Владилен Воронцов - Судьба китайского Бонапарта

• Название: Судьба китайского Бонапарта
• Автор: Владилен Воронцов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5—250—00446—6

Это первая в нашей стране книга о Чан Кайши (Цзян Чжун-чжэне), более 20 лет возглавлявшем в Китае режим, свергнутый в 1949 г о результате народной революции, и укрывшемся после этого с остатками своих войск на острове Тайвань. Каким образом он вошел в китайскую революцию, стал сначала одним из соратников Сунь Ятсена, а затем отошел от его линии? Как сложилась жизнь Чан Кайши и судьба его сына Цзян Цзинго, пробывшего в СССР 12 лет, комсомольца 20-х, завершившего свой путь на посту «президента» Тайваня? На эти и другие вопросы отвечает автор в написанной в жанре документальной публицистики книге, в которой использует новые, в том числе и архивные, материалы.

---

С весны 1933 г. Гоминьдан пошел на значительные уступки Японии. Ван Цзинвэй показал себя активным сторонником японской ориентации, и при его участии и было достигнуто соглашение в Тангу (31 мая 1933 г.). Япония получила ряд привилегий в Северном Китае. Устанавливалось сквозное железнодорожное сообщение и прямая почтово-телеграфная связь с Маньчжоу-Го.

Глава 3 Упрочение диктатуры слабость режима

Спасение нации, или Выживание Чан Кайши

Вскоре после начала японской агрессии в Маньчжурии обучавшиеся в Японии китайские студенты, взволнованные тревожными вестями с родины, стали активно обсуждать возможные пути противодействия захватчикам. В октябре 1931 г. состоялась встреча антияпонски настроенной молодежи и в Нанкине. Участники собраний выдвинули лозунг «Спасти нацию!». Маньчжурский инцидент благоприятствовал появлению различных организаций националистического характера — «Армия железа и крови», «Антияпонская ассоциация» и т. д.

Чан Кайши обратил внимание на новое движение, которое стало именоваться «движением за спасение нации». Основатели движения утверждали: «Китай имеет обширную территорию, богатые ресурсы, многочисленное население. Если в чем и нуждается Китай, так это в сильной организации». Они призывали по-настоящему оценить потенциальные возможности народа и страны, развивать экономическую мощь, повысить эффективность правительственного руководства, усилить армию. Только так, утверждали представители движения, можно противостоять «коммунистической угрозе и японскому вторжению». В среде либеральной интеллигенции зрело стремление к обновлению общества, к спасению от того зла, которое нанесли стране грызня между милитаристскими кликами, система неравноправных договоров Китая с капиталистическими державами.

Уже в начале 30-х годов нанкинский режим показал полную беспомощность в деле преобразования прежней административной системы. Провинции пользовались, как и во времена господства милитаристов, самостоятельностью по отношению к центральной администрации. Провинциальные чиновники обладали, по существу, бесконтрольным правом по сбору налогов. В условиях, когда во всех сферах жизни военная сила подменяла закон, административный механизм не мог действовать слаженно. Начальники уездов десяти провинций Центрального Китая в лучшем случае находились на своей должности до полутора лет. Чиновник, получив подходящую синекуру, спешил удовлетворить свою страсть к наживе, и в этом смысле перед ним открывались самые благоприятные возможности. Он произвольно устанавливал налоги, облагал крестьян дополнительными поборами. В условиях противоборства различных региональных и политических клик, борьбы с КПК, а также стихийных бедствий дополнительные поборы принимали характер военных реквизиций. Многие чиновники вынуждали крестьян производить опиум, устанавливали монополию на продажу этого зелья.

Какие-либо шаги центральной администрации по борьбе с коррупцией выглядели как усилия по борьбе с «мухами и комарами», а «тигры и львы» оставались на свободе. Наиболее состоятельные собственники, провинциальные чиновники передавали официальным лицам высшего ранга часть награбленных у народа средств, покупая таким путем право на безнаказанное воровство.

Государственные учреждения становились убежищем для бездельников, казнокрадов и взяточников. Китайский город разлагался под активным воздействием отбросов западной цивилизации, деятельности, тесно связанной с иностранным бизнесом китайской мафии, возрастало потребление спиртного, невиданный размах приняло курение опиума. Еще в 1928 г. Чан Кайши, как председатель Военного совета, принимает меры против наркомании. Официальным лицам Гоминьдана и правительства, если они находились в плену этого тяжелого недуга (а таких было немало), давалось три года на излечение. Приняты были специальные законы против опиумокурения. Тем из них, кто игнорировал добровольное лечение от недуга, угрожала смертная казнь. Виновные в транспортировке, продаже этого яда расстреливались, а их собственность конфисковывалась.

Генералиссимус взял в свои руки всю машину подавления наркомании, чем в немалой степени способствовал своей популярности. В ноябре 1928 г. во время поездки по стране Чан Кайши отдавал приказы закрывать различного рода сомнительные заведения. В ряде районов широко рекламировались указания Чан Кайши о строительстве новых школ, дорог. Всюду говорили о новой эре. Глава государства хотел показать себя в роли ее родоначальника. «Рабочий день в наших учреждениях весьма короткий — всего лишь 5 часов, — констатировал Чан, — и, несмотря на это, я видел служащих, возлежащих на своих рабочих местах, бессмысленно глазеющих в потолок, читающих газеты или спящих».

Необходимо было — и об этом говорилось немало — восстановить социальную справедливость. Сам Чан Кайши давал собственное толкование этому понятию.

12 сентября 1932 г. на расширенном заседании работников партийных, правительственных и военных учреждений в Ухане Чан Кайши говорил: «Если требуют несправедливого уменьшения квартирной платы, лишающей домовладельцев всякой прибыли, из-за чего у них отпадает желание вкладывать капитал в жилищное строительство, или же требуют несправедливого увеличения заработной платы, непосильного для капиталистов и вынуждающего их закрывать свои предприятия, то такие требования расшатывают экономическую основу общества. Мы считаем это недопустимым. Я хочу, чтобы наша партия и правительство обратили особое внимание на эту сторону дела, чтобы с максимальной быстротой проводить необходимую экономическую политику».

Сам Чан и его помощники могли позавидовать реальным результатам «шаньсийского эксперимента», осуществленного Янь Сишанем. Здесь в качестве важнейшего налога использовался поземельный, от которого центральные власти отказались в пользу провинций. Главным же в налоговой политике стало то, что основную его тяжесть пришлось взять на себя богатеям, имущим слоям населения. Губернатор распространял займы среди крупных землевладельцев, поднял налоги на торговые сделки, получал доходы и от опиумной монополии. Накопления позволяли вкладывать больше средств в развитие промышленной и торговой инфраструктуры. Критики обвинили Янь Сишаня в «большевизме». «Шаньсийский эксперимент» приводил к элитарному обособлению провинциальной военной и административной бюрократии, к росту амбиций самого губернатора, мечтавшего занять место в когорте национальных лидеров. Нечто подобное «шаньсийскому эксперименту» было в некоторых мероприятиях Чан Кайши, когда он начинал «кампании» по борьбе с коррупцией.

За казнокрадство Чан наказал немало высокопоставленных деятелей, но семейства Сун и Кун, доказавшие преданность генералиссимусу, процветали. В простом народе пользовалась популярностью пословица: «Ловишь разбойника, так сперва лови главаря!» Многие участники революции, боровшиеся под знаменем Сунь Ятсена, оказались морально опустошенными, использовали свои посты для бессовестного обогащения, для обеспечения своим близким прибыльной синекуры.

Семейные связи цементировали высший слой гоминьдановской элиты, взявшей в свои руки контроль над экономической жизнью страны и оказавшейся выше любых законов и уставов. Этот контроль распространялся на ключевые отрасли — финансы, промышленность, транспорт, внешние связи. Сун Цзывэнь в начале 30-х годов занимал пост министра финансов, вице-президента Исполнительного юаня (1928–1931 гг.), президента Исполнительного юаня (1932–1933 гг.), управляющего китайским банком (1930–1933 гг.). Ловко действуя в сфере финансов, он умножал свое состояние, вкладывал собственные капиталы в предприятия, расширяя сферу своего бизнеса, приобретал фешенебельные отели. Прямой потомок Конфуция (75-е поколение) Кун Сянси занимал влиятельные посты: министра труда, торговли и промышленности (1927–1930 гг.), министра промышленности (1930–1932 гг.), управляющего китайским банком (1933 г.).

Проникновение родственников и ближайших друзей на ведущие государственные посты стало важной чертой движения Китая к чанкайшистской диктатуре. Это было царство чернозубатых, свинорылых, трехголовых, черноногих и многих других персонажей, которых китайские прозаики находили в древней мифологии и использовали для иносказательного описания нравов современного им Китая. Благодаря же деятельности пропагандистского аппарата глава Гоминьдана изображался мудрым, могущественным, заботящимся лишь о благе народа.

Американские дипломаты информировали в январе 1934 г. госдепартамент: Гоминьдан бессилен из-за разобщенного и слабого руководства. Они сравнивали его с полностью разломанной рисовой лепешкой. Губернаторы ряда провинций на Северо-Западе действовали независимо от Нанкина, тамошние милитаристы относились к гоминьдановскому центру со свойственным им цинизмом. Каждый из милитаристов был озабочен прежде всего тем, как бы сохранить свою армию. Были случаи, когда милитаристы выводили свои войска из боя, отказываясь от лавров победы над какой-либо японской группировкой. Зачастую это можно было наблюдать на границах провинций, когда каждый ожидал большего вклада в военные действия от своего соседа.