Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход

• Название: Четвертый крестовый поход
• Автор: Джонатан Филипс
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-057043-0, 978-5-271-32054-5

Четвертый крестовый поход, снискавший печальную славу… Крестоносны захватили и разграбили Константинополь — и это стало началом конца Византийской империи.

Но что заставило "воинов Христовых" пойти на такое? Неприятие восточного православного христианства, которое они считали ересью?

Банальная жажда наживы?

А может, европейские рыцари оказались обычными жертвами шантажа давнего врага Византии — Венецианской республики?

Джонатан Филипс, опираясь в своей работе на множество документов, позволивших исследовать не только историю, но и предысторию Четвертого крестового похода, даст в своей книге весьма неожиданный ответ на эти вопросы.

---

Если молодой рыцарь оказывался достойным воином, он мог достичь еще одной цели — завоевать благосклонность одной из светских дам. На краю ристалища стояли специальные укрытия, где рыцари могли отдохнуть или заняться своими ранами, там же могли собраться зрители. Часто люди наблюдали за схватками из городов или со стен замка, оставаясь в безопасности. Рыцарская культура той эпохи была пропитана идеями куртуазной любви. Рыцарь должен был искать восхищения и покровительства дамы и, доказав в бою свое мастерство, мог удостоиться от нее подарка: пряди волос, фрагмента одежды или другой безделушки. Рыцарь становился ее поклонником и, в обмен на ее любовь и уважение, пытался совершать подвиги в ее имя. «История Уильяма Маршала» описывает прибытие дам на турнир в Джогни, после которого рыцари «убедились, что сами стали лучше». Когда начались схватки, «те, кто был со своей дамой, неизменно побеждали противников».[101]

Развитие куртуазной литературы восхваляло эротические отношения между дамой и рыцарем. Гальфрид Монмутский, написавший в начале 1130-х годов наполовину вымышленную «Историю Британии», приводит такое описание событий при дворе легендарного короля Артура:

«Каждый прославленный за свою отвагу рыцарь этой страны носил одеяние и оружие определенного цвета, и дамы часто выбирали те же цвета. Они с презрением отнеслись бы к мысли отдать свое расположение человеку, не прославившему себя в битвах трижды. Потому женщины становились чище и добродетельнее, а рыцари ради их любви — все более доблестными».[102]

Зачастую такие отношения ограничивались лишь ношением подарка или поцелуем победителю. Нравственные ограничения и необходимость сохранения чистоты династических линий предписывали осторожность по отношению к благородным дамам. Замужние дамы высших кругов старались не вступать в интимные отношения с рыцарями, независимо от их доблести, поскольку наказание за измену могло быть весьма суровым. В некоторых землях она каралась смертью, в иных — нанесением тяжелых увечий, например, назоктомией — отрезанием носа.

Естественно, что иногда недозволенные отношения все-таки возникали, и часто их последствия были пагубными. В 1182 году граф Филипп Фландрский наткнулся на одного из своих вассалов в постели со своей супругой. Рыцарь получил по заслугам — его избили придворные палачи, после чего он был повешен вниз головой в выгребной яме, где и задохнулся. Иногда для скандала хватало одних слухов. Уильям Маршал якобы флиртовал с супругой молодого принца Генриха (старший сын Генриха II, умерший в 1183 году, за шесть лет до смерти отца). Когда об этом стало известно, Генрих-младший вынудил Уильяма покинуть двор. Тем не менее некоторые тайные интриги продолжали существовать, и, по крайней мере для незамужних дам, флирт и многозначительные намеки на развитие отношений в будущем оставались de rigueuer{9}. Разодетых в лучшие шелка или укутанных в меха и мантии зимой, дам высшего света той поры следует считать равноправными участницами рыцарских турниров.[103]

Демонстрация социального уровня была непременным аспектом рыцарского общества. Лучшие из рыцарей были не просто отважными воинами — они также покровительствовали музыке и литературе, были щедры и организовывали роскошные праздники. Когда рыцарские турниры стали центральной частью этой культуры, литературные эпосы эпохи всячески прославляли и преувеличивали их значение. Все эти труды сочинены с известной долей фантазии, а потому полученные из них данные следует использовать с осторожностью. И все же при описании столь традиционного события, как рыцарский турнир, они должны были отражать реальность достаточно точно, чтобы искушенные читатели могли почувствовать должную атмосферу.[104] Кретьен де Труа, один из самых знаменитых авторов той эпохи (его покровителем был граф Филипп Фландрский, известный пристрастием к рыцарским забавам) так описывал турнир в романе «Эрек и Энида»:

«Спустя месяц после Пятидесятницы был объявлен турнир, для которого была выбрана равнина… Множество знамен было там — и ярко-красных, и синих, и белых, множество вымпелов и рукавов, подаренных в знак любви. Много было принесено копий, окрашенных в лазурный цвет и в красный, в золото и серебро, и в другие цвета, полосатых и пестрых. Забрала на множестве шлемов были… и зеленые, и желтые, и алые, и все они сверкали на солнце. Множество доспехов было там, и множество белых кольчуг, на левых боках висело множество мечей, множество новых крепких щитов, лазурных, красных и серебряных с золотыми умбонами в центре. Множество прекрасных лошадей мчались галопом…

Равнина полностью покрылась доспехами… сумятица нарастала. Ломались копия, пробивались щиты, доспехи покрывались зазубринами и разрывались, седла пустели, рыцари падали, кони тонули в мыле и поте. Над с грохотом упавшими рыцарями вздымались мечи. Кто-то бежал, чтобы договориться о залогах со стороны проигравших и возвращении их в строй.…

Эрек не хотел захватывать ржущих коней или брать пленников, он собирался лишь биться, чтобы продемонстрировать свою доблесть.

Он заставлял трепетать ряды воинов, и его мастерство вдохновляло рыцарей, бившихся на его стороне».[105]

Когда в одном месте собиралось такое множество рыцарей и знати, турниры давали прекрасную возможность проявить не только воинские качества, но, к примеру, гостеприимство и щедрость. В качестве демонстрации покровительства раздавались подарки: деньги или ценности, лошади или даже земли. Стремление знати превзойти друг друга означало, что стоимость подобных событий была немыслимой. Необходимо было где-то селить рыцарей и их свиты; оруженосцев, конюхов и слуг нужно было кормить; лошадей следовало поместить в конюшнях. Проводились огромные пиршества, для которых нанимали жонглеров, фокусников, карликов, акробатов и рассказчиков, готовились лучшие блюда. Еда и напитки подавались в золотой и серебряной посуде, а сложная система размещения гостей отражала их иерархию и статус. Приглашенные музыканты не жалели сил, и грохот барабанов, тамбуринов, флейт, волынок, труб и рожков разносился по главному залу замка.

На пиршествах танцевали. На турнир в Джогни, описанный Уильямом Маршалом, собралось множество красивых женщин. Когда дамы начали прибывать, все мужчины поднялись со своих мест, чтобы приветствовать их. Один предложил: «Давайте танцевать!» Сам Уильям спел песню, а рыцари взяли руки дам и начали танец.[106] Залы украшали знаменами и щитами, стены в некоторых замках были расписаны фресками с изображениями великих сражений прошлого. В середине XIII века Генрих III Английский украсил Вестминстер-холл, некоторые помещения в лондонском Тауэре, замок Винчестер и дворец Кларендон сценами подвигов его предшественников-крестоносцев — герцога Роберта Нормандского и Ричарда Львиное Сердце.[107] Венецианский Дворец дожей был расписан фресками, изображающими взятие Тира в 1124 году. Возможно, замок в Экри был слишком скромен для такого богатого украшения, но присутствие в нем в ноябре 1199 года таких людей, как Тибо и Людовик, почти наверняка означало, что турнир сопровождался роскошными пиршествами и развлечениями.

Изображение подвигов крестоносцев в замках знати отражает связь между обычными мирскими помещениями и священной войной. Взаимные отношения между турнирами, крестовыми походами и церковью были исполнены напряжения и внутренних противоречий. Теоретически церковь была ярым противником рыцарских турниров. В 1159 году папа римский Иннокентий II издал указ: «Мы полностью запрещаем с этих пор эти омерзительные сражения и турниры, на которые по своему согласию собираются рыцари, стремясь продемонстрировать свою физическую доблесть и грешность, что часто приводит к смерти телесной и опасности для души».[108]

Для церкви турниры лишь способствовали греху: гордыни, ненависти и тщеславия; пиры вели к обжорству, а рыцари погрязали в любострастии, пытаясь произвести впечатление на распутных женщин. Учитывая реальные события, можно понять, что в таких доводах была немалая доля правды. Рыцари действительно направляли свои стремления на самовосхваление; в результате нередко возникали беспорядки и убийства. И все же, несмотря на многократные законы, направленные против рыцарских турниров (1130, 1139, 1148 и 1179 годы), рыцари и знать Северной Европы проявляли к ним лишь больший интерес.

Из-за того, что турниры были отличной практикой боевых действий и предоставляли максимум шансов проявить себя, а также возможностей для карьеры и получения покровительства, запретить их было невозможно. Например, невзирая на папские запреты, крупный турнир, организованный в 1184 году императором Фридрихом Барбароссой в Майнце, посетили несколько заметных церковных деятелей. Многие из них были связаны родственными узами с высшей знатью. Семейные связи, а также общее культурное и географическое окружение приводили к тому, что духовные лица естественным образом проявляли заинтересованность в турнирах. Что важнее для истории крестовых походов — несмотря на вероятность совершения греха, которая так беспокоило папство, многие из организаторов или участников турниров были известны своим благочестием. Граф Филипп Фландрский отправился в крестовый поход в 1177–1178 годах и погиб при осаде Акры во время Третьего крестового похода в 1191 году. Граф Генрих Шампанский, получивший за свои личные качества прозвище «Великодушный» (Liberal), прославился своими пожертвованиями в пользу религиозных общин и тоже являлся видным крестоносцем. Фландрия и Шампань, сердце турнирной жизни, поставляли для крестовых походов многих закаленных бойцов.[109]