Генри Мортон - Прогулки по Испании: От Пиренеев до Гибралтара

• Название: Прогулки по Испании: От Пиренеев до Гибралтара
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-32420-0

Как и едва ли не для каждой страны, для Испании существует свой стереотип: коррида, фламенко, вино, Кармен… И, разумеется, этими образами Испания не только не исчерпывается, но даже и не начинается. Она удивительно красива и многолика, эта страна между Пиренеями и морем.

Неутомимый путешественник Генри Мортон приехал в Испанию не за стереотипами — он хотел увидеть страну изнутри, окинуть ее взглядом «доброжелательного постороннего», чтобы понять, принять и восхититься. «Испания» Мортона — книга такая же разноликая, контрастная, солнечная и сумрачная, величественная и карнавальная, чинная и вольная, как и страна, которой она посвящена.

---

Маршируя под музыку духового оркестра, вышел отряд юношей в полной форме кавалерийского полка: короткие тяжелые кожаные сапоги, лосины, голубые куртки с белыми поясами, ремни наперекрест и золотые аксельбанты, золотые шлемы, из которых поднимались изумруднозеленые плюмажи из петушиных перьев. Толпа, смеявшаяся и отпускавшая шуточки, пока проходили великаны, сделалась серьезной и торжественной — средневековый переход от комедии к обряду. За эффектными солдатами шествовала группа юношей в белых костюмах, отделанных красным кантом. Они напомнили мне великолепно разряженных танцоров морриса. Двубортные жакеты заканчивались на уровне талии, а бриджи с зубчатым краем — под коленками, и каждый юноша нес короткий жезл, обернутый спиралями желтой и белой ткани. Мужчина из толпы сказал мне, что это баскские танцовщики в традиционном наряде; похожесть этих юношей на танцоров морриса напомнила мне о распространенном воззрении, что на самом деле «моррис» значит «мавританский», а сам танец пришел в Англию из Испании — как утверждают некоторые, благодаря Джону Гонту. Деревянные лошадки и шуты с пузырями, танцоры с жезлами, которые ударялись друг о друга во время танца, суть элементами английского праздника Майского дня, и я смутно помню их из собственного детства. Но интересно, сколько времени прошло с тех пор, как в Англии слышали настоящий моррисовский барабан — то есть тот, в который бьет простой деревенский житель, а не член фольклорного кружка?

Солнце поблескивало на крестах для процессий — взятых как из собора, так и из по меньшей мере двенадцати приходских церквей, — несомых крестоносцами в розовых одеяниях; когда они прошли во главе с ризничим собора, одетым в красную мантию и белый парик, ниспадающий до плеч, я увидел вдалеке статую святого. Фермин восседал на массивном серебряно-золотом троне, взгроможденном на паланкин, который несли мужчины в белых париках и красно-голубых ливреях. По обеим сторонам от святого, чеканя шаг под мелодию гимна, шагали солдаты в хаки и стальных касках, сжимавшие белыми перчатками винтовки с примкнутыми штыками. Провинциальные и муниципальные чиновники шествовали перед паланкином в белых перчатках и парадных мундирах, а с ними военные офицеры в униформе. Вблизи святой оказался настоящим произведением искусства. На нем красовалась усыпанная драгоценностями митра, риза была расшита золотом, в левой руке он держал епископский посох, воздев два пальца правой руки — серебряные, прекрасной работы — в жесте благословления. Вес серебряно-золотого трона угадывался по готовности, в какой носильщики в париках, несущие трости паланкина на плечах, помогали себе посохами. Сразу позади святого шли епископ и высшие чины церкви, потом праздничный оркестр, еще солдаты; замыкал процессию отряд кавалеристов в золотых шлемах. Вот так римлянин, умерший семнадцать сотен лет назад, проходит каждый год по улицам Памплоны.

После торжественной мессы в соборе город предался веселью. Те же самые мужчины — не смешиваясь с женщинами, — одетые в белое и с красными шарфами, бродили по улицам, останавливались сделать пару танцевальных па, с поднятыми над головой руками, как в шотландской пляске, а потом счастливо и бесцельно брели дальше, наслаждаясь главной fiesta года. Мне сказали, что почти все здесь пребывают в некотором подпитии целую неделю, но никогда не бывает ни драк, ни скандалов.

Пока я сидел у кафе, молодой француз из Ирурсуна подошел и присел рядом. Он был совершенно доволен сегодняшним утром. Encierro de los toros, или запирание быков, полностью оправдало все его ожидания.

— Мне досталось чудесное место около арены, — рассказывал он. — Вдруг слышу крики! Женщины визжат! Крики и визг все приближались, и я увидел бегущих людей — бегущих изо всех сил — без шляп, в рубашках и штанах, может, пятьдесят, а может, и сотню. Потом, прямо за ними, быки — шесть или восемь, огромные, черные, несутся, как лошади, мотают головами вправо и влево. Ужасно увлекательно! Иногда человек понимает, что бык его нагоняет, и тогда он падает ничком, а быки проносятся мимо; или он может спрятаться в дверной нише и замереть — но есть шанс, что бык заметит его и поднимет на рога! Когда люди падают, женщины просто заходятся визгом — такого в жизни не услышишь, — и все это такое варварское, такое языческое…

— Кстати, вы видели процессию, которая только что прошла?

— Ага, видел. Очень христианская и очень языческая! Это Испания! Вся Испания в этом городе. Христианство утром и язычество днем! Будет великолепный бой быков. Почему бы вам не посмотреть? Ах да, я забыл рассказать самое забавное. Когда быков вели в загоны, в толпу выпустили коров. На рогах у них были резиновые шарики, и они бодались во все стороны, сшибая людей. Необычайное зрелище! Испанцы просто бредят боями быков, они у них в крови. Всюду видишь маленьких мальчиков, пытающихся играть с коровами платками, рубашками, чем угодно, — и если они делают хорошую проводку, толпа с ума сходит от восторга. Их сбивают с ног, но им все равно. Был ли кто-нибудь ранен? Думаю, да. Я видел, как человека унесли на носилках. Все это страшно увлекательно, вы пропустили чудесное зрелище…

Так продолжается в Памплоне всю неделю. Здесь собирается половина Страны басков со своими botas. Мне рассказывали, что в полночь последнего дня, когда fiesta Сан-Фермин заканчивается, мужчины и мальчики проходят по улицам с горящими свечами. Они поют песню, которая завершается словами: «Святой Фермин умирает», — и когда они пропевают этот стих, то ложатся на мостовую, а потом встают и продолжают петь.

§ 12

Дорога от Памплоны до Ронсеваля — двадцать три мили Швейцарии: коровьи колокольчики и шале, зеленые луга и шиповник, сосны и белые потоки воды, текущие с отвесных скал через заросли венериного волоса. А флегматичные баски на дороге платят таможенную пошлину со скоростью щелчка кастаньет. Пожалуй, действительно поездка в Гранаду дает столь же резкую смену впечатлений людям из Наварры, как Неаполь — абердинцу.

Я неуклонно поднимался из долины Арги в горы, и с одной стороны дороги нередко возникала пропасть, в которую я не трудился заглядывать. Это огромное ущелье ведет на плато с фермами и полями пшеницы; потом снова начинается ущелье: оно петляет и изгибается — и внезапно за изгибом холма открываются громадные голые пики, унылые и ужасные. Где-то впереди лежал Ронсеваль — одно из знаменитейших названий, подобное Тинтагелю и Авалону.

Дорога кружила по Пиренеям; иногда я двигался на север, иногда на юг; а потом вдруг проехал последние несколько деревушек с испанской стороны ущелья — и наконец очутился в деревне Ронсеваль. Я всегда представлял, что она должна прятаться в расселине, где можно уничтожить армию камнями, сброшенными с гор, — как, по легенде, и случилось с арьергардом Карла Великого. Но ничего подобного. Ущелье даже не походило на известнейший горный проход в мире. Дорога внезапно свернула в маленькую деревушку, где несколько каменных домиков сгрудились около большого, мрачного на вид монастыря, а кругом расстилались поля и горы, заросшие елями. Хотя Ронсеваль находится на высоте около трех тысяч пятисот футов, меньше половины высоты перевала Большой Сен-Бернар, было очень холодно, а в воздухе висела сырость. Неподалеку от монастыря стоял маленький трактир, оказавшийся вполне уютным. Единственными гостями, кроме меня, были французские ботаники, которые разбирали свои образцы на столах в небольшой столовой и возбужденно спорили насчет хилого растеньица, показавшегося мне похожим на клевер. Горячий суп, от которого валил пар, омлет, жареная баранина и красное вино взбодрили всех, и пока мы ели, подполз ветхий автофургон, нагруженный овощами и фруктами с далеких равнин. Один из французов заметил, что баски — величайшие, самые дерзкие и изобретательные контрабандисты в мире; мол, он знавал нескольких басков, умудрившихся протащить контрабандой в Испанию рояль!

Таков оказался Ронсеваль, великий путь в Испанию, дорога, выбранная Карлом Великим, дорога паломников в Компостелу, маршрут армий, посольств, королевских свадебных процессий и курьеров с начала истории. Здесь Роланд трубил в волшебный рог Олифант, который добыл у великана Ютмунда, предупреждая ушедшего вперед Карла, что арьергард в опасности. На третьем зове Олифант разломился пополам, но звук был столь громок, что птицы падали мертвыми, а врага обуяла паника. Тогда Роланд вытащил свой меч Дюрандаль, который когда-то принадлежал Гектору и был добыт, как и Олифант, у великана. В рукояти меча хранилась нить из одежды Богоматери, зуб святого Петра, волос из бороды святого Дионисия и капля крови святого Василия. Но в тот день святые, видимо, отвернулись от героя, поскольку Роланд получил смертельную рану и пытался сломать Дюрандаль о камень, чтобы тот не попал руки врага. Но меч было нельзя сломать, и — так же поступил сэр Бедивер с мечом короля Артура Эскалибуром — Роланд бросил его в воду, где, как говорит песнь, он останется скрытым навеки.