Павел Евдокимов - Женщина и спасение мира

• Название: Женщина и спасение мира
• Автор: Павел Евдокимов
• Жанр: Религия

Книга жившего во Франции русского христианского писателя и богослова Павла Евдокимова "Женщина и спасение мира" хорошо известна на Западе, где она впервые была опубликована в 1958 году на французском языке. К теме женщины русское богословие, к сожалению, обращалось и в прошлом и в настоящем довольно редко. Автор пытается осмыслить предназначение, роль и место женщины в историческом онтологическом и эсхатологическом контексте. Он пишет уверенными мазками, умело пользуется святоотеческим наследием и трудами современных православных и католических богословов. Несомненная эрудиция и хорошее знание источников, могут создать впечатление, что в его книге раскрывается церковное учение. Конечно же это не так. В замечательной работе "К вопросу о "Filioque" (СПб. 1913г.) наш выдающийся церковной историк Василий Болотов (f5 апреля 1900 г.) дает четкие критерии различения теологумена и частного богословского мнения и проводит их отличие от догмата. "Содержание догмата — истинное, — говорит он, — содержание теологумена — только вероятное, это — богословские мнения святых отцов единой неразделенной Церкви. От теологумена я различаю достаточно резко богословские мнения. Это лишь частные мнения тех... кто не более как только богословы... Каждый русский богослов является в сущности представителем только своего личного мнения... и если я свои частные мнения выбираю... из круга богословских мнений, я отвечаю за них как за свои собственные догадки".

С подобным частным мнением и догадками мы как раз и имеем дело у Евдокимова. А если это так, то с его идеями можно не соглашаться и полемизировать. Такая творческая полемика, думается, и стала бы важным и полезным результатом публикации на русском языке его во многом спорной книги.

Протоиерей Владимир Башкиров, г. Минск

---

Бог обращается к двоим, пребывающим во взаимности, и говорит им "ты": "...от всякого дерева в саду ты будешь есть" (Быт.2.16-17). В другом месте у потребляется множественное число от: "...плодитесь и размножайтесь... и владычествуйте [над землею]" (Быт 1:28).

Слово Божье установило эту взаимность стоящих друг к другу лицом и никогда не обращается отдельно к мужчине или к женщине, никогда их не разделяет.

Таково первоначальное, потустороннее состояние; из источника текут воды живые, ясные, прозрачные. Ничего их не возмущает, "все хорошо".

• 4 • Если в повествовании о шестидневном творении мира упоминается тьма (Быт. 1.2),то легко увидеть, что вначале этот термин обозначает лишь несуществующее или же благую, плодотворную потенциальность, тайну утробы. Также и выражение "Земля же была безвидна и пуста" (Быт. 1.2) — то, что не имеет ни формы, ни содержания, — говорит о меоническом потенциальном небытии (которое следует отличать от ouk-оп — изначального небытия как предельного понятия). Tohu wa bohu (Быт. 1.2) обозначает хаос, который есть больше, чем просто несуществование. Вот почему bara — слово, которое переведено глаголом творить (1.1), скорее имеет значение именно "придавать форму", "организовы вать". Первоначально существует только свет, и его отделение от тьмы есть чистое выражение закона контраста: бытие предполагает небытие, но не требует его виртуального существования; свет предполагает отсутствие света. Когда мы говорим, что всякий существующий в пространстве предмет имеет свою тень, то это только оборот речи, так как сама по себе тень не существует. Небытие—это тень существующего. Так, Сотворение мира вызывает появление света, бытия, жизни; утро и вечер отмечают последовательность событий; но ночь не наступает, она не имеет места в творении Божьем. Она не создана вместе со светом, о ней лишь упоминается как об отрицательном полюсе, как о чистой возможности.

Слова св. Иоанна Богослова "И свет во тьме светит, и тьма не объяла его" (Ин.1.5)[240] указывают на совершенно иную ситуацию: на некое расстройство, извращение порядка. Теперь, после грехопадения, сила небытия сгущается до такой степени, что тень в некотором смысле обретает собственное существование. Теперь тьма — производная от небытия, парадоксальным образом связанная с радикальным ouk-on, являющаяся его проявлением, — теперь она реагирует: она может принять или не принять свет; воспротивиться ему и вступить в противоборство; возникает демоническое, дыхание небытия заполняет трещины бытия. Согласно св. Григорию Нисскому[241], зло образует фантасмагорическое царство, населенное привидениями; мир служит необходимой опорой для их собственного существования и для того, чтобы создать эфемерную, паразитическую область, реальную только в отношении к времени. Выражение "тьма внешняя" [слав. кромешная} (Мф.22.13) означает стихию, вошедшую в мир извне, обманным путем, которая является чудовищным наростом, паразитическим придатком. Как говорится в притче о пшенице и плевелах (Мф.13.24-30), существующее и несуществующее до поры до времени переплетены. Сгущение тьмы все более и более усиливается; оно достигает своей высшей точки в эпизоде с Иудой (Ин.13.21-30). Иуда отказывается от евхаристического общения с Тем, Кто сказал: "Я есмь свет", и вступает в общение с Сатаной. "Сатана вошел в него", и он уже не может оставаться в светлом круге горницы: "он тотчас вышел", и, как отмечает св. Иоанн Богослов, "была ночь". Следовательно, ночь есть символ, точ ный образ его души: ночь его принимает как стихия, соответствующая его одиночеству. Ночь означает здесь ад, преисподнюю, которая его уже заключает в себя, и скрывает страшную тайну его пребывания лицом к лицу с Сатаной.

Но уже первая встреча со злом немедленно приводит к помрачению света. Библейский текст (Быт.3.1) называет змия хитрым. Лютер[242] отмечает, что этот термин — aphki— на древнееврейском языке означает: "тот, кто морщит нос, иронизирует и насмехается". Один богослужебный текст называет ад "всесмехливым" [стихира на стиховне в Великий Пяток вечера] то есть искажающим взаимоотношения и профанирующим их. Еще до произнесения какого-либо слова в том, как ведет себя Падший ангел, заметно искажение Божественных принципов: противоестественное отделение собеседницы от ее "другого" с целью разговора вызывает расщепление, онтологический раскол. Ибо, если Бог всегда обращается к мужчине и женщине вместе, то Сатана разъединяет эту двоицу: "...он сказал жене..." Мильтон в своем "Потерянном рае" настаивает на этом обстоятельстве. Поэт, обладающий интуицией, он говорит, что Сатана послал Еве во время сна дурное сновидение, которое должно было на следующее утро превратиться в каприз: Ева одна будет заниматься цветами, в то время как Адам станет подрезать деревья. Таким образом змий окажется наедине с Евой. И сразу же его слова: "подлинно ли сказал Бог?.." — грубо внедряются в душу, вселяя сомнение. Апостол Иаков говорит в своем Соборном послании (1.8), что тот, кто сомневается, есть человек с двоящимся сердцем, человек с двумя душами. Фауст у Гете скажет, что у него два сердца в груди, а Достоевский[243] увидит в этом одно из самых страшных и катастрофических проявлений чистого зла: раздвоение, разложение человеческого существа.

Если в греческом языке sumbolon (символ) означает "то, что соединяет, перебрасывает мост, объединяет", то слово diabolos (дьявол), того же самого корня, означает "то, что разделяет, разъединяет и разлагает". Если мы сравним следующие два отрывка из Священного Писания, мы сразу увидим два полюса нашего существования: одиночество, тьма — знание, свет. Когда "Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: "легион", потому что много бесов вошло в него" (Лк.8.30). Единство зла лишь кажущееся: ет свою истинную природу и рассыпается в "легион", в порочное множество "многих". Апостол Павел пользуется тем же выражением и утверждает: "Один хлеб [Христос], и мы многие [разложенные злом] — одно тело" (lKop.l0.17). Если хлеб, общение — это свет, то предел разложения, к которому приводит зло, есть ад: cheol по-древнееврейски, aides по-гречески означают " место, где уже ничего не видно" (id всанскрите — это корень глаголов "видеть, "videre"[244]). Это полное затмение Света-общения, предельное выражение одиночества, адское мучение; это невозможность быть отражением, быть иконой. Лик Божий сокрыт для бесовского, и в этом состоянии невозможно какое-либо лицезрение, предстояние друг другу — лицом к лицу.

• 5 • Наука зла учит существованию в тени Бога. "Если оно [око] будет худо, то и тело твое будет темно" (Лк.11.34), потому что оно уже не излучает света — оно ничего не освещает. Нездоровое око смотрит в сторону от Бога, оно косит; оно видит внешнее, фантасмагорическое, тьму[245]. Но как возможно такое существование? Учители духовной жизни обращают внимание на духовное вхождение внутрь себя, интериоризацию, о которой неоднократно говорится в Евангелии.

"Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему. Который втайне" (Мф.6.6). Ясно, что здесь "комната" означает глубину нашего духа: здесь происходит встреча с Богом, общение со Христом. Также и "пустыня" в повествовании об искушении есть самое тайное место, сердце в библейском смысле этого слова. Указания на такую интериоризацию открывают нам, что падение совершилось в глубинах духа. Именно внутри человека происходит затмение света, и человек видит себя выброшенным вовне, на поверхность, где все стало окаменевшей материей, изолирующим пространством, временем, которым измеряется умирание, природой с ее необходимостью, абсурдом и небытием. Свет также экстериоризируется, объективируется и становится лишь оптическим явлением. Но самая большая катастрофа происходит в структуре человеческого существа[246]. Отделение от Богаесть также разрыв внутри человека: разрыв проходит через первоначально единое, через связку "стоящих лицом к лицу друг с другом"; он разрезает это единое и делает его составные части внешними друг для друга. С этого момента единство "мужчина-женщина" распадается на "мужское" и "женское", поляризуется, и так возникает притяжение и отталкивание. Термины, выражающие общение, становятся терминами, указывающими на поляризацию: "Я — мой, принадлежу себе"; "Он — свой, принадлежит себе". Извращение отношений означает объективацию, то есть все превращает в объекты. Как только разрушается общение, возникает сознание господ и рабов. Все готово для того, чтобы мужчина воспринимал женщину как объект своего удовольствия или деспотической власти. Человек выпадает из поля зрения Бога, по отношению к Богу он — в тени; он входит в свою ночь, и вот почему Бог говорит: "Ajjecka! ...где ты?" (Быт.3.9).

Отчуждающий элемент проникает во все отношения: это расстояние. Предстояние друг другу, видение лица другого — все теряется в расстояниях, и с тех пор, через всю историю, один непрестанно говорит другому: "Ajjecka! ...где ты?"