Эндель Пусэп - Тревожное небо

• Название: Тревожное небо
• Автор: Эндель Пусэп
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ждали все: мы — состав экспедиции, изо дня в день выезжая на аэродром, ждали и наши родные и близкие, приехавшие в Москву, чтобы проводить нас в далекий и трудный путь.

Наконец синоптики дают разрешение на вылет. Занимаем места. К самолетам подъезжает серебристый «ЗИС» О. Ю. Шмидта. Отто Юльевич поднимается поочередно на все корабли, прощается с экипажем, желает успеха в выполнении задания партии и правительства.

Оставляя за собой шлейфы черного дыма, поднимаются один за другим в ясное небо Чухновский, Бабушкин, Мошковский. Мы — последними…

Начиная с Вологды, погода вновь начинает портиться. Появилась облачность, прижимая нас все ближе и ближе к земле. Корабли Бабушкина и Мошковского скрылись в облаках. Мы летим за флагманом, который держится железной дороги. По этому поводу позже в отрядной стенгазете появился дружеский шарж — «кратчайший путь по флагману есть кривая».

В поселке Куя, близ Нарьян-Мара, погода задержала «ас надолго. Синоптик отряда И. А. Клемин изо дня в день составлял карты погоды, но, как назло, вдоль Новой Земли, где нам предстояло пролететь, вытягивались одна за другой ложбины низкого давления с туманами, низкими облаками и снегопадами.

12 октября Московское радио передало сообщение о выборах в Верховный Совет СССР. В Нарьян-Маре состоялся общегородской митинг, куда пригласили и нас. В качестве гостей на митинге присутствовали также моряки с корабля «Марзо» из республиканской Испании.

Громовым «ура!» и рукоплесканием встречали участники митинга появление на трибуне представителя испанского народа. Хотя никто из нас не понимал испанского языка, чем-то родным и близким веяло от горячей темпераментной речи моряка.

… На моем рабочем столе лежит стопка тетрадей. Пожелтевшие от времени страницы их исписаны мелко-мелко то карандашом, то чернилами. Это сохранившиеся с той далекой поры дневники. Перебирая их страницы, я вспоминаю нелегкие дни, сопутствовавшие моему первому свиданию с Арктикой.

Экспедиция эта выдалась очень тяжелой. В Арктике началась зима и наступала долгая полярная ночь. Столбик спирта в термометре опускался все ниже и ниже. Уже из Куй взлетали мы на колесах по глубокому снегу. А лыжи ждали нас только у цели — на базе острова Рудольфа. Погода не баловала нас и на этот раз. Низкая облачность и густой снегопад заставили нас приземлиться на берегу бухты Канкрина — невдалеке от Маточкина Шара. Дождавшись приемлемой погоды, поднялись в воздух и взяли курс на Землю Франца-Иосифа. Через пять часов полета впереди, в редких окнах сплошной низкой облачности, показались крутые скалистые берега островов. Но радость нашу тут же погасила полученная с базы радиограмма: «Купол аэродрома закрыт туманом…»

Куда сесть? А садиться надо — горючее на исходе.

Продолжаем полет в направлении острова Рудольфа, и вдруг, немного левее нашего курса, в серой пелене низких облаков и тумана открылось белое пятно. Снег? Или лед? Флагманский корабль поспешил туда, на посадку. Вслед за ним и мы. Пробежав несколько десятков метров по глубокому рыхлому снегу, корабль стал. Пока мы выходили наружу, туман закрыл все кругом. Определить наше местоположение не было никакой возможности, но мы были рады и тому, что под ногами что-то прочное.

Вскоре завыла пурга. Чтобы не замерзнуть в металлическом чреве самолета, поставили палатку и обложили ее со всех сторон снежными кирпичами. Пурга бушевала много дней. Наше жилье занесло так, что оно стало снаружи похожим на пологий снежный1 купол. Громадные сугробы окружили и наш корабль.

Наступил праздник — двадцатилетие Великого Октября. Наш радист Толя Ковалевский, державший регулярно связь с Большой землей, принял поздравительные телеграммы от О. Ю. Шмидта, М. И. Шевелева, Б. Г. Чухновского. Было еще и два личных поздравления: Фариху и мне. Я растрогался до глубины души, получив привет и праздничные поздравления от коллектива сотрудников Майского райисполкома Красноярского края. Незнакомые мне люди вспомнили земляка, покинувшего родной край десять лет тому назад, и поддержали меня теперь, в эти очень трудные для меня дни.

А время все шло и шло. Неделя за неделей отсиживались мы, зарывшись в лед и снег, не имея возможности не только вырваться из этого снежного плена, но даже определить точно свое местонахождение. Лишь после того, как утихла пурга и в один из звездных дней (именно дней, ибо это случилось во время полярной ночи в дневные часы) на ледяном куполе острова Рудольфа включили мощный прожектор, мы обнаружили, что сидим на самом Рудольфе, в десятке километров от базы.

Причину ошибок в определении нашего местоположения, допущенных астрономом и штурманами экспедиции, объяснил с доброжелательным юмором мой соратник по Северу и Отечественной войне В. И. Аккуратов, опубликовавший рассказ «Коварство Кассиопеи» в пятом номере журнала «Искатель» за 1964 год.

… В поисках Леваневского, организованных Советским правительством в широком масштабе, принимали участие двадцать четыре советских и семь иностранных самолетов.

В середине сентября на двухмоторной «амфибии» прилетели на мыс Барроу летчик Грацианский и штурман Штепенко. За сентябрь и первую половину октября этот экипаж совершил четыре полета в район предполагаемого нахождения самолета Леваневского.

20 сентября с острова Рудольфа произвел поисковый полет Герой Советского Союза И. П. Мазурук со штурманом В. И. Аккуратовым.

7 октября с этой же базы стартовал на четырехмоторном корабле Герой Советского Союза М. В. Водопьянов. В условиях наступившей полярной ночи летчики достигли полюса и пошли еще дальше, до 88°34. «Кругом черная ночь, на полсотни шагов ничего не видно, — рассказывал потом об этом полете штурман самолета, главный штурман ВВС, Герой Советского Союза И. Т. Спирин. — Небо сливается с землей, линии горизонта не видно. Вначале шли на высоте 1000–1500 метров, но вскоре нависшая над нами сплошная облачность заставила нас снизиться до 500 метров, а потом, на широте 88°15′, и до ста метров. Наконец туман прижал нас окончательно ко льду. Высота полета доходила временами до тридцати метров».

Над полюсом погода улучшилась и, поднявшись до пятисот метров, смельчаки решили продолжать полет дальше, за полюс, но на широте 88°3(У сплошной беспросветный туман вынудил их повернуть на обратный курс.

В начале весны 1938 года с острова Рудольфа совершил поисковый полет экипаж летчика Я. Д. Мошковского. Неблагоприятная погода заставила летчиков вернуться с 86 параллели. 4 апреля их четырехмоторный корабль снова поднялся в воздух. На этот раз полет проходил в условиях хорошей погоды и прекрасной видимости. Летчики прошли полюс и продолжали полет по нулевому меридиану в сторону Северной Америки. Обследовав район до 88°40′, летчики повернули обратно и вернулись на базу.

Кроме тяжелых воздушных кораблей, базирующихся на острове Рудольфа, осенью 1937 года на Землю Франца-Иосифа были доставлены на пароходе два легкомоторных самолета П-5. Базируясь на бухту Тихую, летчики Бицкий и Котов совершили два полета: один по меридиану Рудольфа до 86° северной широты, другой — по нулевому меридиану.

Со стороны Северной Америки в поисках Леваневского участвовал также ряд американских летчиков, полеты которых финансировались Советским правительством. Известный исследователь американского Севера Губерт Вилькинс, летчики Джемс Маттерн, Армстед, Кроссон, Робине и Стюард, базируясь на Фербенкс и Барроу, летали на поиски попавших в беду советских летчиков в северо-восточном, северном и северо-западном направлениях. Заслуживает упоминания энергичная работа Губерта Вилькинса и летчика Кениона, имевших в своем распоряжении приобретенный Главным управлением Северного морского пути гидросамолет «Консолидейтед». Одними из первых (через десять дней после прекращения связи с экипажем Леваневского) Вилькинс и Кенион произвели поисковый полет в американском секторе Ледовитого океана. В течение августа и сентября они пять раз летали в сторону «полюса недоступности», достигнув 86°10′ северной широты. В январе и марте 1938 года Вилькинс и Кенион выполнили еще три поисковых полета и дошли до 87°45′ северной широты. Но все безрезультатно.

Поиски были прекращены лишь в апреле 1938 года. К этому времени участвующие в них летчики пролетели над льдами Центральной Арктики около 63 тысяч километров, обследовав огромный район площадью более 68 тысяч квадратных километров.

С тех пор минуло уже более сорока лет, но тайна гибели пропавшего экипажа Леваневского так и осталась нераскрытой.

Мое первое знакомство с Арктикой, прямо скажем, было не из приятных. Но именно это, все те трудности и неудачи, так упорно сопровождавшие нас в тяжелую полярную ночь 1937–1938 годов, оказались неодолимой силой, которая втянула меня надолго на постоянную работу в «страну белого безмолвия».