Роберт Шекли - Новые Миры Роберта Шекли. Том 2

• Название: Новые Миры Роберта Шекли. Том 2
• Автор: Роберт Шекли
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-162-6

Вошедшие во второй том блистательные повести и рассказы из последнего авторского сборника «Машина Шехерезада», а также других представляют собой вершины творчества выдающегося американского фантаста-юмориста.

Содержание:

ГЛАЗ РЕАЛЬНОСТИ

Зирн без охраны, дворец Дженгик горит, Джон Вестерли мертв, перевод В. Серебрякова

Конечная, перевод В. Серебрякова

Рассказ о странном происшествии со средним американцем, перевод В. Ковалевского

Прощание с болью, перевод В. Серебрякова

Последние дни (параллельной?) Земли, перевод В. Серебрякова

Рука помощи, перевод А. Нефедова

Пальба в магазине игрушек, перевод В. Ковалевского

Болото, перевод В. Серебрякова

На пять минут раньше, перевод А. Нефедова

Жизнь как жизнь, перевод А. Нефедова

В случае смерти наберите наш номер, перевод В. Ковалевского

Глаз реальности, перевод В. Серебрякова

На слете птиц, перевод А. Нефедова

Ксолотль, перевод А. Нефедова

МАШИНА ШЕХЕРЕЗАДА: ШЕСТЬ ИСТОРИЙ

История первая: Машина Шехерезада, повесть, перевод И. Васильевой

История вторая: Город Мертвых, перевод О. Васант

История третья: Персей, перевод И. Васильевой

История четвертая: Джордж и коробки, повесть, перевод С. Трофимова

История пятая: Семь молочных рек с кисельными берегами, перевод В. Ковалевского

История шестая: День, когда пришли инопланетяне, перевод А. Нефедова

---

Казалось бы, это должно быть понятно всем. Разве недостаточно того, что мы говорим округлыми и красивыми фразами, украшая некоторые из них бледными прилагательными, этими первыми синтаксическими почками новой весны? Разве недостаточно того, что мы используем для нашей цели речевые фигуры? И тем не менее всегда найдется кто-то несогласный, считающий, будто этого недостаточно, утверждающий — возможно, не без оснований, — будто все ваши открытия зависят от состояния души, в котором вы пребывали, когда пустились в безнадежное исследование страны Недостижимой Цели, куда завели вас ноги. Но полно об этом. Вы ходите вокруг да около темы, которая предложена вам в качестве пустой категории; Лу — мы ходим вокруг него, а это пустое место.

Как можем мы вам поведать историю Лу, когда Лу пуст, неполон, невыполнен и незаполнен? Бедный, бедный старый Лу. Нам нечего о нем рассказать. Да, я знаю, Мажинни сидит здесь сейчас на деревянной табуретке, откинувшись назад, надвинув на глаза шляпу, подремывая под полуденным солнышком. Да, вы можете считать нас сторожем Лу, если хотите. Только не спрашивайте нас, правда ли это. Дело в том, что в замке Лу нет сторожа. Да и как он может там быть, если закон недвусмысленно отрицает возможность подобной категории, предпочитая пустую категорию той, что заполнена неверно. Вы, конечно, можете прийти к выводу, что сидим мы здесь не просто так, не без умысла и причины, и мы примем все ваши умозаключения как должное, если только вы не станете спрашивать, что правда, а что нет, и как вам следует относиться к происходящему, ведь это вы сюда пришли, и проблема отношения — ваша проблема, а не наша, ведь это вы требуете ответов на вопросы, это вы пришли сюда вместе с женщиной, а не мы, на самом-то деле!

— Думаю, он прав, — проговорил Мажинни, поскольку женщина, в которой он чуть позже опознал именно женщину, тут же вышла — вернее, бочком вылезла из полоски между тенью и светом.

— Значит, ты вернулся, — сказала она ему. Мажинни кивнул, соглашаясь с ложью, чтобы дать ей возможность сделаться правдой. — Вы только взгляните на него! — обратилась женщина к сторожу, если только тот и впрямь был сторожем. — Он изрядный воображала, верно?

— Меня это не колышет, — откликнулся сторож.

— Я смотрела на море, — сказала женщина. — На голые колышущиеся груди нашей общей великой зеленой и склизкой праматери.

— Выбирай выражения, — одернул ее сторож, правда, без особого пыла, и Мажинни внезапно почувствовал, что уже видел его раньше и все происходящее происходило с ним в предыдущем эпизоде, о котором ему не рассказали, — или же произойдет в будущем. Мажинни не мог решить, что хуже, но в данный момент это не имело значения. Сторож с любопытством разглядывал его, а потом попробовал на слух с таким откровенным вкусом, что нужно было это видеть, чтобы не поверить. — Вы можете пройти в город, — сказал сторож. — Ничто, кроме ваших собственных страхов, не задерживает вас и не заставляет пятиться взад.

— В зад, — повторила женщина, и ее мечтательная реплика тут же вызвала дурные предчувствия у Мажинни, поскольку такая возможность не была предусмотрена и он не знал, что с ней делать.

Мажинни быстро шагнул через ворота, подчиняясь настойчивому требованию развития сюжета. Кивнув сторожу, он глуповато подмигнул женщине, неохарактеризованной и нетребовательной, которая стояла в маленькой луже проявителя, пытаясь обрести черты.

Мажинни не стал ждать, потому что видел подобные фокусы раньше. Таким образом неописанные персонажи превращались в самых что ни на есть описанных. А ему это было ни к чему. И нам с вами тоже. Вы еще здесь? Мажинни хлопнул себя по щеке, пытаясь избавиться от наваждения, и прошел через ворота на улицу Грез. Прямо рядом с ней тянулась улица Слез. Именно туда Мажинни хотел попасть меньше всего. Безлюдье отнюдь не казалось ему залогом безопасности. Напротив, он чувствовал себя пойманным в сети чистой случайности, и это ему не нравилось.

Очутившись за стенами, он бросил мельком взгляд на материал, из которого был построен город. Стена будильников казалась особенно вместительной, но, похоже, далеко завести она его не могла. Некоторые стулья были набиты загробными воплями и обтянуты такими тканями, каких вы не забыли бы вовеки. Но Мажинни не собирался садиться на них и пачкаться этими сырыми образами из кровавого горнила души, стремящейся, вопреки всему, к саморазрушению. Нетушки, дай-ка нам, милочка, немножко ентих барочных украшеньев, и не взыщи за вульгарный выговор — кому-то ж надо его сделать, а?

А затем Мажинни очутился на улице, погруженной в кромешную тьму, чья кромешность рождается из безнадежного убеждения в том, что любой зажженный нами свет все равно потухнет пред лицом всеобщего мрака и что любой, даже самый утомительный поток свернет когда-нибудь в безопасное русло клише.

Но поток продолжал нестись вперед. Мажинни обнаружил, что порет горячку. Он порол ее с оттяжкой, пока не побелело в глазах, и тогда настало время белой горячки. Потом вспыхнули световые пятна, и приспела пора для белокурой гордячки. А потом время их вышло, медная голова Роджера Бекона заговорила, свиной бекон на сковородке прошкворчал свое сальное словцо, кривая эрудиция выиграла у всех еще один раунд, и пришла пора искать другое действующее лицо.

Пустое место, говорите? Мажинни, однако, не отчаялся пока найти кого-нибудь, кто разделил бы его одиночество.

24. Россказни про Лу

Итак, он снова принялся за россказни про Лу, не оставляя попыток покончить со своим одиночеством если не подлинными, так поддельными средствами, если не воображением, так воображанием. Мажинни шагал вперед, захлестнутый имажинистской волной оптимизма, похожей на дуновение зефира, как если бы кто-то с далекого, благоухающего духами берега послал ему воздушный поцелуй. Каменистые улицы устремлялись вниз, после чего стремительно поворачивали кверху, точно контуры местности никак не могли определить, какими им следует стать, и то горбатились пригорками, то съезжали с них под уклон. Мажинни ничего не оставалось, как следовать их прихотям. Он начал уже усваивать горький жизненный урок: что все в конце концов уляжется в стремлении к ленивой дремоте.

А потом появилась женщина. Но не та, что заговорила с ним у входа в Лу, возникнув вместе с человеком, которого Мажинни называл, по крайней мере про себя, сторожем. У этой были четко вылепленные черты и тонкий носик, колебавшийся на грани орлиности, — черта, особенно ценимая теми, кто считает себя знатоком в данной области.

— Это ты! — сказал Мажинни.

— Простите? — не поняла женщина.

— Я хочу сказать — это вы? — поправился Мажинни. — Нет, я неправильно выразился. Я хочу спросить: не вы ли та, чье появление в моей жизни было предсказано давным-давно; та, что жила когда-то со мной в чудесном будущем, о котором теперь лучше не вспоминать?

— Нет, я не та, — ответила женщина. Но что-то в речи Мажинни, должно быть, тронуло ее, потому что она добавила: — Меня зовут Магда, и я танцевала для развлечения публики в барах с сомнительной репутацией, оставаясь при этом нетронутой.

— Я мог бы и сам догадаться, — сказал Мажинни. — Послушайте, как по-вашему, можем мы выпить здесь где-нибудь по стаканчику?

— По-моему, можем, — сказала Магда. — Пойдемте со мной в Бар Безнадегос, на улицу Пропавших Людей.

Мажинни поднял воротник плаща, защищаясь от внезапного ветра, налетевшего ниоткуда. Газеты заплясали в пыльных смерчах, которые подымались над мостовой, которая тянулась в бесконечность до самой кромки блестящего моря. Именно там Мажинни и очутился — под чахлой пальмой, в тени недостроенного небоскреба. Задник был замалеван белой краской, поскольку так полагалось по сценарию. Дверь в форме крыльев летучей мыши распахнулась, и оттуда вылетела Возможность, выкинутая увесистым пинком под задницу.

— И больше сюда не возвращайся! — заявила ей старая ведьма. После чего, обратившись к Мартиндейлу, спросила: — Что будете заказывать?

Внутри было сумрачно, клубы сигаретного дыма свивались в канцерогенные кольца, а сигареты дымились во ртах у трупов. И Мажинни услышал последние отзвуки последних песен и понял, что вся эта фальшивка вскоре провалится в тартарары, пренебрегая вашими желаниями, даже если вы захотите что-то остановить и скажете: вот, это важно.

— Каким ветром вас занесло в наши края? — спросил у Мажинни моряцкого вида человек с попугаем на плече.

Мажинни обнаружил, что сжимает в руках стаканчик рома. Он уставился на попугайного человека. Черты его были сырыми и лишенными той человеческой определенности, что делает большинство из нас нежеланными гостями в предложениях, продолжающихся до тех пор, пока коров не пригонят домой ясным летним вечерком в пригороде Нью-Йорка, и с какой это стати я буду тебе врать, мы все тут ждем тебя, и Эйб, и Бесс, и Барни, и Сьюзен, все мы тут…