Михал Витковский - Любиево

• Название: Любиево
• Автор: Михал Витковский
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Эротика
• Год: 2007
• ISBN: 5-86793-524-8

Михал Витковский (р. 1975) — польский прозаик, литературный критик, аспирант Вроцлавского университета.

Герои «Любиева» — в основном геи-маргиналы, представители тех кругов, где сексуальная инаковость сплетается с вульгарным пороком, а то и с криминалом, любовь — с насилием, радость секса — с безнадежностью повседневности. Их рассказы складываются в своеобразный геевский Декамерон, показывающий сливки социального дна в переломный момент жизни общества.

---

…

— Занавески я выстирала перед отъездом, окна вымыла, пыль стерла, цветы к соседке отнесла… Уф, можно и передохнуть.

БОЛЬШОЙ АТЛАС ПОЛЬСКИХ ТЕТОК

Тетки-Элегантки

Взяла я сигареты и илу через дюны в сторону Свиноустья, смотрю: Аптекарша наша из Быдгощи лежит, зонт белый с надписью «Виши» раскрыла и, как обычно, мажется солнцезащитными кремами. Я вежливо так ее поприветствовала, свое почтение выразила и давай расспрашивать про мандавошек, как их вывести. Она мне тут же целую лекцию прочитала: все, что только возможно, начисто сбрить, и на ногах, и под мышками, потому как переберутся, потому, как в крайних случаях и не леченные, они даже в волосах в носу, ушах и на бровях ухитрятся, суки, поселиться. Дальше — обязательно «Якутин» купить в аптеке, без упоминания об этих вшах, а просто приходишь и спрашиваешь: «Якутин, пожалуйста».

Я ее поблагодарила и быстренько слиняла, потому что она мне сказала, что, мол, если уж я мандавошек подцепила, то вполне возможно и чего похуже могла подцепить, и надо мне сюда, в поликлинику, на анализ RW и прочие… Ну и снова начинает меня уговаривать купить веб-камеру и пустить весь этот здешний разврат вживую. Она богатая, хоть и продолжает жить все в той же самой комнате, где появилась на свет. Со старухой матерью за стеной, с первым девичьим конским хвостом, повешенным на память на коврике, вместо косы. Чем-то напоминает Освенцим. Всюду до потолка ровно уложены порнушки, на отстающих от стен обоях старые, еще с восьмидесятых годов, плакаты, рекламирующие фильмы про дзюдо и «Возвращение инопланетян». В самом центре этой норы стоит компьютер и, дорогие дети, никогда, ну никогда не отвечайте этому мужику на чате, даже если будет говорить, что ему тринадцать лет и что он играет в куклы! Это он — тот самый толстяк с плаката, предостерегающего детей от незнакомых людей в Интернете, и думает он только об одном. Он пользуется услугами агентства знакомств «Маленький Гномик» и турбюро «Карапуз». Сожрет всех вас, с потрохами, высунет язык и слизнет, достанет вас своей камерой самого последнего поколения, ну и представьте себе огромный красный язычище, вылезающий из камеры и слизывающий вас! Ибо Интернет — то самое место, где творится настоящее прелюбодейство, настоящее любиево, где настоящее ожерелье теток!

Сосед пришел, установил, все чин чином, объяснил, что и как, входишь в Windows, а там обои с голым «Мистером „Нового Мэна“ 2003»…

Солнце в своей золотой колеснице проделало уже больше полпути, и жужжание жуков постепенно сменилось звоном комаров. Море плоское и серебряное, ветра нет. В этом плоском озере неподвижно стоят люди. Как на картинке, изображающей крещение в Иордане. Но греха больше нет. Вверху, на дюнах стоит одна толстая, которой я всегда восхищаюсь. Из шелкового полотенца в большие белые цветы сделала себе тунику и, присев на корточки, завязывает, заслоняя грудь. Старая, но сзади длинные крашеные рыжие волосы. Раз я подслушала, как она разговаривает по мобильнику, по-русски. В другой раз поприветствовала ее издалека, так она поклонилась весьма учтиво, как культурные старушки из Германии.

Иногда идет сюда с палкой через лес, словно ведьма, эти ее волосы сзади развеваются, переливаются самыми разными оттенками красного, а остальная башка лысая. Всегда на ней юбка, то из одеяла, а то из полотенца в цветочек, но чтобы в брюках — никогда… И грудь никогда-никогда не откроет, узелок завяжет… При ней всегда другой старый толстый мужчина — муж. И так вот вдвоем: один — мужской, другой — женский, пожилая пара. Она в этой своей юбке из полотенца в цветочек, а он с удочкой, с сигаретой…

Прохожу мимо нее, прохожу несколько ложбинок с поджаренными до черной корки голыми мужиками лет сорока, полно таких. Каждый сам по себе, каждый с фирменным рюкзачком, с приличными сигаретами, с хорошим кремом, со своей фирменной грустью, навечно приклеенной к лицу. И вдруг — ложбинка, затененная какими-то затейливыми кустиками, а в ней — две молоденькие элегантные дамессы. Одна с перманентом в мелкий бес и крашенная в сине-черный цвет, в больших очках. Вторая — красотка: длинные рыжие волосы, личико восемнадцатилетнего херувима. Свистнули мне вслед, а я им громко:

— Добрый день, а почему в тени, неужели барышне так солнышко наше вредит?

— Вредит моей Богусе солнышко, у нее очень нежная кожа…

Голову даю на отсечение, что это Тетки-Элегантки, что приехали они из большого города и получают больше трех тысяч в месяц, что пользуются услугами по абонементу. Впрочем, очень симпатичные. Чтобы узнать, как там у них на самом деле, предлагаю им тест под названием «Утюжок». Состоит он в том, что в разговоре надо упомянуть, что, мол, недавно приобрела я утюжок для волос (есть такая штука, чтоб волосы выпрямлять). Если тестируемая задает вопрос: «а что это такое?», значит, провалила, а если спросит: «керамический?», то мы имеем дело с классической Теткой — Элеганткой.

— Керамический? — спрашивает с неподдельным интересом Богуська. И тут же получает ответ, что, разумеется, керамический, что металлические вообще не стоит покупать, потому что они безбожно жгут волосы. И еще важно, чтобы в нем было сочетание функций выпрямления и рифления… Но есть несколько сложностей. Выпрямлять, хорошо, но на чем? На профессиональных ли флюидах, которые можно достать только в дорогих салонах по сто злотых, хорошо, но тогда какой фирмы, от какого волосы не склеиваются, а от какою склеиваются. Дальше, с краской или без краски, а если с краской, то на всю голову или только на модные в последнее время «перышки», которые вместе с воспоминаниями о виниле возвращаются на волне нашей памяти о восьмидесятых годах. Но это пока что только голова, причем не вся. А дальше — ногти. Итак, что лучше: идти в салон на типсы, на маникюр или самой сделать дома щипчиками, палочками из сандалового дерева эпидермис этот отогнуть, потому что уже в магазинах продают. И потом — какой фирмы косметика лучше: «Старая Мыловарня», «Мыловарня» или «Сабон»? Ну? И кто мне на это даст ответ? Потому что сколько Теток-Элеганток, столько и мнений. Далее: чем отбеливать зубы — этим говном из «Россмэна» или у стоматолога, а волосы, когда на концах секутся, как слеплять — методом «Керастес» или «Велла», а может, «Лʼанца»? Черт его знает. Теперь одежда.

…Шить иль не шить, вот в чем вопрос, стоит цитировать из прошлого иль нет, что лучше: реже тряпки покупать, но подороже, или иметь забитый хламом шкаф, тряпьем, которое не носишь…

Богуська уставилась на мои туфли из «Зары», которые я держала в руке, а сейчас бросила на песок, и обращается к своей черной обезьяне:

— Глянь, что тебе напоминают эти туфли?

Смеются.

— Сколько же я в этих туфлях намучился…

Вот оно что, значит, у них были точно такие же. С Тетками-Элегантками вот ведь какая беда: если что-нибудь приличненькое в «Заре» выбросят, все Тетки-Элегантки по всей Польше носят одно и то же, потому что других магазинов для них в этой стране нет. Разве что у Артурихи пошьют, но это уже высший пилотаж. Потом в «Сцене», в «Скорпио» и где там еще все вдруг появляются в одинаковом и всегда клянутся, что в «Заре» ничего больше не купят. Ну, может, блузку в женском отделе, потому что тетки худые, руки длинные, шеи длинные, новый тип человека, вот они в коротенькие (бриллиант в пупке!) облегающие блузочки и влезают. Да и бижутерия для украшения ногтей рук и ног, ножные браслеты и весь рынок средств ухода за ногами открывается перед нами, богатыми тетками, смертельно скучающими после работы.

Все знакомые мне молодые Тетки-Элегантки прочли по крайней мере одну книгу — «Опасные связи» и отождествляли себя с главной героиней мадам де Мертей. Потом пишут друг дружке эсэмэски, начиная их «Дорогой виконт»… Я, например, свой дневник именно так и пишу, в форме писем к моей подружке Пауле, которую в этих письмах называю мадам де Мертей… И пишу почерком наклонным, с закорючками. Все интриги, чаще всего придуманные, но иногда и настоящие, поверяю ей, густо приправляя рассказ циничными фортелями, а то и архаизмом украшу.

— Большинство польских теток, к сожалению, — Богуся опускает ресницы, — все еще ярлычницы, задвинуты на лейблах. Подходят, восхищаются какой-нибудь твоей тряпкой, смотрят — нет ярлыка, и это им уже не нравится. А того не ведают, что пошито специально, на заказ.

Когда они мне все это объясняют, хоть и не обязаны, потому что я сама элегантка, то, поддакивая, я начинаю соображать, как бы эту черную обезьяну услать на длительную прогулку в Свиноустье, лучше всего без возврата, чтобы Богуську обцеловать или обслюнявить всласть. Какую бы здесь интригу применила мадам де Мертей, а какую виконт де Вальмон? Поддакиваю, но разговор не клеится, потому что они говорят то же самое, что и я, мы находимся на одном уровне интеллектуального развития (разумеется, на той его полочке, что отведена для тряпок и волос), вот мы и говорим хором вместо того, чтобы вести диалог. Выясняется, что они на молу вчера сидели в Мендзыздроях, в кафе «Папарацци», и смотрели на людей, которые (как по вольеру) расхаживали неторопливо. Ни одного прилично одетого. Подделки, уцененка, спортивные фирмы. Эта — из солярия в Свиноустье, потому что дочерна обгорела и вся в белом, волосы тоже белые, поврежденные. А те две молоденькие тоже из Свиноустья приехали, всего на один день, шиксы. Те двое вырвались от жен выпить на свободе пивка. И так далее, и везде — секонд-хенд!