Ирэн Фрэн - Желания

• Название: Желания
• Автор: Ирэн Фрэн
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02558-Х

«Желания» — магический роман. Все его персонажи связаны друг с другом роковой судьбой и непостижимыми тайными страстями. И все они находятся в плену желаний. Главный герой романа, молодой биолог Тренди желает любви покинувшей его Юдит, юной художницы. Та, в свою очередь, желает разгадать тайну Командора, знаменитого кинопродюсера. Командор и оперная дива Констанция Крузенбург желают власти. А еще персонажи романа пытаются избавиться от страха, порожденного предсказанием конца света.

---

- У рыб нет берцовых костей и ключиц.

— Значит, это история грудных костей. Да нет, разумеется, вы правы, у них и этого нет. Во всяком случае, Дрогон совершил открытие. Он собирается опубликовать его в начале года… Если, конечно, мы все еще будем живы. Мой дорогой, вы же знаете, что нас ожидает.

Тренди поставил бокал. Ему показалось, что Барберини, продолжая разглагольствовать о своих телескопах, посматривает на него со все возрастающей иронией.

— Извините, — сказал Тренди. — Мне пора.

— Вы не пойдете в «Нефталис»? Пойдемте со мной. Берениса…

— Нет. Я устал.

— Вы ошибаетесь. Ночи становятся все более прекрасными. И то, что нас ожидает…

— Нас ничего не ожидает. Ничего и никто.

— Да нет, мой дорогой, ночь. Все время ночь. Но к делу… Вы будете встречаться с Круз?

Тренди не ответил. Он толкнул дверь овальной гостиной. Дракен схватил его за запястье.

— Вы друг Беренисы, — прошептал он. — Вот почему я хочу предупредить вас. Круз…

Тренди попытался оттолкнуть музыканта, но Дракен вцепился в его рукав с неожиданной силой:

— Крузенбург — это…

И он произнес непристойное слово, долго отдававшееся эхом среди розового мрамора дворца.

Глава 21

С первых страниц газет всю неделю не сходили сообщения о выступлении Крузенбург. Впрочем, этим как раз и отличались те беспокойные времена — любой, самый незначительный факт мог быть объявлен событием исторической важности. Благодаря небывалой популярности музыки, а также своей невероятной власти над людьми, Крузенбург день ото дня становилась все более знаменитой. Правда, поговаривали, что совсем недавно она получила несколько писем с угрозами. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: слухи распространялись с катастрофической быстротой, а управлять ими становилось все сложнее. Дошло до того, что главы государств, в кои-то веки заняв выжидательную позицию, решили не обращать на них внимание. Тем не менее последний слух можно было сравнить разве что с богохульством. Едва о нем стало известно, как здание Оперы окружили двойным полицейским кордоном, таким образом окончательно убедив публику, что затеваемая там премьера является событием века; и нашлось даже несколько умников, предсказавших, что этот спектакль и явится концом света.

Тренди лихорадочно проглатывал все газеты, в которых хотя бы вскользь упоминалась предстоящая премьера. Его желание все возрастало. Эта женщина в черном платье, выступавшая на сцене Оперы, назначила ему свидание — ему, совершенно незнакомому человеку, еще накануне горевавшему о своей утраченной любви. И словно боясь, что он может позабыть об этом, она, волнуясь, написала ему на страничке из записной книжки: «Пятница, 11 часов, гримерная № 5». Волнуясь, да, он был в этом уверен, хотя это непостижимо. Крузенбург волновалась, когда писала, и от волнения ее рука дрожала, когда она чертила план. Тренди вновь видел ее затянутую в перчатку руку, солитер, убранные под сетку волосы. Когда она удалялась по длинной, опоясывающей резиденцию нунция галерее, несколько шпилек выпало из ее пучка, и теперь он вспоминал металлический звук, с которым они упали на полированный пол. Тогда он замер, закрыл глаза, попытался уловить в воздухе аромат ее духов. Мгновение спустя она исчезла.

«Констанция, — шептал Тренди, перечитывая записку. — Констанция, гримерная № 5, пятница, 11 часов». Только это успокаивало его гнев, возмущение, вызванные поступком Дрогона. Профессор предал его, предал спустя многие годы. Тренди боялся даже думать, что бы он сделал с Дрогоном, если бы не это чудесное свидание с дивой. Наверное, убил бы. Временами, натыкаясь в газетах на имя Дрогона, упоминаемое в связи с либретто «Сансинеи», написанным им для Констанции, Тренди снова охватывал гнев. Но он быстро брал себя в руки. Единственной его надеждой оставалась Крузенбург. Он пойдет на встречу в музей, но только для того, чтобы расплатиться по счетам. У Дрогона он будет сдерживать свои эмоции, потому что двумя часами раньше встретится с Констанцией. У нее он обретет силы и тогда сможет разоблачить профессора, бросить ему в лицо смертельное оскорбление.

Однако за три дня до назначенной встречи надежды Тренди начали таять. Прошел слух, что певица собирается отменить выступление. Почему — не говорили, но все полагали, что догадались, в чем дело: болезнь. Одна газета даже опубликовала по этому поводу заметку, в которой говорилось: «Артист сам себе судья, ему одному известны пределы и размеры его возможностей». Незамедлительно разразился грандиозный скандал: поскольку речь шла о Крузенбург, самая незначительная фраза, бросавшая тень на ее славу, становилась ужасным оскорблением. Дрогон и Дракен, обвиненные в желании поставить Констанцию в затруднительное положение из-за сложной партии и либретто, сейчас же опубликовали опровержение: «Сила Крузенбург бесконечна, и ничто не страшно этому небесному голосу». Толпы обожателей бросились к ее дому, но певицы там не оказалось — она теперь жила в театре. Толпа устремилась в Оперу, желая увидеть певицу и узнать, репетирует ли она. Произошло несколько стычек с полицией, было даже несколько раненых. Уступив настойчивым просьбам директора театра, певица, не без колебаний, согласилась показаться своим поклонникам, но только из-за полицейского кордона. Завернувшись в меха, она, дабы успокоить своих почитателей, пропела знаменитое верхнее «до». В тот же день Нюманс вручил Тренди конверт, содержимое которого отметало все сомнения, поскольку Беренисе передал его лично Дракен. Это оказался пропуск и приглашение на премьеру «Сансинеи». По непонятной случайности — возможно, тут приложил руку Дрогон или сам Дракен, потому что, похоже, он превосходно был осведомлен обо всем, оба документа были выписаны на имя Матье Флоримона. Итак, двери Оперы — в день премьеры самое неприступное место в городе — для него открыты. Словно объятия Крузенбург. Тренди почувствовал себя счастливейшим из людей.

Он поделился радостью с Нюмансом. Тот ничего не ответил. Но Тренди не удивился. Вот уже несколько дней, — если подумать, то с концерта в резиденции нунция, когда он рассказал метису о возобновлении отношений с певицей, — Нюманс молчал. Да они почти и не виделись. Просыпался Тренди поздно, бродил по пустой квартире, затем выходил на улицу — больше всего он любил предвечерние часы, когда солнце отбрасывает последние отблески на огромные, стекла новых зданий. Все в городе казалось заледеневшим: избежавшие пагубного воздействия архитектурной лихорадки церкви и арки мостов, вгрызавшиеся в землю эскалаторы, уносившие горожан в подземную жизнь. И Тренди следовал за ними в теплое чрево ночи и музыки: он тоже хотел ошибиться — ошибиться в Констанции, ошибиться в конце света, а возможно, это было одно и то же желание, темное, сродни злу, но бывшее для него сейчас самым важным. Возвращался он только утром, оглушенный и, как другие, украдкой, держа руку у горла. В необъятных стеклах домов отражалась новая заря, еще более холодная, пощипывавшая пальцы. Нюманс к этому времени уже уходил из дома. «Что толку беспокоиться о нем?» — думал Тренди, вновь находя в комнатах исключительный порядок. Нюманс не понимал его, поглощенный своей ревностью, ожиданием денег, безумной мечтой об острове. И желанием Беренисы.

Но, получив пропуск в Оперу, Тренди больше не мог скрывать свою радость. Нюманс, как и прежде, промолчал.

— Ты не понимаешь, — вздохнул Тренди. — Эта женщина… Она вовсе не чудовище, как я думал раньше. В резиденции папского нунция, когда она подошла ко мне…

Нюманс покачал головой, так и не сказав ни слова.

— Она вполне понятна, — продолжал Тренди. — Когда я увидел ее рядом…

Нюманс резко развернулся:

— Ты не впервые видел ее рядом с собой. Ты уже играл с ней в доме у Командора…

— Нет. Это был первый раз. По-настоящему первый.

Нюманс встал:

— Не ходи туда.

— Ты шутишь!

Метис стиснул ему руку, как в день их встречи, когда Тренди рассказал ему о Юдит и «Дезираде».

— Не ходи туда, — повторил Нюманс.

Тренди оттолкнул его:

— Ты просто завидуешь!

Нюманс не смутился. Он взял сигариллос, закурил, уселся на пол и терпеливо начал объяснять:

— Это ужасно, когда женщина заключает сделку с дьяволом.

— С дьяволом! Да ты в своем уме…

— Да, с дьяволом. Об этом мне сказала Берениса.

— Как меня достала ваша магия!

— Женщина, связанная с дьяволом, может сделать так, что молоко свернется, — продолжал Нюманс, — сливки прокиснут, зеркала потускнеют. Она наводит засуху на поля, порождает змей, насылает бешенство на собак, вызывает морские бури и освобождает Морского Змея…

— Но при чем здесь Крузенбург, Нюманс? Ты сейчас далеко от своего острова! Ты говоришь о певице! Оперной диве…