Владимир Корочанцев - Африка под покровом обычая

• Название: Африка под покровом обычая
• Автор: Владимир Корочанцев
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1978

Автор книги много лет работал в странах Африки (к югу от Сахары) в качестве корреспондента ТАСС. Книга В. А. Корочанцева не беглые путевые заметки, а итог внимательных и долгих наблюдений за жизнью народов Камеруна, Верхней Вольты, Берега Слоновой Кости и других стран.

---

Близ городка Мурундава на западе Мадагаскара довелось увидеть редкое деревце, которое сакалава зовут «кумапга». Мало-помалу куманга исчезает с флористической карты острова. Говорят, что растение незлобиво лишь внешне. Птицы, неосторожно облюбовавшие для минутного отдыха ветви этого дерева, сваливаются с него замертво, кабан, попытавшийся подрыть его, погибает, одурманенный зловещим ароматом его цветов. Люди в эту пору обходят куманга стороной.

— Это чистая правда, — угрюмо подтверждает мне умбиаси — деревенский колдун Сампа, изготовляющий из листьев и корней куманги снадобья.

…В глубине тропических лесов Камерупа в местечке Эсека, что где-то между Яунде и Дуалой, судьба свела меня со старым крестьянином — баса по этнической принадлежности. Чтобы передохнуть от тяжкой езды но дороге, размытой проливными дождями и разбитой грузовиками, я остановил машину у покосившейся хижины, перед которой торговал сочными манго оборванный старик.

— В наших краях есть все что угодно. Слонов столько, что из-за них происходят даже железнодорожные крушения. На днях слон замешкался на рельсах, а машинист не успел затормозить… В прошлом году слоны совершали набеги на наши сады и деревни. Если не успеешь убежать с их пути, прощайся с жизнью, — увлекательно рассказывал мне Мвондо — бывалый человек, до независимости сражавшийся против колонизаторов. — Ну, а если хотите увидеть самое необыкновенное, то вам стоило бы побывать в моей деревне. Я ведь сюда перебрался, чтобы быть поближе к дороге — легче прожить на старости лет.

— Вот там за лесом, — махнул он рукой. — Правда, не каждый доведет вас туда. Надо переправиться через две речки — через одну на пироге, другая порожистая — вы молоды, попрыгаете с камешка на камешек — и на том берегу. В моем возрасте это уже риск. Так вот, там, рядом с деревней моих предков, есть священное озеро, в котором видели страшное чудовище…

Мвондо почти точно описал мне древнего диплодока — динозавра юрского периода, о котором сейчас известно разве что по музейным рисункам.

Впрочем, истина вовсе не нужна была мне в этом случае. Сохранился или нет диплодок где-нибудь на белом свете, или же увлекшийся Мвондо поведал мне давнюю легенду предков, с тех пор диплодок навязчиво преследует меня в моих странствиях по Африке и прилегающим к ней островам. Диплодок сделался для меня лично символом всего необычайного. В каждом новом танце, в каждой новой легенде, в малагасийском лемуре, маврикийском плотоядном крылане, вольтийском баобабе пли в рио-мунийском розовом окупе — я ощущал что-то от искомого динозавра. Окаменевшие аммониты пли тщательно отполированные малагасийскими гранильщиками шарики из костей динозавра в какой-то мере служили мне ориентирами в поисках диплодока на других землях, под иными небесами. Но более всего об оригинальной Африке, ее неистощимом воображении и умении мыслить и творить по-своему позволяли судить встречи с ее людьми — представителями десятков этнических групп. Теперь-то я знаю, что мой «диплодок» вовсе не похож на того, которого заочно представил мне старый баса из Эсека. Но каждый раз, столкнувшись с неожиданным, я думаю о нем, и это помогает мне верить в невероятное и не изумляться удивительному.

На празднике шимпанзе

С вобе я встретился совершенно случайно. Во время туристской поездки в середине 60-х годов наша группа, заблудившись в лесной глуши в лабиринте похожих друг на друга как близнецы тропинок, очутилась в западном районе Берега Слоновой Кости в супрефектуре Факабли.

— Вот так штука, — забеспокоился сопровождавший нас Абдуллае Диалло, разобравшись во всей серьезности положения. — Надо быстрее выбираться. Мы же нарушили государственную границу. Нечаянность проступка даже по законам обычая отнюдь не смягчает вины.

Близился вечер. Обступивший пас лес выглядел мрачным и недружелюбным, то есть был окрашен нашим собственным настроением. Куда податься? И куда мы доберемся ночью? Абдуллае настаивал на том, чтобы ехать.

— Равняйтесь на меня, — с натянутой улыбкой подбадривал он. — Я африканец. Предки завещали нам остерегаться ночного леса, а я зову вас в путь. Никаких остановок.

Лендровер развернулся на 180 градусов и помчался по заросшим холмам. Вдруг из густого, как частый гребешок, подлеска мелькнуло лицо.

— Человек! — благим матом закричал кто-то из спутников, и мне почудилось, что мы находимся на затерянном острове в роли робинзонов, невесть откуда ожидающих корабля-спасителя. Машина замерла на месте, взвизгнув тормозами. Но лицо в кустах моментально исчезло. Выскочивший из машины Абдуллае жалобным голосом на языке волоф стал звать людей. Дальше, не зная дороги, ехать не было смысла. Солнце посылало на землю своп последние лучи. Минут через десять-пятнадцать после умоляющих криков нашего гида из леса с осторожностью пантеры, готовой при малейшей опасности одним прыжком скрыться в кустах, вышел крестьянин среднего роста, одетый в разноцветные лохмотья. Абдуллае приблизился к нему, и кое-как на смеси волоф, бамбара и языка жестов они объяснились.

— Бесполезно сейчас продолжать путь. Переночуйте в пашей деревне, а на заре отправляйтесь в дорогу, — предложил крестьянин.

Пока руководитель группы вел переговоры, мы тщетно пытались определить, откуда же все-таки вынырнул наш спаситель, и никак не могли найти тропинку в сплошной спутанной стене подлеска, хотя он вышел оттуда на наших глазах.

— Следуйте за мной, — подал он знак рукой и шагнул в кусты.

Проход был прорублен, по-видимому, давно и так, чтобы никто из посторонних не мог его обнаружить. Мы балансировали, как акробаты, приспосабливаясь к изгибам и движениям растительности. Временами кому-то вероломно ставили подножку лианы, и он смаху валился грудью на невидимую тропинку. Набок не давали упасть кустарники, перекрывавшие своими бесчисленными ветвями короткий путь к земле.

— Без помощи местных жителей нам к машине не вернуться, — резонно заметил один из нас. Преодолев подлесок, мы вступили в настоящий влажный лес. Его мощь и красоту передать словами невозможно. Несколько пологов закрывали небо; лишь по стволам, форме и окраске коры можно было различить гигантские сейбы, триплохитоны, пиптадении и кайи, кроны которых где-то там наверху образуют верхний, неплотный ярус лесной шапки. В этих местах передки сокрушительные ураганы, способные начисто срезать не только хлипкую африканскую хижину на равнине, но и выкорчевать и протащить с километр большое дерево. Однако долговязым, могучим на вид сейбам с неглубокой корневой системой в таком лесу не страшны никакие торнадо, ибо здешние массивы имеют как бы единую крону, дружно сплетенную из крон всех деревьев, и буря наталкивается на сопротивление всего леса.

Каждый уровень леса живет своей особой жизнью. Все просветы верхнего яруса плотно запечатаны листвою средних ярусов из мусапг, уапаки гвинейской и других деревьев. В тихом полумраке брели мы за проводником, обходя голые стволы уходящих вверх деревьев.

Дышать стало труднее: никакого доступа воздуха сверху и сильно развитый подлесок не пропускает ни малейшего ветерка. Даже в бурю здесь безветрие. Теплый и сырой воздух в таких лесах не обновляется. Особенно сыро на поверхности почвы. В застойной оранжерейной атмосфере умершие организмы разлагаются быстро.

Ухо уловило отдаленную дробь тамтамов.

— Сегодня вечером мой парод отмечает праздник шимпанзе, — сообщил крестьянин.

По отблескам костров между деревьями мы определили, что до деревни уже недалеко. Наконец лес расступился, и мы остановились перед обширной вырубкой, на которой приютилась деревня.

— Подождите меня, я сообщу вождю о вашем приходе, — предупредил проводник.

Сбившись гурьбой, мы оживленно обсуждали паши неожиданные приключения.

Около нас появились первые зеваки — сначала мальчишки, потом женщины с детьми за плечами. Из деревни вышла группа крестьян с копьями.

— Вождь желает видеть вас. Следуйте за нами, — приказал один из них, вероятно какой-то сановник.

Вождь сидел у большого костра на резном деревянном тропе, украшенном скульптурными изображениями священных животных — зайцев, шимпанзе, гадюк, черепах, белок и пантер.

— Добро пожаловать, — строго молвил он, указывая на разостланные рядом циновки. — Вы будете гостями племени.

Кома (ясновидящий) — так величали вождя — пригласил нас отметить праздник с его пародом.

— Завтра утром я дам вам человека, который укажет дорогу, — пообещал он.

Поскольку Кома немножко говорил по-французски, мы не только с увлечением следили за торжеством, по и с его помощью мало-помалу вникали в смысл происходившего.

— Вы гости народа вобе, — повторил Кома.

Впоследствии я узнал легенду о происхождении нынешнего названия народа, говорящего на одном из языков манде.