Фридрих Ницше - Так говорил Заратустра

• Название: Так говорил Заратустра
• Автор: Фридрих Ницше
• Жанр: Философия
• Год: 1990

Ни один из родоначальников современной западной мысли не вызывал столько споров и кривотолков, как Фридрих Ницше (1844—1900). Сверхчеловек, Воля к власти, Переоценка ценностей (с легкой руки Ницше это выражение стало крылатой фразой), утверждение о том, что «Бог умер», концепция Вечного Возвращения — почти всё из идейного наследия философа неоднократно подвергалось самым разнообразным толкованиям и интерпретациям, зачастую искажающим самую суть его взглядов.

Мы надеемся, что знакомство с философской поэмой «Так говорил Заратустра» (последний раз в старом переводе книга издавалась в 1915 г.) позволит читателю объективно и беспристрастно оценить выдающееся произведение одного из самых оригинальных мыслителей, чей духовный опыт оказал влияние на формирование взглядов и творчество Л. Шестова, Б. Шоу, Т. Манна, Г. Гессе, А. Камю, Ж. П. Сартра и многих других деятелей культуры.

---

Всегда замечал я, что супруги, составляющие плохую пару, самые мстительные: они готовы мстить всему миру за то, что уже не могут расстаться.

Поэтому хочу я, чтобы искренние говорили друг другу: «Мы любим друг друга; посмотрим, будем ли мы любить и впредь! Или обещание наше ошибочно?

Дайте нам время и недолгий союз, чтобы увидеть, годимся ли мы для истинного союза! Великое дело — всегда быть вдвоем!».

Так советую я всем искренним; и чем была бы любовь моя к Сверхчеловеку и ко всему грядущему, если бы я советовал и говорил иначе!

Разрастаться не только вширь, но и расти вверх — да поможет вам в этом, братья мои, сад супружества!

25

Знайте же: тот, кто почерпнул мудрость в старых источниках, будет искать новых истоков и родников будущего.

О братья мои, скоро возникнут новые народы, и зашумят в новых глубинах новые родники.

Ибо землетрясение, что засыпает немало ключей и заставляет многих томиться жаждой, — оно же обнаруживает скрытые, тайные силы.

Землетрясение открывает новые источники. При сотрясении народов начинают бить новые ключи.

И кто восклицает тогда: «Вот источник для многих жаждущих, сердце для многих томящихся, воля для многих орудий», вокруг того собирается народ, то есть — испытующие.

Кто может повелевать и кто должен повиноваться — вот что испытывается тогда! О, какими долгими поисками, гаданиями, советами, промахами, опытами и новыми попытками испытывается это!

Вот учение мое: человеческое общество — это попытка, это долгое искание; ищет же оно того, кто повелевает!

— это попытка, братья мои! А вовсе не «договор»! Разбейте, сокрушите это слово, слово вялых и половинчатых сердец!

26

О братья мои! Кто грозит величайшей опасностью будущему человечества? Разве не добрые и праведные?

— не те ли, кто говорит и чувствует сердцем своим: «Мы знаем уже, в чем добро и праведность, уже достигли мы этого; горе тем, которые все еще ищут!»

И какой бы вред ни приносили злые, вред добрых — наивреднейший!

И как бы ни навредили клевещущие на мир, вред добрых — наивреднейший!

О братья мои, в сердца добрых и праведных заглянул некогда тот,[17] кто сказал: «Это — фарисеи». Но его не поняли.

И не могли понять его именно добрые и праведные: ибо дух их пленен чистой совестью их. Глупость добрых необычайно умна.

Но вот истина: добрые должны быть фарисеями, у них нет выбора!

Добрые должны распинать того, кто создает свою собственную добродетель! Такова истина!

А вторым, кто открыл землю их — землю, сердце и достояние, был тот, кто спросил: «Кого больше всех ненавидят они?».

Созидающий ненавистен им больше всех: тот, кто разбивает скрижали их ценностей и сокрушает старые ценности; они называют его преступником.

Ибо добрые не могут созидать; они всегда — начало конца:

— они распинают того, кто пишет новые ценности на новых скрижалях, себе в жертву приносят они будущее — они распинают все человеческое будущее!

Эти добрые — они всегда были началом конца.

27

О братья мои, понятно ли вам и это слово мое? И то, что говорил я некогда о «последнем человеке»?

В ком величайшая опасность для будущего человечества? Не в добрых ли и праведных?

Сокрушите, сокрушите добрых и праведных! О братья мои, понятно ли вам и это слово?

28

Вы убегаете от меня? Вы напуганы? Вы трепещете от речей моих?

О братья мои, когда велел я вам сокрушить скрижали добрых и праведных, тогда впервые пустил я плыть человека по открытому морю.

И только теперь овладевают им великий страх и осмотрительность, великое недомогание и отвращение, великая морская болезнь.

Обманчивые берега и призрачную безопасность внушили вам добрые; во лжи этих добрых были вы рождены и спеленаты ею. Все, до самых оснований искажено и извращено добрыми.

Но тот, кто открыл землю, называемую «человек», тот открыл и другую — «человеческое будущее». Отныне должны вы стать мореплавателями, отважными и упорными!

Пора ходить вам прямо, братья мои, учитесь же этому! Многие нуждаются в вас, чтобы, глядя на вас, выпрямиться и ободриться.

Море бушует: все — в море. Ну что ж! Вперед, верные морские сердца!

Что нам страна отцов! Туда стремится корабль, где земля детей наших! Туда, вдаль, стремительнее бури устремляется великое желание наше!

29

«Почему ты так тверд? — спросил однажды у алмаза кухонный уголь. — Разве мы не в близком родстве?»

«Почему вы такие мягкие?» — Так спрашиваю я вас, братья мои: разве вы мне не братья?

Почему вы так мягки, слабы и уступчивы? Почему так много отречения и отрицания в сердце вашем? И так мало рокового во взоре?

И если не хотите вы быть роком и неумолимостью, разве сможете вместе со мной побеждать?

И если твердость ваша не хочет сверкать, рубить и рассекать: разве сможете вы вместе со мной созидать?

Ибо созидающие — тверды. И для вас должно быть блаженством запечатлеть руку свою на тысячелетиях, словно на воске,

— блаженством — словно на меди, запечатлеть письмена на воле тысячелетий, на воле, что тверже и благороднее, нежели медь. Самое благородное — тверже всего.

О братья мои, эту новую скрижаль воздвигаю я над вами: будьте тверды!

30

О воля моя! Ты, отвратительница всех несчастий, необходимость моя! Сохрани меня от ничтожных побед!

Ты, изволение души моей, которое зову я судьбой! Ты, пребывающая во мне и надо мною! Сбереги и сохрани меня для великой судьбы!

И последнее величие свое, о воля моя, сохрани для последней борьбы, чтобы быть тебе неумолимой в победе своей! О, кто не был побежден собственной победой своей!

О, чей взор не темнел в этих опьяняющих сумерках! О, у кого из победителей ноги не подкашивались и не разучивались стоять!

Пусть созревшим и совершенным встречу я некогда великий свой полдень: подобно расплавленной меди, словно туча, чреватая молниями, как грудь, наполненная молоком:

— созревшим для себя самого и сокровенной воли своей, будто лук, пламенеющий к стреле своей, как стрела, пламенеющая к звезде своей;

— к звезде, созревшей и совершенной в зените своем, — пылающей, пронзенной, блаженной под разящими стрелами солнца;

— словно солнце и неумолимая воля его, готовая погибнуть в победе своей!

О воля, отвратительница всех бед, необходимость моя! Сохрани меня для великой победы!

Так говорил Заратустра.

Выздоравливающий

1

Однажды утром, вскоре после возвращения в пещеру, Заратустра, как безумный, вскочил с ложа своего, вскрикнул страшным голосом и встал над ложем с таким видом, словно кто-то лежал на нем и не хотел вставать; и так звучал голос Заратустры, что звери его, испугавшись, прибежали к нему, а из всех нор и расселин, соседствовавших с пещерой Заратустры, все животные бросились в разные стороны — улетая, убегая, уползая, — смотря по тому, были у них крылья или ноги. А Заратустра произнес такие слова:

«Поднимайся, бездонная мысль, выходи из глубины моей! Я — рассвет и утренний петух твой, вставай, заспавшийся червь, поднимайся! Давно уже пора тебе проснуться от звука голоса моего!

Разреши узы слуха своего: внимай! Ибо хочу я слушать тебя! Поднимайся! Тут достаточно грома, чтоб и гробы услышали!

И сотри сон, и слепоту, и тупость с глаз своих! И внемли мне, даже глазами своими: ибо мой голос исцеляет и слепорожденных.

Проснувшись же — бодрствуй вечно: не таков я, чтоб, разбудив прабабку ото сна, сказать ей: „Спи дальше!“[18]

Вот ты шевелишься, потягиваешься, кряхтишь? Вставай! Не кряхтеть должна ты, а говорить! Заратустра-безбожник зовет тебя!

Я, Заратустра, заступник жизни и страдания, защитник круга — я зову тебя, моя бездонная мысль!

О радость! Ты приближаешься, я слышу тебя! Бездна моя говорит, последнюю глубину свою извлек я на свет!

Здравствуй! Сюда! Дай руку — фу! пусти! Фу! — мерзость, мерзость и отвращение — горе мне!»

2

Но едва Заратустра произнес слова эти, как упал замертво и долго лежал недвижимо, словно мертвый. Придя же в себя, он был бледен, дрожал, не двигался с места и долго не желал ни есть, ни пить. И продолжалось это семь дней; но звери не покидали его ни днем, ни ночью, только орел улетал за пищей. Все, что он находил или захватывал силой, складывал он у Заратустры на ложе; так что лежал тот в окружении желтых и красных ягод, винограда, румяных яблок, кедровых орехов и благовонных трав. В ногах же были положены два ягненка — с трудом отбил их орел у пастухов.

Наконец, через семь дней приподнялся Заратустра на ложе своем, взял в руку румяное яблоко, понюхал и нашел запах его приятным. И тогда решили звери его, что настал час заговорить с ним.