Жюльетта Бенцони - Кинжал и яд

• Название: Кинжал и яд
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Жанр: Исторические любовные романы

Во все времена стремление к власти толкало людей на великие подвиги и чудовищные преступления. Юные очаровательные девушки, стоило им оказаться при дворе, превращались в коварных мегер и начинали всеми правдами и неправдами пробивать себе дорогу на самый верх. Почтенные матери семейств отправляли к праотцам своих мужей и любовников, если те оказывались помехой на пути к вожделенной цели. Самым знаменитым и изощренным злодеяниям прошлого посвящена книга знаменитой Жюльетты Бенцони.

---

Но в один прекрасный день во дворец к Гонди прибыл посланник капризной красавицы. Генриетта извещала короля, что родня ее собирается на короткое время покинуть замок, поэтому через два дня им можно будет увидеться. Генрих IV не стал дожидаться повторного приглашения.

Увидев прекрасные деревья Мальзерба с золотой, но по-осеннему печальной листвой, он ощутил волнение первой встречи и явственно вспомнил, как ослепила его красота Генриетты. Поднявшись на внушительное крыльцо, Генрих IV внезапно почувствовал себя влюбленным школяром.

Однако то, что его ожидало, могло бы остудить самые пылкие чувства. Протянув ему руки жестом очаровательной невинности, Генриетта сразу же приступила к делу и изложила условия капитуляции… условия, прямо скажем, нешуточные.

Сто тысяч золотых экю, титул маркизы, поместье и, как венец всего, письменное обязательство жениться! Король, хоть и был совершенно ослеплен страстью, невольно нахмурился, услышав последнее требование. Семейство Бальзак д'Антраг обладало поистине волчьим аппетитом!

— Обязательство жениться? — переспросил он с изумлением и зарождающимся недовольством.

— Мои родные настаивают на этом, сир. На меньшее они не согласятся, ибо должны блюсти свою честь в нашем бренном мире и предстать с незапятнанной совестью перед господом.

— Но как они посмели потребовать письменное обязательство?! Клянусь Святой Пятницей, мадемуазель, ваши родные вознамерились оскорбить меня! Вы не торговка, а я не барышник! Неужели в таком святом и чистом деле, как любовь, мы не можем обойтись без унизительных условий?

Генриетта сложила ладони и потупила взгляд с прекрасно разыгранным смятением.

— Я всеми силами пыталась уговорить их отказаться от этих требований, но они даже не стали слушать…

— Никогда еще я не сталкивался с подобной наглостью!

Генриетта медленно приблизилась к королю. Обвив его шею руками, она склонила белокурую головку ему на плечо так, чтобы он мог ощутить запах ее духов.

— Это пустая формальность, сир, но мои родные так дорожат подобными вещами… Вы должны уступить им, если любите меня по-настоящему, и тогда я смогу исполнить все ваши желания. Иначе меня отправят в монастырь… и мы никогда больше не увидимся!

Генрих так сильно желал ее, что потерял голову и обещал дать ей все, что она захочет… но покинул замок, не получив ничего, кроме поцелуев. Красавица твердо решила не сдаваться, пока не будет держать в руках этот странный договор. Перед расставанием они еще немного поспорили на сей счет. Король привел последний аргумент, заявив, что не может рисковать судьбой династии, если брак окажется бесплодным. В результате было решено, что обязательство вступит в силу лишь в том случае, если Генриетта понесет дитя в течение полугода и подарит короне наследника мужского пола в 1600 году. Лишь после этого влюбленные нежно простились.

Генрих IV не принадлежал к тому типу государей, которые советуются с министрами за столом заседаний. Он всегда обсуждал дела на ходу, прогуливаясь летом по саду, а зимой — по галереям Лувра: этому охотнику на горных медведей и серн было необходимо двигаться. Вот почему в это прохладное утро середины октября он увлек Рони на большую галерею и показал бумагу, которую намеревался отослать в Мальзерб. Это было пресловутое обязательство жениться, составленное по всей форме и скрепленное подписью Генриха: если Генриетта д'Антраг подарит королевству дофина в 1600 году, она станет королевой Франции.

Максимилиан де Рони, как всегда, добросовестно и тщательно изучил бумагу, затем еще раз перечитал ее, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Ну? — нетерпеливо спросил Генрих. — Что вы на это скажете?

Рони кашлянул, чтобы прочистить горло, потом с улыбкой взглянул на своего повелителя.

— Обещайте мне, сир, что вы не будете сердиться на то, что я скажу или сделаю.

— Обещаю! Говорите же, друг мой!

— Вот самое лучшее, что можно с этим сделать, — спокойно произнес Рони — и с той же великой тщательностью разорвал бумагу на мелкие кусочки.

Ошеломленный король молча посмотрел на своего советника, а затем на клочки белой бумаги, которые уже подхватил ветер и закружил над галереей.

— Для людей подобного сорта, — спокойно произнес Рони, — для заговорщиков и авантюристов достаточно и того, что они вознамерились подложить свою девку в постель французского короля. Но возводить ее на престол, сир, это уж слишком! Ваш народ никогда не примет шлюху в качестве королевы!

Генрих IV побагровел от гнева, однако ничего не сказал. Резко повернувшись на каблуках и не удостоив Рони ни единым словом, он заложил руки за спину и широкими шагами направился в свои покои… где аккуратно восстановил текст опасного обязательства, которое тут же отослал Франсуа д'Антрагу.

Получив послание, тот, как и следовало ожидать, пришел в бурный восторг.

— Дочь моя! — вскричал он. — Отныне вы королева Франции! Надеюсь, вы не забудете свою родню и сделаете меня по меньшей мере первым министром. Мне всегда нравилось заниматься финансовыми делами!

На следующий день король навестил прекрасную Генриетту и познал наконец желанное счастье. Он был опьянен, покорен, одурманен… Не в силах более обходиться без той, которую называл «своей голубкой», король потребовал, чтобы она приехала в Париж и поселилась во дворце Ларшан, преподнесенном ей в дар и обставленном с неслыханной роскошью.

Вскоре он уже наслаждался счастьем, а Генриетта между тем предавалась горделивым мечтам: год еще не завершился, а она уже была беременна.

Это известие обрадовало далеко не всех, и Рони не стал скрывать от короля своих мыслей на сей счет.

— Эта шуточка изрядно затянулась, сир! — жестко сказал он. — Народ хохочет, знать усмехается, и никто не желает признавать эту поддельную королеву, которую вы хотите нам навязать.

— Я дал обязательство, — мрачно возразил король.

— Что дано, то может быть отобрано! Тосканский двор сообщает нам, что готов вести переговоры о вашем браке с Марией Медичи. Мы не можем с этим тянуть.

— А я не могу жениться на двух женщинах разом!

— Вы должны жениться на принцессе! В конце концов, у вас есть обязательства перед Францией. Вы даровали ей мир и процветание, но теперь готовы поставить под удар судьбу династии из-за какой-то потаскухи!

— Рони, я приказываю тебе замолчать!

— Нет, сир, я не буду молчать! Эта женщина завлекла вас самым гнусным образом. И по подсказке своей родни, я уверен в этом. По отношению к таким людям никаких обязательств не может быть. Да и вы, насколько я понимаю, уже получили от этой девки все, что вам было нужно.

— Рони, я дворянин! Я обязан сдержать слово.

— А я ваш министр и ваш друг. И обязан защищать вас от вас же самого. Я немедленно извещу Тосканский двор о нашем согласии. Вот увидите, сир, год не закончится, как у нас будет королева — а у вас очень богатая жена! Быть может, она даже и красива…

Когда слух о тосканском браке достиг ушей Генриетты, она обезумела от ярости и устроила королю бурную сцену. В эти минуты молодая женщина, уже заметно отяжелевшая и расплывшаяся, выглядела почти уродливой.

— Вы что же, думаете, я задаром отдалась вам? — неосторожно бросила она. — Или по великой любви? Посмотрите на себя и на меня! Я молода и красива, а вы просто безобразный старик… и от вас воняет, как от падали!

Шутки по поводу довольно сильного запаха, постоянно исходившего от короля, были настолько для него привычными, что он обычно не обижался и даже сам прохаживался на сей счет, утверждая, что подданные должны «чуять» монарха издали. Но на сей раз он был задет всерьез и покинул взбешенную Генриетту, предоставив ее самой себе.

Для начала она устроила разгром в спальне, затем велела паковать вещи и отбыла в Мальзерб, поклявшись никогда не возвращаться, если король не бросится за прощением к ее ногам.

— Он это непременно сделает, как только опомнится, — заявила Генриетта матери. — Он не может жить без меня!

Однако на сей раз она ошиблась. Король не приехал. Вместо этого от него пришло послание.

«Мадемуазель, — писал Генрих, — любовь, почести и благодеяния, которыми я осыпал вас, могли бы возвысить самую низкую душу, если бы в ней, как в вашей, не обитало первородное зло. Хотя вас следовало бы

проучить, я не собираюсь этого делать. Прошу вас отослать мне известное вам обязательство. Не вынуждайте меня вернуть его другими способами. Пришлите мне также кольцо, которое я вам вручил. Соблаговолите ответить на это письмо незамедлительно».

Тот же гонец вручил Франсуа д'Антрагу еще более раздраженное и угрожающее послание, которое повергло семью в ужас.

— Дочь моя, мы погибли, если вы не помиритесь с королем! — воскликнул Франсуа д'Антраг. — В таком состоянии он вполне способен двинуть против нас войска. Вы должны уступить.