В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе

• Название: 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
• Автор: В. Храковский
• Издательство: Знак
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-9551-0003-2

Сборник подготовлен в связи с 40-летием группы структурно-типологического изучения языков Института лингвистических исследований РАН и 95-летием со дня рождения основателя группы — проф. А. А. Холодовича. Статьи, включенные в сборник, посвящены следующим вопросам: теория диатез и залогов, проблемы синтаксиса разноструктурных языков, проблемы грамматической теории. Тематика статей отражает круг научных проблем, находившихся в центре внимания А. А. Холодовича, его учеников, последователей и всех российских и зарубежных лингвистов, связывающих себя с традицией Санкт-Петербургской типологической школы. Статьи подготовлены авторами на основе докладов, прочитанных на международной юбилейной конференции «Категории глагола и структура предложения», которая проходила в Институте лингвистических исследований РАН в мае 2001 г.

---

Однофункциональная трактовка (которая в большей степени отвечает лингвистическому вкусу автора) имеет свой недостаток: граммема множественного числа в данном случае полностью лишается своего инварианта или прототипа («количество объектов более одного»),

(3) Припреддожные формы личных местоимений 3 лица (с нею, для них): выражают ад. не выражают особую квазиграммему «припредложность».

Местоименные словоформы типа ею ~ нею (вторая может быть только после первообразного предлога) могут трактоваться в рамках заполнения либо одной клетки парадигмы соответствующей лексемы (для приведенного примера клетки с грамматическим значением «ед., тв., жен.» — если признавать единую лексему ОН для всех личных местоимений третьего лица), либо двух разных. В первом случае приходится констатировать грамматическую вариативность — наподобие той, которая наблюдается в случаях типа стеной ~ стеною. Однако выбор между формами местоимений без начального н и с таковым подчиняется совсем другим факторам, нежели обычная грамматическая вариативность: он связан в рассматриваемом случае не со стилистическими условиями, а с чисто грамматическим линейным контекстом.

При альтернативной трактовке, состоящей в разной грамматической квалификации этих словоформ, встает вопрос о том, какими средствами ее проводить — в рамках грамматической категории «отсутствие/наличие препозитивного первообразного предлога» или посредством особой квазиграммемы «припредложность».

(4) Краткая форма прилагательного: квазиграммема «краткость» граммема категории «атрибутивность».

Противопоставление полных и кратких форм прилагательного (и причастия), с чисто формальной точки зрения, может быть отражено и без обращения к специальным грамматическим средствам: полные формы характеризуются наличием, а краткие отсутствием граммем падежа. Однако такой отказ от специальных средств грамматической квалификации представляется неоправданным обеднением системы языка. Введение таких средств может быть двояким — либо с помощью квазиграммемы «краткость», либо с помощью категории «атрибутивности/неатрибутивности» (как это сделано в [Зализняк 1967]). Квазиграммемный вариант для автора обладает большей привлекательностью: полные формы могут употребляться во всех контекстах употребления кратких форм, т. е. в позиции предикатива и в позиции обособленного оборота при подлежащем, возможно, подвергшемся эллипсису (второй случай характерен для старинного поэтического языка, ср. примеры из Пушкина: <…> Сим страшным восклицаньем/Сражен, Онегин с содроганьем/Отходит и людей зовет; Грустен и весел, вхожу ваятель в твою мастерскую).

(5) Сравнительная степень прилагательного и наречия:

(а) словоизменение vs. словообразование;

(б) при словоизменительной трактовке: квазтраммема vs. граммема.

В русистике неоднократно раздавались голоса в пользу словообразовательного статуса компаратива [Исаченко 1954: 267–269; Зализняк 1977: 6; Пеньковский 1989; Поливанова 1990: 54, 59; Плунгян 1994: 153] — в противоречие общей практике трактовки этого значения в рамках словоизменительной категории степени сравнения (вместе с положительной и превосходной степенью). Аргументация (в том случае, когда она вообще есть) касается в основном формальных и сочетаемостных свойств компаратива: особые морфонологические чередования, случаи супплетивизма, нерелевантность для форм компаратива числа, падежа и рода. Последнее придает формам компаратива прилагательного, действительно, изолированный статус. Однако с точки зрения состава значений аналогичный статус имеет, скажем, инфинитив и деепричастие по отношению к финитным формам и причастиям, при этом никто не предлагает считать инфинитив и личные формы представителями разных лексем.

При оставлении компаратива в области словоизменения здесь так же, как в предыдущем пункте (4), возникает альтернатива категориальной или квазиграммемной его трактовки. В первом случае может рассматриваться вопрос о составе граммем категории «степень сравнения»: помимо компаратива, в нее можно включать позитив, суперлатив или оба эти значения. Суперлатив и по семантике, и по способу выражения примыкает к таким аффиксам прилагательного, как — еньк, — оват, — енн, — ющ (тяжеленький, тяжеловатый, тяжеленный, тяжелющий — ср. близость значения двух последних прилагательных со значением суперлатива тяжелейший), и я склонен согласиться с мнением о его словообразовательном статусе. Если оставить в категории степени сравнения форму позитива тяжелый, это приводит к противоречию между ним и общим значением компаратива в сочетании более тяжелый. Тем самым, квазиграммемная трактовка, на мой взгляд, самая безболезненная.

(6) аттенуативность в компаративе (побыстрее): словообразование vs. словоизменение (квазиграммема аттенуативности).

От любой формы компаратива прилагательного или наречия можно образовать «смягченную» форму посредством префикса по-: посмелее, повеселее и т. п. Эвристические критерии (ЭКПСС — о которых говорилось в начале статьи) отдают преимущество словоизменительной трактовке аттенуатива. Реализация такого решения предполагала бы введение особой квазиграммемы «аттенуатив» Однако такой подход приведет к странной ситуации: это будет единственный случай префиксального выражения в русском языке словоизменительного значения в сфере имени (в сфере глагола префиксально выражаемое словоизменение усматривается иногда в префиксальных перфективных словоформах типа сделать — в случае признания видовых пар типа делать ~ сделать).

Правда, предлагаемая словообразовательная трактовка аттенуатива сопряжена с некоторым осложнением. В самом деле, если мы оставляем компаратив в сфере словоизменения, как предложено выше в (5), тогда получается, что аттенуатив образуется не от единой лексемы прилагательного, а от его конкретной формы, т, е. от части его парадигмы. В таком случае следует признать допустимым в словообразовании феномен образования новой лексемы не от единой мотивирующей лексемы, а от части такой лексемы — или от части парадигмы такой лексемы. Более подробно феномен словообразования от части парадигмы обсуждается ниже, в пункте (15).

(7) Отадъективные наречия (смело, геройски, по-новому): словообразование vs. словоизменение.

Для обширного класса прилагательных существуют адвербиальные корреляты: веселый ~ весело, геройский ~ геройски, хороший ~ хорошо/по-хорошему, новый ~ по-новому, русский ~ по-русски и т. п. Общепринята словообразовательная трактовка данных соотношений, однако словоизменительная трактовка тоже возможна. В последнем случае для прилагательного следует либо ввести особую категорию репрезентации — с граммемами «адъектив» и «адвербиал», либо постулировать квазиграммему «адвербиал».

(8) Категория вида:

словоизменение vs. словообразование vs. раздельная трактовка суффиксальных и префиксальных видовых пар.

Промежуточный характер вида в аспекте противопоставления словоизменения и словообразования хорошо известен. Как показано в [Перцов 2001: 128 сл.], ЭКПСС дают некоторое преимущество словоизменительной трактовке вида, однако это преимущество не является безоговорочным вследствие отсутствия достаточно строгих весовых характеристик для ЭКПСС, а также вследствие значимости для вида словообразовательно ориентированных критериев. В той же работе обоснована возможность раздельной трактовки суффиксальных (украшать ~ украсить) и префиксальных (делать ~ сделать) видовых пар: первые могут рассматриваться в сфере словоизменения, а вторые — в сфере словообразования.

(9) Залог:

(a) противопоставление активных и пассивных форм в рамках единой категории залога описание пассивных форм как носителей квазиграммемы пассива, а активных — как немаркированных;

(b) противопоставление невозвратных и возвратных пассивных форм (т. е. не обладающих и обладающих постфиксом — ся) — сь) в рамках единой категории «невозвратность/возвратность» vs квалификация возвратных форм как носителей квазиграммемы «возвратность», а невозвратных — как немаркированных.

При общепринятой категориальной трактовке залога встает проблема формальной выраженности актива в личных синтетических формах глагола. В словоформе читается пассив выражен постфиксом, а чем тогда выражен актив в словоформе читает? Чисто формальные соображения вынуждают, как кажется, постулировать здесь для актива нулевой конечный суффикс, что выглядит неприятно. Обращаясь к языкам, где отсутствуют личные синтетические формы пассива, мы сталкиваемся с еще большими трудностями при нахождении носителей значения активного залога: ведь там нельзя даже поморфно сопоставить личные глагольные словоформы разных залогов. Все подобные проблемы исчезают, коль скоро мы откажемся от категориальной трактовки залога в пользу квазиграммемной трактовки пассива. Тогда глагольные формы, имеющие исходную словарную диатезу, окажутся просто лишенными всякой залоговой характеристики — и говорить о носителях несуществующего значения не придется.