Мартин Сутер - Миланский черт

• Название: Миланский черт
• Автор: Мартин Сутер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59014-8

Что делать, если тебя преследуют страхи, если не можешь уснуть по ночам и вздрагиваешь от каждого шороха?

Бежать.

Героиня романа Мартина Сутера Соня так и поступает — от своих страхов, депрессии и безысходной тоски она пытается спрятаться в небольшой деревушке.

Но страх настигает ее и здесь. Кто-то играет с ней в жестокую и опасную игру — сначала подсовывает книгу с легендой о бедной пастушке, продавшей свою душу Миланскому черту, а потом инсценирует все те знамения, с помощью которых черт демонстрировал свое могущество.

Соня подавлена, но она решает не сдаваться. Во что бы то ни стало ей надо выяснить — кто стоит за проделками черта, кому надо запугать ее?

---

Странные события последних дней тоже представлялись Соне в этот вечер почти безобидными. Мануэль, пожалуй, был прав: ее фантазия сорвалась с цепи вместе с ее разбалансированными чувствами, сделавшими ее сверхчувствительной во всех видах восприятия. Возможно, и в самом деле существует множество действительностей. Но, может быть, следует держаться той, в которой живут остальные?

На террасе появилась Барбара Петерс. В вечернем платье с серебристым отливом, спереди глухом, сзади с вырезом до самой талии. Чересчур нарядное, но шикарное, подумала Соня. Барбара Петерс обошла и поприветствовала гостей. На лицах ее собеседников читалась робость, которую многие испытывают, общаясь с особенно красивыми людьми. У столика фрау Куммер и фройляйн Зайферт она задержалась чуть дольше. Старуха что-то говорила ей, поглядывая на Соню.

После этого Барбара Петерс направилась прямо к Соне и Мануэлю и сказала:

— Сделайте мне одолжение, поужинайте сегодня в ресторане. Она лопнет от злости.

Мягкий финал теплого дня. Окна весь вечер были открыты, двустворчатая дверь бара тоже. Оттуда доносились звуки ноктюрнов, которые Боб по просьбе Барбары Петерс исполнял по субботам и воскресеньям в качестве застольной музыки. Накануне прибыли новые гости: две относительно молодые пары, которые решили провести в отеле удлиненный уикенд. Судя по всему, знакомые Барбары Петерс. По мнению Мануэля, та предоставила им солидную скидку. В качестве рекламной акции.

Один из трех вариантов ужина, ежедневно предлагаемых гостям, выглядел довольно экзотично: пикантный, кисло-сладкий ячменный суп с тайским базиликом, карри из кролика с клейким рисом и абрикосовый пирог с кокосовым кремом.

— Рето-азиатская кухня, — заметил Мануэль. — То-то повар из «Горного козла» будет рад! Не очень красиво со стороны нашей начальницы.

Соня вспомнила слова Казутта: «Людям, которые так же красивы, как наша начальница, не нужно быть приятными, чтобы окружающие тоже были по отношению к ним приятными. Поэтому они в принципе не могут этому научиться».

Мануэль ушел, двусмысленно подмигнув Соне на прощанье. Официант вылил в ее бокал остатки бароло, которое они взяли с собой с террасы. Барбара Петерс сидела за одним столиком с четырьмя новыми гостями. Они вели тихую неспешную беседу, над которой изредка взвивался звонкий смех Барбары.

Супруги Ланвэн тоже еще бодрствовали. Они молча сидели перед своим виски «на посошок» и внимали музыкальным грезам Боба. Лютгерсы только что ушли, издалека жестами, как мимы, попрощавшись с гостями.

Доктор Штаэль сидел один у стойки и изредка обменивался несколькими словами с Ванни.

Взяв бокал, Соня вышла на террасу. Воздух был все еще теплым. На светлом небе чернели силуэты гор. Деревня, словно приклеенная к горному склону, казалась картинкой на почтовой открытке. Над ней, точно горстка рассыпанных бус, мерцали, сливаясь со звездами ночного неба, огоньки дальних хуторов.

Она дождется, когда музыка смолкнет и Боб, встав рядом с ней у балюстрады, скажет что-нибудь про чудесный вечер.

Голоса Барбары Петерс и ее знакомых в последний раз усилились и стихли где-то в отдалении. На одну из сосен перед отелем упало прямоугольное пятно света. Соня посмотрела наверх. В «башне Рапунцель» зажегся свет.

Из бара послышалось двухкратное «Bonne nuit»[22] Ланвэнов. Потом заключительный аккорд рояля. И сразу же после этого:

— Да, до сегодняшнего дня лето не баловало нас такими вечерами…

Это был доктор Штаэль. В руке он держал свежеприкуренную сигариллу и стакан, в котором позвякивали еще не успевшие растаять кусочки льда.

В Сонины планы не входил ночной разговор с пожилым нейропсихологом, каким бы симпатичным он ни был. Поэтому она ответила неопределенным «МММ».

Мимо бесшумно пролетела по своей непредсказуемой траектории летучая мышь.

— Она, между прочим, тоже видит звуки, — заметил доктор Штаэль.

— Мне казалось, она их слышит.

— Во всяком случае, ее мозг преобразует их в образы. Как и ваш.

— Откуда вы так точно знаете, что происходит в голове у летучей мыши?

— Звуки, как и цвета, — это тоже волны. Какой именно орган их регистрирует, в принципе, не имеет значения. Важно лишь — во что он их преобразует. — Он сделал глоток из стакана и неожиданно спросил: — Вы когда-нибудь видели чью-нибудь ауру?

Соня мельком взглянула на него сбоку. Может, он пьян? Но вопрос прозвучал вполне серьезно.

— Есть синестетики, которые это могут. Чушь!

Да, похоже, он действительно был изрядно навеселе.

— Чушь! Просто люди, которые обладают такой способностью, позиционируют себя как синестетики. Они связывают в своем сознании определенного человека с определенным цветом.

— И как же она, интересно, выглядит, эта аура?

— Как цветное покрывало или что-то в этом роде. Посмотрите на меня.

Она повернулась к нему.

— Ну и что вы скажете?

— Ничего.

— Где границы моего тела?

— Там же, где ваши контуры.

— Вы уверены? — Он описал вокруг себя дугу. — Неужели больше ничего нет? Совершенно ничего?

Соня принюхалась.

— Ну, разве что ореол испарений.

Доктор Штаэль изумленно посмотрел на нее.

— Как? Вы что, его чувствуете? Вот видите — что я вам говорил? Орган, который это регистрирует, не имеет значения. И чем это ореол пахнет?

Соня закрыла глаза и сосредоточилась.

— «Сингл Мальт»? «Гленнфиддик»?[23]

До него не сразу дошел смысл сказанного. Наконец он громко расхохотался. Воспользовавшись своим приступом смеха, он обнял Соню за плечи и все никак не мог насмеяться, пока на втором этаже кто-то демонстративно не закрыл окно.

Соня приложила палец к губам. После этого ей не составило особого труда отправить доктора Штаэля спать.

В баре еще возился Ванни, наводя порядок. Крышка рояля была закрыта, Боб бесследно исчез.

Ванни показал пальцем наверх. Соня подошла к стойке и, сев на высокий табурет, попросила «чего-нибудь, чтобы лучше спать».

Ванни поставил перед ней чашку вербенового чая.

— Он уже пошел на террасу, но потом увидел, как ты там веселишься со Штаэлем, — сказал он.

— А у тебя есть что-нибудь покрепче вербенового чая?

В комнате было тепло и душно. Солнце весь день палило крышу. Соня открыла окно настежь и прошла в ванную. Там тоже было душно и пахло попугаем. Она накрыла клетку и полностью открыла притворенную створку окна.

Сняв платье и повесив его на вешалку, она встала перед зеркалом в ванной, брызнула на ватный диск жидкости для снятия макияжа и принялась смывать краску с глаз.

«Вы увидите маленькие дряблинки на подбородке, на руках и спросите себя, когда же это началось…» — сказала фрау профессор Куммер. Соня не спрашивала себя. Она знала точно, когда это началось. Около трех лет назад. Она сидела перед своим туалетным столиком и красилась для очередной балетной премьеры, которую спонсировал банк Фредерика. Она еще подростком возненавидела балет. Этих тощих жеманных девиц, которые считают себя пупом земли и рядом с которыми чувствуешь себя лошадью. А теперь она вынуждена была каждый год присутствовать на нескольких премьерах. Единственное, что ее утешало, это то, что она сидела в первом ряду и хорошо слышала их топот. Это ее развлекало. Невесомые существа, парящие над сценой, в сочетании с несинхронным топотом стада буйволов! Это тайное удовольствие помогало ей переносить ненавистную повинность.

И вот в тот вечер она увидела, как это появляется — то, что фрау профессор Куммер называла «маленькими дряблинками». Крася губы, она в правом уголке рта нечаянно «заехала» за край губы. Она вытянула бумажную салфетку из коробки и исправила промах. При этом она немного оттянула кожу в уголке рта вниз. Когда она ее отпустила, кожа в прежнее положение не вернулась.

На премьере она, подперев подбородок рукой, все время незаметно держала указательным пальцем уголок рта. Но во время антракта, подойдя к зеркалу в дамской комнате, она увидела, что он так и остался опущенным. Факт, заметный лишь для того, кто досконально знал каждую деталь ее лица, то есть для нее самой, но неоспоримый.

Малу, единственный человек, которому Соня об этом рассказала, не поверила ей. Но Соня была уверена, что в тот вечер своими глазами, наяву увидела крохотную часть процесса старения. Тогда же она поняла, что перспектива состариться рядом с Фредериком ей не грозит. Не потому, что она боялась старости. Она боялась жизни, в которой остается столько времени на то, чтобы смотреться в зеркало, что она неизбежно будет видеть ее приближение.

Она разделась, погасила свет и легла в постель. При открытых окнах и шторах в комнате было достаточно светло от наружного освещения, и ей не понадобилось оставлять свет в ванной.