Иван Куц - Годы в седле

• Название: Годы в седле
• Автор: Иван Куц
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1964

Гражданская война, Советский Туркестан во вражеском кольце. Связи с Москвой нет, не хватает хлеба, оружия, топлива... Среднеазиатские большевики твердо отстаивают дело революции. Ряды бойцов за власть Советов день ото дня растут. В них вливаются и революционно настроенные военнопленные. Среди бойцов-интернационалистов много мадьяр. Сражаясь против врагов Советской республики в России, они тем самым боролись и против врагов трудовой Венгрии. Автор книги не претендует на широкие исторические обобщения. Как участник и свидетель событий, он правдиво описывает суровые бои и походы в горах и пустынях, на живых примерах показывает могучую силу интернационализма. Начав службу в Красной Армии рядовым бойцом, он вырос до командира корпуса. В годы гражданской войны командовал конным дивизионом, большинство бойцов в котором были венгры. Иван Федорович Куц по достоинству оценивает революционную сознательность, боевую доблесть и душевную красоту своих товарищей по оружию. В период Великой Отечественной войны ему довелось в должности заместителя командира 6-го гвардейского кавалерийского корпуса участвовать в боях за освобождение Венгрии.

---

В Берестовое ворвались без единого выстрела. Только из одной хаты кто-то запоздало метнул гранату. Ее взрыв и положил начало бою. Боясь в темноте попасть в своих, красноармейцы действовали больше клинками и прикладами. Сталкиваясь лицом к лицу, кричали: «Бухара!» И если в ответ не следовало: «Уртак!» — били встречного.

Не по уставу подобрал Крыжин пароль и отзыв. Зато эти слова помогали бывшим туркестанцам безошибочно опознавать друг друга.  

Не многим бандитам удалось унести ноги. Преследовать их в кромешной мгле не стали. Но следом пустили разведчиков.

С рассветом я получил приказ идти наперехват петляющего противника.

— Что они кружат? — удивлялся командир эскадрона Габор. — Компас сломался, что ли?

— А куда им деваться? — откликнулся политрук Биску. — Кому они где нужны? Вот и колесят вокруг своих домов...

Весь день свирепствовала вьюга. Шлях замело. Наши разъезды то и дело натыкались на небольшие вражеские группы. Вспыхивали перестрелки. Мы спешили туда, где они были жарче.

Наконец махновцы применили свою излюбленную тактику отрыва от более сильного противника. Они разбежались по селам и хуторам, попрятались там и на время притихли. Преследовать стало некого. Потеряв их след, мы остановились.

Более двух суток непрерывной погони давали о себе знать. Но долго отдыхать нам не позволили. Бригада получила приказ перейти в район Малая Токмачка — Орехов — Жеребец и ожидать дальнейших распоряжений.

Перед выступлением Кужело провел совещание командного и политического состава по итогам боя в Гуляй-Поле. В заключение он сообщил, что Махно с группой в 400 штыков и 150 сабель бежал на восток. Остатки его 4-го конного полка и часть пехоты на подводах прорвались на юго-восток.

— Товарищ комбриг, — обратился к Кужело Колодин, — как же так? Махно удрал на восток, а нас перебрасывают на запад.

— Вопрос по существу. Попробую на него ответить.  Борьба с антисоветским бандитизмом требует особых тактических приемов. В Туркестане, как вы знаете, басмачи создавали свои базы в горах или отдаленных пустынных оазисах. У махновцев тоже есть свой район, вне которого они беспомощны, так как не встречают поддержки населения. Значит, рано или поздно им все равно придется возвращаться к своим домам. Почему нам назначен район не восточнее, а западнее Гуляй-Поля? Лично я думаю, что нас бросят на борьбу с группой Каретникова. Она прорвалась через Крымский перешеек. А вот куда движется, пока не знаем...

5

28 ноября 2-й интернациональный кавалерийский полк прибыл в Орехов. Впервые за последние четверо суток представилась возможность расседлать коней и поспать раздевшись.

Но уже в два часа следующего дня мы получили приказ выступить снова. На этот раз в направлении Цареконстантиновки. Туда же последовали штаб бригады и 1-й полк.

Поручив вести колонну Владимиру Колодину, командир полка П. И. Сокольский, прихватив с собой меня, поехал разыскивать Кужело. Нашли быстро. Эрнест Францевич был в отличном настроении. Сам проинформировал нас об обстановке:

— Каретников, видимо, еще не знает о разгроме главных сил Махно и потому пробивается в Гуляй-Поле. Его преследуют части 4-й армии. Тыл ее теперь стал фронтом. Нашей бригаде приказано задержать Каретникова у Цареконстантиновки.

Кужело показал на карте, где предстоит встретиться с противником, и озорно подмигнул:

— Имейте в виду, в Гуляй-Поле возвращается с востока и сам Махно. Командующий Южным фронтом Фрунзе для борьбы с ним выделил дополнительно третий конный корпус и еще несколько кавалерийских соединений...

К вечеру мы подошли к Пологам, где перекрещивались дороги с запада на восток и с севера на юг. Отдохнув здесь несколько часов, затемно тронулись  дальше. До Цареконстантиновки оставалось верст пятьдесят, но мы опоздали туда. Раньше нас ее заняли потрепанные конно-пулеметный, кавалерийский и пехотный полки Каретникова. Как только наша колонна оказалась в пределах досягаемости вражеской артиллерии, со стороны Цареконстантиновки забили трехдюймовки. Однако снаряды рвались вокруг да около, не причиняя нам вреда.

Ехавший в голове колонны разведчик Габриш поучал кого-то из молодых бойцов:

— Артиллерия — оружие культурное. Стреляет по науке: перелет, недолет, потом — в самую точку. Вот ты и не жди третьего снаряда: как попал в «вилку» — сразу в сторону...

Не успел он закончить свои поучения, как неподалеку грохнул взрыв. Взвизгнули осколки. Габриш, охнув, схватился за бедро. Я бросился к нему.

— Что с тобой, Иштван?

— Отвоевался, кажется.

— Рана не страшная. Скоро поправишься. Еще повоюем.

— Не везет мне, — пожаловался Габриш. — Хотел эмира поймать, не пришлось. Думал, хоть Махно попадется, и опять неудача...

Подъехала санитарная повозка. Я попрощался с товарищем и поскакал к ушедшим вперед подразделениям.

Бригада перестроилась в предбоевой порядок. Эскадроны рассредоточились по лощинам, укрывшись от вражеских наблюдателей. Штаб соединения разместился на дне оврага. Здесь Кужело объявил свое решение на бой. 1-й дивизион со штабным эскадроном в пешем строю при поддержке батареи и броневиков должен был атаковать неприятельские позиции в лоб. Главная наша задача — связать противника боем, отвлечь его внимание от главных сил, которые пойдут в обход Царетсонстантиновки.

Части Каретникова пока не проявляли никакой активности. Их словно и не было в селе. Лишь несколько орудий продолжали бить по площадям. Но как только наши цепи поднялись и вышли на открытое место, из-за домов вынеслась конница с тачанками. Повозки быстро развернулись и разразились заливистыми  пулеметными очередями. Чаще загрохали вражеские пушки.

Пришлось залечь. Лава махновцев стремительно надвигалась. Впереди нее, играя клинком, скакал рослый всадник. Мне невольно подумалось: «Не Петриченко ли?» За ним на ветру полоскалось черное знамя. Вид мчащихся кавалеристов был довольно устрашающим. Я даже оглянулся: не дрогнул ли кто. Нет, как будто все в порядке. Напряжены, ждут команды.

Кто-то толкнул в плечо. Поворачиваю голову — Кажбак. Он показывает рукой в сторону дороги. Там, грохоча на ухабах, ползли броневики.

Когда до противника осталось шагов семьсот, они остановились и разом открыли ураганный огонь. Тотчас же к ним присоединились наши пулеметчики. Из-за оврага ударили пушки Стрельбицкого. Над конниками и тачанками со звоном стали лопаться шрапнельные снаряды. На поле появились убитые и раненые. Лава потеряла разгон. Некоторые стали поворачивать назад. Наступил критический момент. Я скомандовал садиться на лошадей и повел дивизион в конную атаку. В это же время, завершив обходной маневр, с востока на Цареконстантиновку пошел 1-й интернациональный кавалерийский полк.

Основная масса махновцев покатилась на Берестовое. За ними погнался 1-й полк. Часть бандитов подалась вдоль железной дороги к станции Бельманка. Их неотступно преследовали эскадроны Валлаха и Габора. В этом же направлении двинулся и штаб бригады.

В резерве Кужело держал немецкий дивизион. Во главе его он и влетел на Бельманку. Засевшие на водокачке и в вокзале вражеские пулеметчики обстреляли Кужело, убили под ним коня. Увидев, что командир упал, к нему бросился штаб-трубач Андраш Бартфай. Но его самого сразила пуля.

На штурм станции одновременно пошли венгры и немцы. Они зарубили более полусотни махновцев и около тридцати взяли в плен.

К вечеру 1 декабря наш полк сосредоточился в Андреевке. Здесь же разместился и Э. Ф. Кужело со своим штабом. А 1-й полк занял Берестовое.  

В наши руки попал приказ Махно, адресованный Каретникову. Он полностью касался нас. Крыжин прочитал его вслух, сразу же переводя на русский язык. Там были такие строки:

«Отдельная интернациональная кавалерийская бригада, состоящая из басурманов и москалей, с невиданной дерзостью напала 26 ноября сего года на Гуляй-Поле... причинила войскам народно-революционной армии громадный урон... Приказываю избегать столкновения с нею... Командиров, комиссаров и басурманов в плен не брать».

Последняя фраза вызвала повальный смех.

6

Всю первую половину декабря бригада, войдя в состав особой группы Н. Д. Каширина, вела напряженную борьбу с махновцами. Они метались в районе Орехов, Федоровка, Берестовое, Большой Токмак. Мы хорошо изучили их тактику, маршруты, местность. Это позволяло почти безошибочно разгадывать намерения бандитов, устраивать засады, окружать и уничтожать врага по частям.

По мере укрепления Советской власти Махно все больше терял опору среди крестьян Южной Украины. Теперь за батька продолжали держаться только самые ярые противники нового строя. Как затравленные волки, рыскали они по степи. Дни их были сочтены. Крупные силы Красной Армии концентрическими ударами с северо-запада, севера и востока прижимали остатки батькиных отрядов к Азовскому морю, загнали их в треугольник Федоровка — Акимовка — Андреевна.