Тадеуш Доленга-Мостович - Счастье Анны

• Название: Счастье Анны
• Автор: Тадеуш Доленга-Мостович
• Издательство: Книжный дом
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-985-489-948-0.

Популярный польский писатель Тадеуш Доленга-Мостович хорошо известен мелодраматическим романом «Знахарь» и его одноименной киноверсией. Роман «Счастье Анны» впервые публикуется на русском языке и будет не менее любим отечественным читателем. Это яркое повествование о трудной любви и удивительной судьбе молодой красавицы Анны.

---

— Я не могу принять этого, — сжалась Анна.

— В таком случае… — развел руками Минз.

Анна хотела что-то ответить, но разрыдалась. Испуганный и недовольный Минз начал ее успокаивать, когда в кабинет вошел Таньский. Он сразу же хотел уйти, но Минз сделал ему знак остаться. В его присутствии Анна расчувствовалась еще больше. Облокотившись о подоконник, она тихо плакала, изо всех сил прижимая к глазам мокрый платочек. Она слышала, как к ней обращался Минз и говорил Таньский. как Минз будто оправдывался, разговаривая вполголоса, но она не понимала, не хотела понимать, ничего не хотела знать. Вот и встретила ее большая, незаслуженная обида. Ее унизили, столкнули, ею пренебрегли. Она одна, совершенно одна, и нет никого, кто бы ее защитил. Что же ей теперь остается, что станет с бедной малюткой Литуней. как она сможет жить в этом чужом, холодном и безжалостном мире! И за что, за что! Разве она не старалась работать как можно лучше, как могла?! И ее выбрасывают как собаку, как ненужную собаку. Перед ней разверзлась черная пасть безнадежного будущего, и только слабые ручонки Литуни, отчаянно тянущиеся к ней…

На сгибе руки она почувствовала сильное до боли пожатие ладони Таньского и услышала его голос:

— Я прошу вас, успокойтесь. Все уже позади и все хорошо. Вытрите глаза. Я отвезу вас домой.

Когда она наконец пришла в себя, то увидела, что Минза нет. Она выглядела ужасно. Таньский заслонял ее собой, когда они шли к такси. По дороге она узнала, что Минза удалось уговорить. Он согласился оставить Анну на прежней должности, правда с некоторым понижением оклада, но это только спустя три месяца. Панна Стопиньская возглавит предложенный ранее Анне секретариат.

Она даже забыла поблагодарить Таньского. Войдя в ворота, увидела, как он сел в такси и уехал. Один взгляд в зеркало убедил ее, что в таком виде она не может показаться Литуне и Марьяну. Она вышла из ворот и быстро пошла в сторону Вислы, где никого не было. Прошло более часа, прежде чем она повернула домой. Она решила даже не рассказывать ни о чем Марьяну: чем он может помочь?.. К своей радости, она застала Бубу. Видимо, Таньский сообщил ей и просил, чтобы она навестила Анну. Какие они оба добрые и внимательные! А собственно, разве трудно быть добрым, если ты счастлив!

Марьян сидел один в комнате и читал книгу. Во второй комнате Буба, сидя на полу, помогала Литуне переодевать кукол. Здороваясь с Бубой, Анна снова едва не расплакалась. Но здесь было так солнечно, так весело и так приятно! Только Марьян во всем этом представлял какой-то контраст. Буба сделала вид, что ничего не знает о событиях в «Мундусе», а может, и правда ничего не знала. Зато она много говорила о себе, о муже, о запланированной поездке за границу и при этом то и дело восторгалась Литуней.

Когда она ушла, Анна все еще с пылающим лицом непроизвольно обратилась к Дзевановскому:

— Какое замечательное существо эта Буба!

— Обыкновенная гусыня, — безразлично ответил Марьян, и Анна впервые почувствовала к нему глубокую обиду.

В «Мундусе» как будто все устроилось. К откровенной радости всего персонала, Анна приняла руководство туристическим отделом. Радость, однако, длилась не долго. Панна Стопиньская, которая добилась просто необъяснимого влияния на директора, умела пользоваться этим влиянием. На следующий день после ликвидации Анной табеля присутствия этот табель был возобновлен с той лишь разницей, что сейчас сотрудники уже не только туристического отдела, но и всего бюро должны были ежедневно расписываться в комнате секретаря пана директора. Панна Стопиньская стала еще более надменной. Не было дня, чтобы она не вернула — и все от имени директора — корреспонденции или перечня поправок. Она вмешивалась буквально во все самые мелкие дела, а Минз одобрял каждую ее зацепку. Постепенно она сконцентрировала в своих руках контроль над работой всей фирмы. Все ее ненавидели, но считаться с ней вынужден был даже Таньский, пользующийся у Минза большим авторитетом, чем другие.

По отношению к Анне панна Стопиньская была подчеркнуто официальной и не пропускала ни малейшего повода, чтобы осложнить ее работу и сделать какую-нибудь пакость. Мстила с холодным рассудком, расчетливо и мучительно. Но не это больше всего возмущало Анну, а постоянное ограничение ее компетенции, всовывание носа во внутренние дела ее отдела, допуск к решению вопросов только для того, чтобы потом это решение перечеркнуть.

Атмосфера в бюро накалялась, особенно с того дня, как на месте Бубы посадили какую-то дальнюю родственницу панны Стопиньской, старую ведьму, которая шпионила и откровенно занималась доносительством.

Анна чувствовала себя здесь как в тюрьме. Окончание рабочего дня каждый раз для нее было подарком, тем более что дома оставалась Литуня. Все свободное время она проводила сейчас с ребенком. Даже у Таньских она бывала только тогда, если могла пойти туда с Литуней. Связи с родственниками прекратились совсем. Лишь раз она навестила тетушку Гражину, чтобы выслушать серию горьких упреков в адрес Ванды, Кубы и всего света.

— Лежу здесь в собственном доме, — говорила тетушка, — как бревно, выброшенное течением на пустой берег, всеми забытая, никому не нужная.

Что же ей Анна могла на это ответить, как успокоить, как возразить правде? Она молчала с растерянным выражением лица и думала, как бы поскорее найти предлог, чтобы покинуть этот дом. Даже на вопросы, касающиеся Щедроней, она не могла ответить, так как до нее редко доходили слухи о них, да и те неопределенные, которые в любом случае не годились для передачи. Анна, правда, иногда встречала Владека Шермана, который на Окольнике не бывал, но через «Колхиду» все-таки вылавливал разные сплетни о Ванде. Месяца через три после возвращения из отпуска, в начале осени она услышала от него, что Щедронь вроде спустил с лестницы небезызвестного мага Рокощу и будто даже побил Ванду. Анна не очень верила этому, но несколько недель спустя повторила услышанное Марьяну как совершенно определенную новость. Ей было интересно, какое это произведет на него впечатление. Марьян вовсе не удивился:

— Щедронь всегда бил Ванду, — пожал он плечами.

— Невозможно, — непоследовательно возразила Анна.

— Я знаю это от нее самой.

— Ты встречаешься с ней? — спросила она с безразличием.

Он отрицательно покачал головой. При следующей встрече с Владиком Анна решила проверить это. Оказалось, что Марьян говорил правду. Вероятно, он опять ходил в «Колхиду» и просиживал там часами, но Ванду не видел.

— Ты что, — удивился Владек, — не знаешь, что Ванда порвала с «Колхидой»?

— Я ничего об этом не слышала.

— Но это так. Она организовала теозофический журнал, который выходит два раза в месяц, и на его страницах пишет невероятные глупости со свойственной ей привлекательностью. Кажется, даже проводит какие-то службы в аметистовой хламиде.

Он говорил все это своим язвительным стилем, широко и цветисто. Анне было безразлично, но слушала она с удовольствием. Ей хотелось занять мысли чем угодно, только бы не мучиться проблемами своей жизни, будущим Литуни, сознанием безнадежности чувств к Марьяну, угасающих с каждым днем, даже с каждым часом.

Владек проводил ее до ворот и, сменив тон, серьезно спросил:

— Как же справляется моя Пачечка?

Пачечкой он называл бонну Литуни. На самом деле она была Зося Козлинская, а Пачечкой стала по какому-то кинопсевдониму, который выбрала для себя и который звучал как Иола Паччио и, если не стал известным, то лишь потому, что до выступлений Иолы так и не дошло. Владек где-то выудил эту Пачечку и взял под свою опеку, а когда Анна искала бонну, активно порекомендовал ее. Панна Зося вела себя пристойно, приходила пунктуально, разговаривала безукоризненным языком, заботилась о Литуне, а что самое важное — Литуня привязалась к ней. Поэтому Анна была благодарна Владеку за его протеже, и, если бы это было возможно, она оставила бы панну Зосю на постоянно. К сожалению, маленькое помещение не позволяло поселить в нем еще одного человека, и это беспокоило Анну по двум причинам. Во-первых, Литуня полюбила панну Зосю и плакала все больше, когда та уходила. Во-вторых, возраст девушки также требовал своего рода опеки, на которую Анна чувствовала себя обязанной еще и потому, что Владек предупредил ее о необходимости наблюдать за Пачечкой, которую, как он сдержанно объяснил, поймал в полете с «наклонной плоскости». Что это была за «наклонная плоскость», Анна не поинтересовалась, так как — странное дело — она чувствовала какое-то совершенно необоснованное инстинктивное доверие к Владеку. Во всяком случае, панна Зося была молоденькой и если не красивой, то наделенной удивительной привлекательностью и природной чувственностью, на что мужчины обращают больше внимания, чем на красоту. Она наблюдала это даже на Марьяне и на его взгляде, которым он провожал Пачечку. Это ничуть не волновало Анну. За последнее время она накопила в себе столько горечи, усталости и неприязни, что, присматриваясь к Марьяну и этой малой, беспокоилась скорее о ней, если беспокоилась вообще.