубой над песком, время от времени выкапывая что-то и кидая в заплечный мешок. Что собирает — неизвестно. Какое железо может быть в песке?.. Потерянные колечки?.. Крышки от бутылок?.. Монетки?.. Или от властей работает, стальной мусор собирает, чтоб отдыхающие ноги не резали? Потом напишет отчет в небесную канцелярию — «привет, мин нет, а найден стилет, кастет и корсета скелет».

Вот наглый негр-офеня мочится с колена: стоит лицом к морю в позе рыцаря и писает. Издали ни за что не догадаться, чем человек занят: завязывает ли шнурок, разглядывает ли что-то или собирает мелочь с песка. Век живи — век учись.

Идут по кромке прибоя две женщины в одинаковых купальниках, что-то высматривают в пене. Вдруг одна нагнулась, выхватила из воды зеленую виноградину — та давно металась в прибое среди щепок, тряпок и всякой прибойной дряни. Обсосала и съела. Зачем женщине эта виноградина?.. И вирусов не боится.

Припылили здоровенные усатые пожилые голландцы. Принесли с собой ворох полотенец и сетку стальных шаров размером с апельсин. Вот уже час нудно кидают их, стараясь попасть шаром по шару. Неторопливо делятся мнениями. Мерно и веско ходят и метко бьют, вызывая усмешки негров-разносчиков — те считают под пальмой барыши, звенят мелочью, исподволь поглядывая на белых детей Севера, изволивших играть железом на солнцепеке. Будь у них столько денег, сколько у белых, они бы целыми днями лежали под опахалами и лакомились мозгом живых обезьян и мертвых пигмеев, а не бегали по жаре с чугуном. Не поймешь этих мбана! Совсем их бог ума лишил!..

Инженер из Москвы (после второй «Столичной») пугал, что скороде ударит в Землю невиданный метеорит, продырявит её насквозь. Вся вода уйдет в щель. Начнется вечный отлив. Постепенно дно морей и океанов обнажится. Люди будут сидеть на краях огромных бездн, заваленных миллионами тонн морской тухлятины. Мириады мух, слепней и трутней повиснут над гниющей плотью. Без воды загорится тайга и сельва. Вспыхнут джунгли. Затянутся дымами небеса. И люди погибнут от вселенского смрада раньше, чем от жажды и голода. Потом Земля высохнет и станет похожа на череп. Впадины океанов-щек, горы скул и полюс лба — вот что останется от Земли. Радостный прогноз… Давай лучше мадридской «Столичной» выпьем, пока метеорит в полете и море еще на месте!

Ночью метеорит не прилетел, но пляжное кафе, возле которого я обычно загораю, ночью было кем-то взломано. Сквозь пустую витрину виден пол в битой посуде и разноцветных лужах. Валяются ложки, ножи, пакетики чая. Агрегат для соков разворочен кувалдой. А к деревянному порогу прибита гвоздем раскрытая веером колода карт. К картам никто не прикасается — полиции еще нет. Из косноязычной беседы капричоса в кепке и негра-офени я уловил, что сын хозяина не уплатил карточный долг, за что отец и поплатился. Вот тебе и испанские нравы! Не всё так тихо, как кажется!

К концу сентября появились бывшие совграждане (льготные путевки). Высадился десант числом до 20-ти, явно не из столиц. В ресторане сдвинули столы, заказали несколько бутылок вина, завели обычные разговоры о том, что утром персики давали, а вечером — нет, и можно ли брать добавку на шведском столе, и кто что видел, и что где есть, и где чего нету, кого где обсчитали хитрые испанцы, и вообще где какой непорядок замечен.

А потом, после еще нескольких бутылок, был дружно пропет куплет «По долинам и по взгорьям». Официанты умилялись — выгодные клиенты!.. Лишних вопросов не задают, ерундой не донимают, на чай со страху дают много и сами всё понимают. Веселый народ!

И правда — чего не веселиться?.. По долинам и по взгорьям дивизия добралась уже до Пиреней, разбрелась по Лазурному берегу, обосновалась на Канарах, Карибах и Магрибах. И если кровавый маньяк Буш не ввергнет мир в пучину атомного добра, то можно будет продвигаться и дальше по пути Колумба. Странно, но почему-то всегда во главе мира должен стоять параноик, шизофреник, убийца или садист. Это закон, видно, такой, людям непонятный, но вполне ощутимый.

Скоро похолодает. Подует с моря ветер. Отдыхающие бросят мячи и воланы. Встанут, оглянутся. Застыдятся своей наготы. Напялят одежду и превратятся в скучных взрослых. И уедут. Станет холодно. Бог тепла — скряга и жмот, всё под себя жмёт. Даст погреться три-четыре месяца, а потом — баста, адиос до лета!

Капричосы и негры тоже приуныли: осень на носу, людей стало меньше, а проблем — больше. Скоро некому будет бросать остатки мороженого в урны. Никто не купит «Картье» из Шанхая, никому не надо по дешевке штанов от «Версачи» и носков из дома Ферре.

Скучные взрослые разъедутся по своим туманным странам. Капричос отправятся в Барселону, Мадрид или Толедо, где круглый год людно, а значит, и не голодно. Негры-барыги переключатся на гашиш, будут крутиться возле отелей и вокзалов, шипеть сизыми от холода губами:

— Хаш, хаш! Хороший хаш-хаш! Хаш, хаш! Шиш, шиш!

И опять мало кто будет у них покупать: те, кому надо, сами имеют, а кому не надо — тем и даром не нужно.

На море приезжать весело, а уезжать — грустно. Счастливы те, кто живет рядом с морем. Правда, они подчас не замечают его, как муж не видит каждодневной красоты жены. Но это их супружеские отношения, в которые влезать не стоит.

И в последний день, как обычно, по приморскому бульвару поедет мусорная машина и будет мохнатыми клешнями сгребать в свой ненасытный кожаный зоб мусор с земли. А потом, как всегда в полдень, спортивный самолетик чинно протащит на тросе дельтапланериста, похожего на крылатую душу, привязанную к телу.

Произведен последний заплыв. Брошена монета. Пора заводить мотор, сматывать удочки, сниматься с якоря. Еще надо отделаться от легкого и приятного сюра, которым окутывает испанское побережье в бархатный сезон, когда и уставшие хозяева, и притихшие гости тихо думают о будущем.

Взаимное удовлетворение схоже с тем, какое испытывают друг к другу бармен и клиент: бармен, кидая в фужер много льда, экономит напитки (=деньги), ибо лед топится, ненавязчиво замещая собой выпитое; чему клиент, в свою очередь, тоже рад — у него всегда полный стакан и он, значит, тоже экономит деньги! А что виски послабей — так это в полутьме не видно. И в желудке градусника нету: 380 въехало или 330 — кто разберет, кроме немых, на все согласных бактерий и палочек?..

Я уезжал. А колесо жизни скрипело дальше: из жевальни слышен звон и стук, люди не спеша тянутся на пляж, киоскер расставляет стенды, распихивает газеты («Комсомольская правда», «Совершенно секретно», «СПИД-Инфо», «Отдохни-погуляй»). Развешивает надувные матрасы и купальные причиндалы. Заспанные капричосы начинают охоту за ненужным (люди борются за куски пирога, а бродяги — за их объедки). Негры-барахольщики раскладывают свой лежалый товар. А море скидывает оцепенение, лениво отрясая свой ночной пенистый пеньюар. Оно-то умеет изымать из себя ненужное, нам бы поучиться.

2002, Коста Дорада / Испания