Олег Малевич - Поэты пражского «Скита»

• Название: Поэты пражского «Скита»
• Автор: Олег Малевич
• Издательство: Росток
• Жанр: Поэзия
• Год: 2005
• ISBN: 5-94668-038-2

Центрами русской литературной эмиграции были не только Париж и Берлин. С ними пыталась соперничать и Прага. «Скит» — русское эмигрантское литературное объединение, существовавшее в Праге с 1922 по 1940 г. Его бессменным руководителем был выдающийся русский литературовед и критик Альфред Людвигович Бем (1886–1945?). В книге «Поэты пражского „Скита“» на основе архивов Праги, Москвы и Санкт-Петербурга и эмигрантской периодики впервые широко представлено стихотворное творчество участников этого объединения. В нее целиком включены также выходившие за рубежом поэтические сборники В. Лебедева, Д. Кобякова, Э. Чегринцевой, А. Головиной. И. Бем.

Научно-популярное издание для широкого круга читателей.

---

ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ

В лощину, где дымный отель
Клеймо на снегах выжег,
Ледник, словно Вильгельм Телль,
Съезжал, по ночам на лыжах
И в окна стрелял, как в цель…
Падала в пропасть альпийская серна.
Блуждая, дрожали во льдах закаты.
Плыли в пространствах, легки и безмерны,
Магнетических бурь голубые раскаты.
Стрельчатый бархат рос на окне.
Мисс кутались в соболя.
Весна приходила — и нет как нет.
Сегодня — тридцать ниже нуля,
И серна жарится на огне.
— Часы в вестибюле ходили вразвалку.
Чернели стрелы, вонзившись в «три».
Горы смотрели — им было не жалко:
Люби, ненавидь, живи иль умри.
Но для любви одной жизни — мало,
И много — для ненависти. Замерзай!
…Ночь шевелила змеиным жалом
И наводила слепые глаза.
Ветры крутили бумажный кораблик.
Взлетела ракета у входа в тир.
— Разве руки твои не озябли
Держать на ладонях яблочный мир?..
Засыпала, нахохлившись, черною птицей
Тень, как орел на песке арены.
— Ты видишь — призрак любви двоится
И плачет в пространствах призывом сирены.
Тель пускался за нею в путь.
А в спальнях мурлыкал газ.
Укрывшись, дремали постели.
И всю ночь, не смыкая глаз.
Смотрели сквозь стекла ели
На твою голубиную грудь,
В крови от стрелы Телля…

«Воля России». 1931. № 5–6.

НОВЫЙ КОЛУМБ (Лирическая поэма в 7 занавесах)

1 Искушение

Подрезывать ветки и в клумбах рыться.
          Поливать цветы на окне…
— Горожанин, смотри, этот черный рыцарь
          Подъезжает к твоей стене!
                        И леса, и зеленые горы
                        Защищают твой тихий мир.
                        Здесь чужды золотые шпоры,
                         Громы труб и шепоты лир.
— Горожанин, послушай, как ветер снов
Шелестит голубыми знаменами мая
Над прудом, где плывет и поет рыболов.
Весну на трезубце любви подымая.
Стучатся, стучатся и в дверь, и в окно
Прозрачные пальцы дождей и сияний.
Смотри — здесь печально, здесь — пусто, темно.
Там — синие звезды цветут в океане…
Любовь наклонилась… И в черном крыле
Мохнатые розы пылают над ухом.
И в зареве страсти, в корчме, на столе
Дрожащие свечи дымятся и тухнут…
Горожанин, ты чувствуешь — запахом клумб
Усмиряют сердца и радеют о вере.
Горожанин, прощай же! Сегодня Колумб
Паруса подымает цветущих Америк!..

2 Появление Колумба

Ты входишь в сон обугленным лицом.
Как христослав, индийский царь со смирной.
И вот поешь. Клонится смерть венцом
И вторит жизнь твоей любви всемирной.
…И циркулем все карты исколов,
В журнал надежд записывает — удаль.
И мечется. И вот поет без слов.
И входит в сон…
                             — О, что скулишь ты, пудель!
Горбатый нос над парусом повис.
Века, века… А все считаешь ребра?
Корабль любви вновь пристает на мыс
Надежды-злой, или надежды-доброй…
Но ты — не негр. И ты — не кочегар.
Полночный бар — не капитанский мостик.
И ты идешь, скучая, среди пар,
И пьешь вино или играешь в кости.
И входишь в сон, как в корабельный люк.
Моря гремят и бьются грудью в берег.
Ты ищешь встреч. Но, жаждая Америк,
Все ж больше их ты любишь — песнь разлук…
О, вечный гость! Что я тебе отвечу?
— Ты как заря восходишь вдалеке
И из зеркал идешь ко мне навстречу
И держишь мир в протянутой руке…

3 Песня отплытия

Ревели моторы, гремели цепи.
Прожекторы рвали мглу.
Махали платками, зонтами и кепи
Оставшиеся на молу.
Уже запевали песню простора
Ветер, корабль и звезда.
— Прощайте, не ждите, вернемся нескоро,
А может быть — никогда…
Пел за кормою последнюю песнь
Серебряный ангел разлук:
Надежда — сияет, любовь — воскреснет,
Вера — сильнее мук…
             Но если, но если в родную гавань
Корабль не вернется наш, —
Помните, помните — вечную славу
Заслужил его экипаж.
И там, при дороге, в лощине, где высох
Родник и песком занесен, —
Поставьте Распятье и траурный список
Наших безвестных имен.
И Христос, открывая глаза, сквозь муки
Будет видеть всегда,
Как в наши из моря поднятые руки
Опускается с неба — звезда…

4 Гольфштрем (Песня Колумба)

Ты обнимаешь, как друг,
Гремя со стола посудой.
Ты отклоняешь на юг
Северный мой рассудок.
И наплывая, как страсть,
Горячим и черным валом,
Ты соблазняешь упасть
С медленных досок палуб.
Кровью стекая — из жил.
Из коры рассеченной — соком, —
Ты поешь из последних сил
О прекрасном и о высоком…
Соумышленник, друг мой, брат!
Разве можно бросить рули?
Разве можно вернуться назад,
Не найдя неизвестной земли…
Разве можно закрыть глаза,
Разрушая парад веков,
Снять, как ставку с кона, — азарт
Ослепленных судьбой игроков…
И ты кружишь — rouge et noir! [74]
И бросаешь шхуны на мель.
Где пылает прекрасный пожар
Неизвестных, сожженных земель!..

5 Сочельник в океане

Океанский рассвет прищуривал бельма.
Мачта, скрипя, ходила цаплей.
Всю ночь в сочельник огнями Эльма
Плавучею елкой горел корабль.
Волны звенели как флейты и скрипки
В тягучем псалме предрассветных вод.
Немые рты раскрывая, рыбки
Вокруг корабля вели хоровод.
Легко, веерами, рассветы морские
В иллюминатор качал океан
И слушал, как в радио «Ave Maria» [75]
Серебряным голосом пел Ватикан.
И, поднимаясь наверх из трапа
Родным восточным ветром вздохнуть,
Думал матрос — то король и папа
Благословляют, Колумб, твой путь!

6 Песня предчувствия

Напрасно, напрасно покинули порт вы —
За море цепью двинулись тучи.
Смотрите — над вами все выше и круче
Уходят в путь тихий — за мертвым мертвый…
— Опаловым ветром мы веем над сушей,
В морях — мы туманом вас настигаем.
Мы бродим столетья меж адом и раем.
Мы — ваши надежды, сердца ваши, души…
И млечным путем протянувшись над вами.
Мы в вечность впадаем — безбрежным устьем.
И дышит вослед нам черное пламя
Ваших тревожных и смутных предчувствий…

7 Бедствие

Мы подымали тяжкий флаг
На гнущейся от ветра мачте.
Туманный странник, бос и наг,
Шел к нам и говорил — «Не плачьте!»…
Гремело море на пиру,
Вздымая вспененные кубки,
И рвало цепи на ветру.
Топя спасательные шлюпки.
………………………………
Колумб, ты видишь — я умру…
……………………………
О, сердце алчущих морей!
Ты дышишь, тверд и неподвижен,
Над горстью смуглых янтарей.
Ты дышишь — и сквозь ветра вой
Шевелишь прядь волос дыханьем,
Звучишь, как семь ветров в органе,
И пахнешь небом и травой…
……………………………
Ты подымаешь кубок свой…
…………………………………
И был за нас последний тост
У берегов безвестной суши.
Но странник, выросший до звезд,
Взял наши трепетные души.
И вот над жизнью и тоской,
Над жаждой вымысла о чуде,
Поднял прозрачною рукой
Он наши головы на блюде.
И мы увидели — вдали
Тел наших бренные личины
Выносят волны из пучины
На берег радужной земли…
— Сияй, сияй звезда предтеч!
Клонись над черными волнами!
Какое счастье — вместе с вами
Земное сердце не сберечь!

1930 «Воля России». 1931. № 7

ЮБИЛЕЙ РЕСПУБЛИКИ

Сегодня на улицах свято.
Голуби клевали прямо из руки.
Сегодня на могилу Неизвестного Солдата
Известные люди несли венки.
          Кроткий полицейский в перчатках и шлеме
          Играл на перекрестке благородную роль.
          На углах с часов улыбалось Время,
          Как в парламенте улыбается король.
— А день был ясный, день был жаркий.
Текла, как из сердца, кровь знамен.
Сегодня даже в Луна-парке
Негр из оркестра был влюблен…
Он пел и плакал на эстраде,
Черную розу ловя в бокал, —
Счастье! Счастье… —
                               — А счастье сзади
Уже гремело прибоем у скал.
…Вечер был дальний, сквозной и гулкий.
          На пробковом поясе зорь и роз
          Любовь выплывала в переулки,
          Меняясь — до и после слез.
          И всем казалось, что просто даром,
          Без лент и венков над головой,
          Стоял на посту у ворот казармы
          Солдат с ружьем — и еще живой.

1929–1931

ДОЖДЬ НА ФРИДРИХСШТРАССЕ