Генри Киссинджер - Дипломатия

• Название: Дипломатия
• Автор: Генри Киссинджер
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-86218-260-8

---

По словам Обручева, в интересах России было бы заведомое придание каждой из войн всеобщего характера. Правильно организованный союз с Францией нес ту выгоду для России, что предотвратил бы возможность локализации войн:

«При возникновении каждой из европейских войн перед дипломатами всегда встает огромнейшее искушение локализовать конфликт и, насколько возможно, ограничить его последствия. Но при нынешнем состоянии вооружений и степени возбуждения в континентальной Европе Россия должна рассматривать любую из подобных возможностей локализации войн с особенным скептицизмом, поскольку это может не только безмерно усилить возможности для наших колеблющихся противников, не рискующих выступить открыто, но и для нерешительных союзников»[259].

Иными словами, оборонительная война с ограниченными целями противоречит национальным интересам России. Любая война обязана быть тотальной, и составители военных планов не должны предоставлять политическим лидерам иного выбора:

«Как только мы окажемся втянуты в войну, мы не сможем вести ее иначе, как всеми нашими силами и против обоих наших соседей. Перед лицом готовности всех вооруженных народов воевать, предвидеть следует лишь войну самого решительного свойства — войну, которая определит на продолжительный срок политический вес европейских держав относительно друг друга, а особенно России и Германии»[260].

Сколь бы тривиальной ни была ее причина, война обязана быть тотальной; и если ее прелюдия имеет отношение лишь к одному из соседей, Россия должна проследить за тем, чтобы оказался втянут и другой. Как бы гротескно это ни выглядело, российский Генеральный штаб предпочитал сражаться с Германией и Австро-Венгрией одновременно, а не по отдельности. Воплотившая в себе идеи Обручева, военная конвенция была подписана 4 января 1894 года. Франция и Россия договорились производить одновременную мобилизацию, если мобилизацию предпримет любой из членов Тройственного союза по любой причине. Машина Страшного суда была готова. К примеру, стоит Италии, союзнику Германии, произвести мобилизацию против Франции по поводу Савойи, Россия обязана будет осуществить мобилизацию против Германии; если Австрия объявит мобилизацию в связи с Сербией, Франции придется произвести мобилизацию против Германии. И поскольку было совершенно ясно, что в какой-то момент любая нация может произвести мобилизацию по той или иной причине, всеобщая война становилась лишь вопросом времени. Достаточно было одной из великих держав сделать это — и машина Страшного суда заработает вовсю...

По крайней мере, царь Александр III теперь понимал, что игра ведется по самым высоким ставкам. И когда Гире спросил его: «...Что мы выиграем, если поможем Франции разбить Германию?», — тот ответил: «Мы выиграем то, что Германия как таковая исчезнет. Она разобьется на множество маленьких и слабых государств, как это было когда-то»[261]. Германские цели войны были в равной степени вселенскими и всеобъемлющими. Знаменитое европейское равновесие сил превращалось в битву не на жизнь, а на смерть, хотя ни один из государственных деятелей, имеющих к этому отношение, не смог бы вразумительно объяснить, какая именно цель оправдывает подобный нигилизм или осуществлению каких политических задач послужит всеобщий пожар.

То, что российские штабисты выдвигали как теорию, германский Генеральный штаб переводил в плоскость оперативного планирования как раз в тот самый момент, когда Обручев вел переговоры по поводу заключения франко-русского военного союза. И с учетом германской основательности императорские генералы доводили концепцию мобилизации до абсолютного предела. Начальник германского генштаба Альфред фон Шлиффен был так же одержим мобилизационными схемами и графиками, как и его русский и французский коллеги. Но в то время как франко-русские военные руководители были озабочены «критериями» возникновения обязательств по проведению мобилизации, Шлиффен сфокусировал свое внимание на практическом воплощении этой концепции.

Не желая полагаться на капризы политических кругов, Шлиффен попытался создать безупречный план высвобождения Германии из столь устрашающего для нее враждебного окружения. Точно так же, как преемники Бисмарка отказались от его комплексной дипломатии, Шлиффен выбросил за борт стратегические концепции Гельмута фон Мольтке, военного архитектора трех быстрых побед Бисмарка в период между 1864 и 1870 годами.

Мольтке разработал стратегию, которая открывала различные варианты выхода из бисмарковского «кошмара» враждебных коалиций. На случай войны на два фронта Мольтке планировал разделить германскую армию на более или менее две равные части, одновременно ведущие оборонительные действия на обоих фронтах: на Востоке и на Западе. Поскольку основной целью Франции был возврат Эльзас-Лотарингии, она наверняка нанесет удар. А если Германии удастся отбить натиск, Франция вынуждена будет пойти на компромиссный мир. Мольтке особо предупреждал относительно возможностей перенесения военных операций в Париж, уяснив себе во время франко-прусской войны, как трудно бывает заключить мир, когда овладеешь столицей противника.

Ту же самую стратегию Мольтке предложил для Восточного фронта, — а именно, разгромить русское наступление и развивать успех, отталкивая русскую армию на стратегически безопасное расстояние, а затем предложить компромиссный мир. Те силы, которые первыми одержат победу, могли бы быть использованы для оказания помощи войскам на другом фронте. Таким образом, масштабы войны, жертвы и политические решения находились бы в своеобразном равновесии[262].

Но точно так же, как преемники Бисмарка чувствовали себя неуверенно при наличии двусмысленно-пересекающихся альянсов, Шлиффен отверг план Мольтке, как отдающий военную инициативу в руки противников Германии. Не одобрял Шлиффен и приверженность Мольтке идее политического компромисса в противоположность тотальной победе. Преисполненный решимости навязать такие условия мира, которые были бы, по существу, безоговорочной капитуляцией, Шлиффен разработал план решительной и быстрой победы на одном фронте, а затем переброски сил на другого противника. Тем самым был бы достигнут бесспорный исход на обоих фронтах. Поскольку быстрый и решительный удар на Востоке был невозможен вследствие медленных темпов русской мобилизации, предположительно занимавшей шесть недель, и обширности русской территории, Шлиффен решил разгромить французскую армию первой еще до того, как русская полностью отмобилизуется. Но как обойти тяжелые французские крепостные укрепления на германской границе? Шлиффен пришел к мысли нарушить нейтралитет Бельгии и провести германские войска через ее территорию. Тогда он захватил бы Париж и запер бы французскую армию в крепостях, окружив ее с тыла. Одновременно Германия бы вела на Востоке оборонительные бои. План был столь же блестящ, сколь безрассуден. Минимальное знание истории могло бы ему подсказать, что Великобритания наверняка вступит в войну, если будет совершено вторжение в Бельгию, — а этот факт, похоже, почти полностью ускользнул от внимания как кайзера, так и германского Генерального штаба. В течение двадцати лет с момента разработки «плана Шлиффена» в 1892 году германские руководители делали бесчисленные предложения Великобритании, чтобы заручиться ее поддержкой или хотя бы нейтралитетом в европейской войне, но германское военное планирование все это сделало иллюзорным. Ибо именно независимость Нидерландов и была тем, за что Великобритания всегда боролась упорно и непримиримо. А степень упорства Великобритании проявилась как в войнах против Людовика XIV, так и в наполеоновские времена. Раз вступив в бой, Великобритания воевала бы до конца даже в случае поражения Франции. Вдобавок «план Шлиффена» не закладывал в себя возможности неудачи. Если Германия не сумела бы разгромить французскую армию — что было вполне возможно, ибо французы обладали внутренними оборонительными линиями и сетью железных дорог, радиально расходящихся из Парижа, а немецкой армии пришлось бы двигаться в пещем порядке по дуге через разоренные сельские районы, — то Германия была бы вынуждена прибегнуть к стратегии Мольтке, обороняясь на обоих фронтах, причем возможность политического компромисса была бы уже уничтожена оккупацией Бельгии. В то время как основной целью политики Бисмарка было избежать войны на два фронта, а стратегии Мольтке — свести ее к минимуму, Шлиффен настаивал на ведении полномасштабной войны на оба фронта одновременно.

В то время как Германия планировала развертывание боевых порядков против Франции, несмотря на то, что наиболее вероятным местом возникновения конфликта была Восточная Европа, кошмарный вопрос Бисмарка: «А если война будет вестись на два фронта?» сменился кошмарным вопросом Шлиффена: «А если война не будет вестись на два фронта?» Если бы Франция заявила о своем нейтралитете на случай балканских войн, то Германия могла бы оказаться перед лицом опасности объявления войны Францией по завершении русской мобилизации, по поводу чего уже дал свои разъяснения Обручев, глядевший с той стороны разграничительной линии. А если бы, с другой стороны, Германия проигнорировала предложенный Францией нейтралитет, то план Шлиффена поставил бы Германию в крайне неудобное положение, ибо она атаковала бы невоюющую Бельгию, чтобы нанести удар невоюющей Франции. Тогда Шлиффену предстояло бы измыслить предлог, по которому можно было бы совершить нападение на Францию, даже если бы она осталась в стороне. И тогда он выдумал немыслимый критерий признания Германией нейтралитета Франции: Германия будет считать Францию нейтральной только тогда, когда та согласится передать Германии одну из главнейших крепостей — иными словами, только в том случае, если Франция отдаст себя на милость Германии и откажется от своего статуса великой державы.