Анджей Сапковский - Нет золота в серых горах

• Название: Нет золота в серых горах
• Автор: Анджей Сапковский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011011-1

Анджей Сапковский буквально ворвался в «умы и души» российских любителей фантастики совсем недавно, но его произведения уже признаны абсолютной классикой фэнтези.

Однако Сапковский — не только автор любимой всеми нами саги о Цири и Геральте и потрясающих, талантливых рассказов. Помимо этого его откровенно ехидному перу принадлежат многочисленные статьи по истории жанра фэнтези, в которых он дает творчеству и творениям своих собратьев по перу КРАЙНЕ ЯЗВИТЕЛЬНЫЕ ОЦЕНКИ.

Читать эти статьи— едва ли не интереснее, чем даже лучшие из романов Сапковского.

А еще интереснее — знакомиться с его впервые издающимся на русском языке «БЕСТИАРИЕМ» — ВЕСЬМА познавательным и ВЕСЬМА ироническим «путеводителем по миру мифических и магических созданий».

Не верите?

Прочитайте — и проверьте сами!

---

Легко догадаться, что никакой дракон не «испужает», никакой пегас не собьет с панталыку. Критик свое знает. Фэнтези не фэнтези, говорит он, законы обязывают. Двуручный меч — это меч двуручный, кольчуга — кольчуга, арбалет — арбалет, конь — конь, сом — сом, а мыло — оно и есть мыло. И надобно признать: во многих случаях критик бывает абсолютно прав. Если автор фэнтези утверждает, что: а) барбакан[147] есть устройство для разрушения крепостных стен; б) гизарма — это казарма городской стражи; в) натянутые арбалеты возят во вьюках; г) у сома есть чешуя; д) мыло мылится в морской воде, то такой автор нарушает принципы терминологии, логики, не знает, о чем пишет — ergo: он дубина, причем не боевая палица, а простая палка.

Несчастному, прихваченному на попытке проломить барбаканом крепостные ворота, остается одно: спрятаться со стыда под кровать. Конечно, кое-кто может начать хорохориться. Ну и что с того, крикнет, что двуручным мечом размахивали только пешие кнехты, а вот у меня им действует конница, потому как это фэнтези, а не битва под Азенкуром. Что с того, что в действительности бельт из арбалета запросто пробивал любой панцирь? У меня он не может управиться с заколдованными латами или с латами из митрила. У моих, как ни говори, фантастических, сомов есть чешуя, ножки и голубые как ляпис-лазурь глазки.

Разумеется, такое объяснение автору не поможет. Критик знает лучше. Критик всю свою жизнь сражался мечом, стрелял из арбалетов и тисовых луков, соскребал с сомов чешую и намыливался в самых различных жидкостях. Автор может ссылаться на фантастическую licentie poetica ad mortem usrandum[148]. Ежели критик окрестил его дурнем, то таковым он и останется во веки веков.

Некоторым критикам, особенно так называемым серьезным, которым по случаю рецензирования ими жесткой НФ нашили звездочки на погоны, вышеназванного метода недостаточно. О каноне фэнтези они не имеют ни малейшего понятия, что ловко маскируют, прикидываясь, будто канона не знают и в нем «ни бум-бум», а потому и пренебрегают им, поскольку такой уж он мизерный, примитивный и глупый. Таким критикам мало выискивать в тексте bullshit’ы, касающиеся мечей, арбалетов, гизарм, кордегард, барбаканов, алебард и деталей конской сбруи. Их рецензии должны проникать глубже. И проникают.

Наипопулярнейшей методой является критическая оценка мира, описанного в произведении. Мир оценивается на основе его, excusez le mot[149], онтологии. Метода воистину изумительная, ибо позволяет давать критическую оценку произведения, даже не читая его. Рецензию пишут, попеременно определяя данный Never-Never Land данного автора как «несвязный, онтологически неустойчивый и незавершенный», либо как «любопытный, полный, комплиментарный». И всегда попадают в точку.

Потом на расправу берут протагониста произведения. Ведь у героев фэнтези есть одно общее свойство — все они как один неправдоподобны. Во-первых, совершают действия физически невозможные. Во-вторых, ведут себя абсолютно бессмысленно, нелогично, более того — идиотски. Критик резвый, аки сом в насыщенной кислородом воде, обвиняет героя фэнтези в бихейвиористическом кретинизме и то же скажет про автора, поименовав его безнадежным глупцом.

Господа критики! Очень вас прошу, отцепитесь вы наконец от Конана, Ксина и Геральта! Испытайте силы в мейнстриме[150], вот там-то уйма неправдоподобных, бессмысленных, бумажных, кое-как слепленных героев! Докажите, что Робин Гуд ни за какие коврижки не смог бы расщепить торчащую в яблочке цели стрелу, а Зорро, хоть ты тресни, не вырезал бы рапирой своего инициала на штанах сержанта Гарсии. Обратите внимание на то, каким кретином был Роберт Джордан, взявшийся в данных условиях взрывать мост. Заметьте также, до какой степени психологически фальшивой фигурой является рыбак Сантьяго. Ведь вместо одного большого марлина он мог бы — и даже обязан был — выловить весовой эквивалент маленьких скумбрий, благодаря чему, несомненно, избежал бы бессмысленных хлопот.

Совет

Medicina fructuosior ars nulla.[151]

Плиний младший

Мне все чаще доводится быть адресатом (по почте либо непосредственно) просьб вроде: «Помогите мне, я хотел бы писать фантастику, но не знаю как». Подобные просьбы ставят меня в исключительно сложное положение, поскольку я охотно бы помог, но не знаю как. Я не считаю себя вправе полагать себя авторитетом, дилетантским же советом мог бы исключительно навредить, а ведь primum non nocere[152].

Меж тем явление это настолько набирает силу, что молчать я тоже не могу, ибо qui tacet—consentire videtur[153], а я не согласен. Поэтому ниже я привожу советы. Нет, не свои, упаси Боже. Профессиональные.

Я получил доступ к книге, озаглавленной «Медицина для селян, прописи разумного присмотра за здоровьем и лечения обычных болезней посредством малого количества определенных лекарских средств содержащая, написанная Фредериком Карлом Паулицки, доктором медицины и хирургии Королевства Прусского, доктором округа и города Вецлар, а также Управы Ацбах etc. Издание второе, исправленное. Вильно, 1830». Книжечка эта содержит множество полезных советов. Я рекомендую ее равно тем, кои страдают сочинительским недугом, так и семьям сочинителей, которым заболевание последних затрудняет и усложняет жизнь.

Итак, перейдем к делу. Распознать заболевание, именуемое Paranoia poetica chronica[154], можно по следующим проявлениям:

«...Вельми много есть разновидностей сей болезни, как то: угрюмость, меланхолия, тугодумство, глуповатость и неистовство. Каждая может быть болезнию особой, а некогда одна из другой возникает. Особы меланхоличные боязливы, грустны, часто удручены религиозными проблемами, бледны и слабы. Страдают запорами и ветрами. Глуповатые — медлительны, мысли их расплывчаты, и никакого суждения о вещах оне делать не могут. Неистовые — более деятельны, высокомерны, возбудимы, мстительны, язвительны, испытывают головные боли и звон в ушах. В конечном счете полностию глупеют и теряют разум.

Сии печальные болезни от множества причин исходить могут — от долгого пользования сухой пищей при полном бездействии, от сильного истощения в результате чрезмерно частого совокупления либо онанизма, от смещения разума, от постоянных забот, огорчений и больших печалей. Особливо же обычно возникают, когда душа постоянно занята одним токмо предметом, при исключении всех иных».

Таким образом, если в доме завелся потенциальный писатель, в первую очередь следует позаботиться о соответствующем уходе и превенции[155] и тогда, возможно, болезнь минует сама собой, и во всяком случае, не разовьется до необратимой стадии. Поэтому, в частности, колоссальное значение имеет соответствующая диета. Писателю можно предлагать: «...постное мясо от старых животных, недопеченную пищу, десерты, терпкие и недозрелые плоды. Вино либо водку можно дозволять особам, кои с оными обвыклись, а в своей болезни не испытывают усиленного тепла в голове. Легкие блюда, вроде щавеля, салатного цикория и шпината следует вкушать с утра и на тощий желудок, дабы поспособствовать опорожнению».

Подобная диета может помочь в легких случаях, когда, допустим, писатель сочиняет мало и в основном в корзину. Однако же случается, что больной начинает писать регулярно, высылает манускрипты в различные издательства и домогается их опубликования. Это — тяжелые случаи. О них цитируемая книга говорит следующее:

«...Смурных и меланхоличных следует как можно чаще уговаривать совершать поездки в такие места, где оне смогут увидеть что-либо новое. Тем же, коих мучает имажинация[156], желательно по возможности избегать любой оказии, коя могла бы оную в них возбудить, окружающим же стараться не противоречить им, ежели даже они возглашают что-либо несуразное.

Вспыльчивых либо злобных глупцов удерживать угрозами, голодом, заключением в крепких и темных местах и иными наказаниями. В принципе с ними следует поступать как с детьми и не умножать их недуга скверным обращением. До тех пор, пока оне себе и другим не вредят, их можно оставлять на свободе, но, заметив приближающийся пароксизм, необходимо замкнуть в просторном защищенном помещении. Связывать их и отягощать путами крайне вредно и жестоко, от этого пароксизм набирает большую силу, поскольку связываемые не могут свободно пользоваться своими членами. Ежели это необходимо, следует воспользоваться рубашкой из крепкой материи, рукава коей не равны длине рук, а превышают оную; таковую надевают на больного, а концы рукавов привязывают к кровати либо стулу. Однако упомянутых средств насилия использовать надлежит не более, нежели то потребно, и незамедля удалить, как только пароксизм неистовства минует».

Хм-м-м... Может, минует, может, нет. По всякому это бывает, как показывает чтение журналов и книг. Но наверняка речь здесь идет о весьма запущенных случаях, когда не обращались к советам доктора Паулицки из округа города Вецляр, а в особенности применяли не лечение, а одну лишь превенцию. А лечить охваченных манией сочинительства необходимо во что бы то ни стало. Доктор Паулицки советует в случае особо упорных и исступленных авторов использовать нижеследующие приемы: