Иван Дроздов - Разведенные мосты

• Название: Разведенные мосты
• Автор: Иван Дроздов
• Издательство: Прана
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-86761-028-4

Третья книга воспоминаний Ивана Дроздова, отражающая петербургский период его жизни, по времени совпадающий с экономическими и политическими потрясениями в нашей стране.

Автор развернул широкую картину современной жизни, но особое внимание он уделяет русским людям, русскому характеру и русскому вопросу.

---

— Пессимист вы, как я погляжу, паникёр. С таким настроением куда же?.. Говорят, во время войны паникёров к стенке ставили. Вот так. Стоять до конца надо. И смерти в глаза глядеть. А вы… Ну, да ладно. Я тоже… покончить с собой хотел, да нельзя мне, никак нельзя. Дети у меня. И жена больная. Тут бы и хотел сгинуть, да грех это большой: жизни себя лишать. Там-то на небе спросят: что же ты, братец? Негоже так-то, детей бросать и жену ослабевшую. Оно бы и ладно, жили мы на нищенскую пенсию, да за квартиру два года не платил. А теперь вот списки повесили: кто не платит — выселять будут. А куда выселять? Как выселять? Куда же я с детьми-то и с больной женой?..

— А у вас, что же, дети малые?

— Да, представьте: сам старик, а дети хоть и не малые, а на ноги поднять не успел. Так уж вышло. Такой кульбит в жизни получился. Старшей дочке двадцать лет, она в институте учится, а сынам — одному семнадцать, он школу кончает, а младшему пятнадцать. Сам же я до недавнего времени работал, ведущим конструктором был; главный узел для ракеты «Сатана» делал, а тут вдруг все военные заказы в одночасье обвалились; нас, конструкторов, технологов и рабочих — всех вон, за ворота выгнали. Точно во сне кошмарном приснилось, до сих пор не верится. Всё в моей жизни обломилось, словно с обрыва упал. Лежу на дне, небо вижу, а как выбраться — не знаю. Пенсия-то — две с половиной тысячи, а за квартиру — тысяча шестьсот. И за учёбу детей надо платить. И за дочку в институте требуют… Ужас какой-то! Но самое страшное, — подумать нельзя! — сами же мы с женой за Ельцина голосовали. А?.. Что вы на это скажете?.. Вот ведь чертовщина какая!.. Говорят, двадцать пятый кадр на телевизоре нам наладили, вот он и гонит нас на избирательные участки, и голосуем мы за своих губителей.

Долго мы гуляли с Фёдором Кузьмичом по парку, а когда расставались, он сказал:

— Спасибо вам за беседу. Давно я хорошего человека не встречал, а тут встретил и будто свежим ветром на меня повеяло. Может, и завтра увидимся, я каждый день сюда прихожу.

Фёдор Кузьмич ушёл, а я к доминошникам заглянул, у шахматистов постоял. Тут свободная лавочка была, на неё присел. Не знаю, сколько я сидел, но к реальной жизни меня вернула мысль о том, что ничего другого у меня в голове не было, как только дума об этих двух конструкторах. Они, как дворники, ко мне явились и точно метлой вымели из моей головы все мысли о романе, который я в это время как раз заканчивал и мучительно искал финальные сцены. Сейчас у меня никаких вариантов не было, я даже с трудом возвращался к компьютерному тексту и старался припомнить, на чём же я остановил повествование. Вот это было для меня страшно, этого я больше всего боялся. Я и без того затруднялся придумать хорошую концовку, а тут ещё эти… У меня чуть не сорвалось грубое слово, но тут же я подумал: «А что это ты так взъярился на них?.. Люди попали в беду, им нечего есть, их скоро сгонят с квартиры, а ты…»

И тут мои мысли приняли совсем другое направление. Мне стало жалко конструкторов, да и тех, которые смотрели на меня молча и почти враждебно. «А ведь они правы, — думал я, продолжая смотреть на себя со стороны. — Я ведь и слова доброго не нашёл для этих бедолаг. А ведь они тоже… как эти два инженера, сошли с привычной колеи жизни и потерялись под ударами судьбы. И как же мы изменились! Как почерствели наши сердца и души! А вернее сказать: мое сердце почерствело. Это я не нашёл для них дружеского, тёплого слова. Что же с тобой случилось? Когда же ты так переменился?..»

С этой мыслью я пришёл домой и стал рассказывать Люше о своих встречах в парке. Она посмотрела на дело просто. Сказала:

— Ну, этого… спившегося, надо отвести к Цыганкову. А тому, который с тростью, тоже надо как-то помочь. Я позвоню Николаю Петровичу… — он же директор института, в котором учится дочка этого конструктора; он чем-нибудь ей поможет. В порядке исключения пусть деньги с неё за учёбу не берёт. Это то, что я надеюсь, в его власти. А там, может быть, и ещё что-нибудь придумаем.

У меня камень с плеч свалился. Как же я об этом не подумал! Цыганков отрезвляет алкоголиков. Денег с пациентов не берёт, работает в Александро-Невской лавре, Санкт-Петербургской епархии.

Люша продолжала:

— Могу сама с ним сходить.

— С кем?

— Ну, с этим… конструктором ракет.

— А-а-а… Отлично. Сам-то он, может, и не пойдёт, а если отведёшь. Это здорово! И с Николаем Петровичем поговорим. Пусть возьмёт шефство над девочкой.

Мне стало легче, и я даже вспомнил, что хочу есть. Со светлым чувством и даже радостью подумал о том, что всякие проблемы, даже кажущиеся на первый взгляд неразрешимыми, могут решаться, если к ним подступиться вплотную. Теперь я уже думал о том, как завтра встречусь со своими новыми друзьями.

Люшин план мы осуществили без труда, и скоро оба бывших конструктора благодарили нас за оказанную им помощь.

Максим добросовестно посетил десять занятий, пить перестал, и кто-то ему сказал:

— У тебя хорошо подвешен язык, ты бы и сам мог отрезвлять.

Максим просил у меня книги по трезвенной тематике. Я подобрал ему целую библиотечку таких книг. Пообещал подарить два романа, которые Люша готовила к сдаче в типографию: «Судьба чемпиона» и «Мать Россия, прости меня грешного»!

Судя по глазам Максима, воспламенившимся как у боксёра перед боем, я делал вывод: Максим, как это часто случается с бывшими алкоголиками, и сам проникается желанием отрезвлять бедолаг. И я не ошибся: Максим, преодолев смущение и обращаясь ко мне, заговорил:

— Как вы думаете, Иван Владимирович, я бы мог овладеть этим вот искусством?

— Вполне, — сказал я не задумываясь. — Вы человек грамотный, имеете высшее образование, вам и карты в руки. Вот Люция Павловна, она имеет удостоверение инструктора номер один; она вам всё покажет, растолкует. А я со своей стороны помогу вам написать планы, поставить дело на крепкую научную основу.

Люция Павловна тоже поддержала Максима:

— Я вам охотно помогу, укажу литературу: где и что надо читать, но для начала посоветую подольше походить на занятия к Цыганкову, перенять у него методику, приёмы. Метод Шичко педагогический, он оперирует словом, вам нужно будет овладеть искусством убеждения. Вы должны хорошенько запомнить суть метода, в чём же заключается открытие Геннадия Андреевича. Об этом вас будут постоянно спрашивать. Суть метода вам откроется при чтении моей книги «Слово есть Бог», и с большой точностью метод описан в книге Ивана Владимировича о пьянстве русских писателей «Унесённые водкой».

Месяца два или три конструкторы не появлялись в парке, а лишь изредка звонили нам, и я получил от них желанную мне свободу, но однажды, когда я зашёл в церковь Дмитрия Салунского, поставил свечи за упокой и за здравие всех близких мне людей и в раздумье стоял перед образом Николая Чудотворца, ко мне подошёл Максим, тронул за рукав. И сказал:

— Я буду ждать вас у выхода.

И вот мы идём с ним по нижней парковой дороге, и я, любуясь трезвым видом своего спутника, с удовольствием и даже с радостью слушаю его вдохновенную речь о проведённых им первых занятиях в каком-то клубе. И неизвестно, кто из нас больше радовался этому событию в жизни Максима: я или он. Для меня он не только ещё один бедолага, отрезвлённый по методу Геннадия Шичко, к которому я тоже имею отношение, но ещё и неожиданно явившийся персонаж рассказа или повести, которые я теперь непременно напишу. И я тороплюсь узнать о Фёдоре Кузьмиче, где он и как поживает. И тут я вижу, как сник и потух его друг и не торопится мне отвечать. Наконец заговорил:

— Пытаюсь ему помочь, но моих усилий не хватает. Половину денег я дал ему на уплату квартирных, и вторую половину пытаюсь собрать, но его треплет прокуратура, заводит дело по статье терроризм.

— Но разве в его действиях есть состав преступления? Я полагал, он просто болтает о терроре, шутит. Правда, шутка по нынешним временам неуместная, — и все-таки: болтовня это и больше ничего.

— Да, болтовня, но к нему приходили два милиционера и он повторил, что уже однажды говорил: он — специалист по взрыввеществам особой мощности, и если они будут выселять его из квартиры, он подорвёт и себя, и всю свою семью, но из квартиры не выйдет. Они составили протокол и подали его в прокуратуру. Ну, а он и без того слаб нервами, а теперь и вовсе по ночам не спит. Прокурор сказал: «Пошлём его в психбольницу, а затем потребуем над ним суда». Так я, Иван Владимирович, хотел и вас просить заступиться за Фёдора Кузьмича. Нет ли у вас среди знакомых каких-либо влиятельных людей?

— Хорошо, я попытаюсь, но для начала мне бы надо с ним встретиться.

— За чем же дело? Вон его дом, пойдёмте.

Дома хозяина не оказалось. Застали его старшую дочку, студентку Настю. Меня она встретила настороженно, стояла возле двери и не торопилась приглашать в комнату. Максим ей сказал: