Андрей Фесенко - Русский язык при Советах

• Название: Русский язык при Советах
• Автор: Андрей Фесенко
• Издательство: RAUSEN BROS
• Жанр: Культурология
• Год: 1955

---

отбивается

от рук.

[63] Следует отметить, что трактовка произношения некоторых слов А. Ефимовым является спорной.

[64] В книгах, напечатанных до стабилизации русской орфографии, достигнутой при акад. Гроте, встречаются окончания «-ой» вместо «-ий».

[65] Небезынтересно будет привести здесь высказывания всё того же до сих пор непревзойденного авторитета в области русского правописания акад. Я. Грота («Русское правописанiе», стр. 14):

«Образованный язык допускает обращение е в ё только в ударяемых слогах. В народной же речи этот звуковой переход является во многих слогах, большею частью ударяемых, частью же и в неударяемых, но в литературном языке удерживающих неизменное е, напр. народ местами говорит: ёму, смёртный, пёрст».

[66] В некоторых случаях употребление этого суффикса в одном и том же семантическом ряду невозможно, как, например, в словах машинист(-ка), пилот(-ка), где внешне сходные слова разнятся не только в роде, но и в самом содержании.

[67] Кстати, затронув вопрос свободного употребления после Революции множественного числа имен существительных абстрактных, можно вскользь заметить, что в отдельных случаях наблюдается обратное явление, т. е. отсутствие некоторых имен существительных собирательных, правда внешне оформленных как имена существительные единственного числа, но носящих характер множественности. Имеем в виду слова с обобщающим суффиксом -ств-. В официальной прессе избегают употребления таких слов, как офицерство, студенчество, – очевидно в угоду общеполитической тенденции избегать чего-либо напоминающего о корпоративности.

[68] Становясь флективным, это слово дало производные, проникшие и в литературный язык:

Деповцы были озабочены…

(Л. Раковский, Константин Заслонов, Москва, Детгиз, 1950, стр. 13).

Он вместе с деповскими друзьями-слесарями направлялся в армию.

(Там же, 173).

[69] Любопытно отметить, что Маяковский, возможно, в данном случае отразил момент, характерный для большинства говоров южно-великорусского наречия, носители которого вливаясь, особенно после Революции, в разношерстную массу столичных жителей, привносили в нее и свою речь. Дело в том, что среди упомянутых говоров русского языка отсутствует… средний род (см. Ф. Филин, Новое в лексике… стр. 152).

Еще более обобщающее замечание по данному вопросу находим в капитальном труде акад. С. Обнорского «Именное склонение в современном русском языке» вып. 1, 1927 (стр. 65):

«В литературном языке, с его южно-великорусским по происхождению вокализмом, категория ср. рода в начальном процессе разрушения… Нет никакого сомнения в том, что, если бы не известная традиция языковых форм и не норма грамматик, следов разрушения категории ср. рода в литературном языке было бы значительно более».

[70] Об аналогичном явлении сращивания прилагательных с существительными, только с приобретением первыми грамматической формы вторых говорит и С. Ожегов («Основные черты развития русского языка в советскую эпоху», стр. 31), где среди просторечных уменьшительных и глагольных конструкций, проникающих в литературный язык, упоминается и «именное словообразование, заменяющее целые сочетания (напр. «самописка» – самопишущая ручка, «зачетка» – зачетная книжка, «зажигалка» – зажигательная бомба, «гражданка» – гражданская служба, жизнь в отличие от военной). Слова этого рода при благоприятных условиях прочно входят в состав литературной нормы (например «зенитка» – зенитное орудие)».

Со своей стороны укажем на «уплотнение» в одно слово таких лексических сочетаний, как, например, «кабинетный работник» или «служебное помещение»:

…Найдется нашему кабинетчику штатное сидячее местечко – просиживать стул в полное свое удовольствие.

(Панова, Ясный берег, 197)

Бекишев и Толя пошли в служебку и составили акт.

(Там же, 177)

[71] О значимости развития сложных прилагательных говорит и С. Ожегов в упоминавшейся выше статье (стр. 35):

«…широкое распространение получили сложносоединенные слова, главным образом прилагательные. Они образуют очень тесное сочетание, почти лексему, отражающую особый оттенок мысли, например: «организационно-массовый», «планово-предупредительный ремонт», «научно-исследовательский», «идейно-воспитательный», «партийно-просветительный», «инженерно-технический» и т. п.».

[72] Своеобразным подтипом слоговой аббревиатуры является по удачному выражению Абакумова «аббревиатура с эксорбированными (выщербленными) частями», как, например, эсминец (кстати, существовавший еще в языке царского флота). От себя можем добавить новообразованные наркомат и военкомат.

[73] Одним из доказательств самодовлеющего существования аббревиатур в народе является их грамматическая продуктивность. Из нижеследующих цитат видно насколько сокращается речь при использовании прилагательного, произведенного от аббревиатуры:

…помянул покойного академика Вильямса, которого лично знал еще по эмтеэсовским делам.

(Полевой, Повесть о настоящем человеке, 120)

…Мчит меня вдаль

галопом

Досармовский

конь тонконогий.

(Юлия Друнина, Стихи, Москва, Мол. Гвардия, 1952, стр. 65)

вместо:…которого лично знал еще по делам машинно-тракторной станции… или…конь тонконогий Всесоюзного добровольного о-ва содействия Советской Армии.

Наиболее распространенным производным от аббревиатур (по своей грамматической категории всегда имен существительных) является также имя существительное. Как правило, это слово обозначает члена организации или сотрудника учреждения, названия которых представлены инициальным, алфавитным или слоговым сокращением: МОПР – мопровец; ЧК, НКВД, МВД, МГБ – чекист, энкаведист, эмведист, эмгебист; Наркомпрос, комсомол, ликбез – наркомпросовец, комсомолец, ликбезник.

[74] «Наблюдается тенденция к синтетическому сжатию составных обозначений, словосочетаний (из определяющего прилагательного и определяемого существительного со значением «работник, работающий, мастер» и т. п.) в одно имя сущ. (с основой относительного имени прилагательного и суффиксом -ик или каким-нибудь его вариантом), например: плановик (работающий в области планирования, как бы «плановый работник»); пищевик (работник пищевой промышленности); вечерник (студент вечернего факультета) и т. п.» (Цит. по «Современный русский язык», стр. 55).

[75] Попутно можно упомянуть об упрощенных агглютинациях глагольных основ иностранного происхождения, а именно глаголах с выщербленными суффиксами: систематизировать – систематизовать. бомбардировать – бомбить, с производными «разбомбить», «отбомбиться» (ср. также «бомбардировка» – «бомбежка»). Слово, как известно, из области артиллерии перекочевало в область авиации. Подобная дифференциация в значении наблюдалась и в дореволюционном языке, но оставалась, преимущественно, в пределах профессионального употребления, что можно наблюдать, например, в глаголах «формировать», с его широкой полисемией, и «формовать» в узком техническом значении (отсюда же обозначение профессии: «формовщик»).

[76] Действительно, это нелепое слово настолько прочно привилось, что и двадцать лет спустя мы находим его на страницах «Известий» от 7 янв. 1945 г.:

– Вам бракосочетаться? Разводиться? Захороняться? – деловито спросила регистраторша… (Бр. Тур, Любовь и тара).

[77] В дополнение к высказываниям К. Федина можно привести пример с новым осмыслением слова «заслать», ранее употреблявшегося: 1) в отношении людей – заслать сватов, шпиона в стан врага и т. д.; послать в глушь; 2) в отношении предметов, посланных по неправильному адресу.

Теперь же это слово стало синонимом «послать», «направить» и в положительном смысле:

– Руководители Шумерлинского деревообделочного комбината (Чувашия) заслали недавно в Москву 14 вагонов мебели… (Правда, 24 авг. 1950).

[78] Очень осторожно делается ссылка на современное употребление приставки «за» авторами сравнительно недавно появившейся академической «Грамматики русского языка» (1952), причем первыми в ряду примеров даются имевшиеся уже до Революции слова:

«…7. Закрепление действия, напр.; зарисовать, заснять. Тип живой и продуктивный, получивший распространение преимущественно в последнее время.