Андрей Фесенко - Русский язык при Советах

• Название: Русский язык при Советах
• Автор: Андрей Фесенко
• Издательство: RAUSEN BROS
• Жанр: Культурология
• Год: 1955

---

ВИНО – Всеукраинский институт народного образования;

ГИМН – Государственный институт музыкальной науки;

ОСА – Общество современной архитектуры;

ОКО – Всероссийское объединение кинематографических обществ (в начале Революции);

НОЖ – Новое общество живописцев, возникшее в Москве в 1921 г.;

ХЛАМ – Художники, литераторы, артисты, музыканты – клуб людей искусства в Киеве, в первые годы Революции; конечно, здесь это название было нарочито-пародийным.

Институт Востоковедения Академии Наук (ИВАН), помещавшийся в здании библиотеки той же Академии (БАН) в Ленинграде, так и именовался научными работниками – «Иван в бане».

Иногда подобные сокращения, не совпадая графически с ранее существовавшими полными словами, были близки им фонетически:

МИНЯ – Московский институт новых языков;

АСНОВА – Ассоциация новой архитектуры;

ПРОКОЛЛ – Производственный композиторский коллектив (при Московской консерватории, 1925).

Недаром возник анекдот об одном задурманенном сокращениями гражданине, который, стоя у двери, тщетно пытался расшифровать надпись на ней: «ВХОД».

– ВХОД! Черт его знает, что оно такое: Всесоюзный хозяйственный отдел движения? Временная художественная организация декораторов? Ничего не пойму…

Действительно, обалдевшему от сокращений человеку трудно было понять, что ВХОД – это… вход.

Именно кабалистичность аббревиатурных форм многих советских слов дает пищу народному остроумию. Часто аббревиатуры являются смысловыми зернами антисоветских анекдотов. Так, во время голода 1933 г. перед роскошными витринами «Торгсина» толпами простаивали не только голодные городские жители, не имевшие золота для покупки продуктов питания, но и истощенные крестьяне из ближних сел, зачастую умиравшие у ярко освещенных витрин. Тогда название этих магазинов стало расшифровываться не как слоговая аббревиатура «Торговля с иностранцами», а как инициальная: «Товарищи, опомнитесь! Россия гибнет, Сталин истребляет народ!» Аналогичным в своей трагической сатиричности является и раскрытие аббревиатур «ГПУ» – «Господи, помяни усопших!» и «НКВД» – «Не знаем, когда вернемся домой…»

«ВСНХ» в чтении справа налево расшифровывалось «Холера на советскую власть», а слева направо – «Воруй смело, нет хозяина», вместо официального «Высший совет народного хозяйства». «СССР» читалось «Смерть Сталину, спасай Россию», «ВКП(б)» расшифровывалось как «Второе крепостное право (барщина)», а «РСФСР» – «Редкое, случайное феноменальное сумасшествие России», или более ранее: «Распустили солдат фронтовиков, собрали разбойников». К раннему же периоду Революции относится и ядовитая аббревиатура «присос» – приверженец советской власти.

Позже, в виде пародий на уродливые аббревиатуры были созданы сокращения названий заместителя несуществующего комиссара по морским делам – «Замкомпоморде» и «исполняющего должность (не менее мифическую) инспектора отдела труда при Московском округе путей сообщения» – «идиот при мопсе».

Часто аббревиатуры являлись по ассоциации (шкраб – школьный работник; ср. с просторечным «шкрябать») или просто по звучанию (Высовнархоз) сугубо антиэстетичными, что в свое время отмечалось Лениным, считавшим, что нельзя вводить в русский язык подобные уродливые слова. Даже новатор Маяковский разделял возмущение Ленина многими сокращениями:

Например

вот это

говорится или блеется?

Синемордое,

в оранжевых усах,

Навуходоносором

библейцем -

«Коопсах».

(Юбилейное)

Константин Федин в своем «Фельетоне о языке и критике» (3везда, № 9, 1929) с возмущением писал:

«…я не боюсь прослыть пуристом, если назову безобразным озорством такое, довольно распространенное в Ленинграде, сокращение: «моснарврайрабкоп». Это – клинический случай глоссолалии, сочетание бессмысленных словесных обрезков, которое вряд ли сумеет выговорить каждый сотый человек и – понять каждый тысячный».

Много лет спустя некоему Осипу Черному пришлось отметить существование еще более безобразно-громоздкой (двадцатисемибуквенной!) аббревиатуры:

«Существует в Москве объединение со странным, почти непроизносимым названием: «Мосгорпроизводбыткоопинсоюз». (Литературная Газета, 26 июня 1948).

Подобное же явление отмечает и С. Бабаевский в своей книге «Кавалер Золотой Звезды», удостоенной сталинской премии 1948 г. и рисующей послевоенный период:

«…название этой конторы состоит из такого неудачного сочетания гласных и согласных звуков, что произносить его вслух очень трудно» (стр. 158).

Некий А. Черниченко в статье, помещенной в «Правде» от 24 сентября 1954 г., присоединяет свой голос к критикам тяжеловесных аббревиатур в названиях различных организаций. Приведя перечень таких труднопроизносимых слов, как «Главзаготльнопром», автор возмущенно восклицает:

Язык можно сломать, если попробуешь выговорить только половину столь мудреных названий!

Но в особую ярость приводило распространение аббревиатур тонкого и остроумного знатока русского языка А. Горнфельда («Новые словечки и старые слова»):

«Новые по устремлению, эти слова допотопны по конструкции; неуклюжие, неповоротливые ихтиозавры языка…

Их слишком много нахлынуло сразу, этих телеграфных адресов вместо слов; они условны, а живое слово безусловно… Они остаются в языке инородными телами – и, равнодушный к их бытию, он извергает их по мере возможности.

…В этих новых словах нет ощущения так называемой внутренней формы. Наши слова обозначают нечто потому, что нечто значат; иногда их этимология (т. е. предшествующее их значение) нам ясна, иногда темна; но мы знаем, что она есть, что слово имеет корень, из которого выросло. У ЦИК'а же нет корня… (стр. 15)… они (аббревиатуры – Ф.) держатся не осмысленностью, а силой» (стр. 17).

Действительно, история доказала недолговечность этих конструкций. Однако еще более недолговечными оказались высказывания самого А. Горнфельда, бесследно исчезнувшие в более позднем издании («Муки слова», Москва-Ленинград, 1927), причесанном и подстриженном под кремлевскую гребенку.

Со временем советская пресса стала критиковать крайности в том процессе, которому в целом сама потворствовала. Можно сказать, что сами официальные органы пришли к признанию массового и губительного для языка злоупотребления сокращениями и старались обуздать «словотворчество» советских чинуш и всех тех, кто преступно-небрежно относится к родному языку:

«Прямым издевательством над читателями являются бессмысленные сокращения, которыми всё еще пестрят многие газеты. Вот заголовки из газеты «Батумский рабочий» – «Практика студентов на БНЗ прошла неудовлетворительно». Какой БНЗ? Где он – этот БНЗ? Что это значит? Только в одном номере газеты «Куединский льновод» (Свердловская область) мы обнаружили следующие сокращения: РКШ, пожохрана, лесозаг, СПО… Люди пишут об интересных, важных, волнующих событиях, о героизме труда. И вот живые, яркие факты нашей жизни незадачливые газетчики обволакивают унылыми, непонятными словами вроде УКС, КПЦ, ДПД, ЛПТ, замдир (это означает – заместитель директора)». (Правда, 2 февраля 1938, Обзор печати).

С осени 1938 г. в почтово-телеграфных отделениях Советского Союза появились объявления, вещавшие, что «с первого сентября сего года сокращения, не употребляемые в разговорной речи и печати, не будут приниматься. Основание: приказ наркома…»

Но приказы наркома приказами, а загадочные и неудобочитаемые сокращения продолжали еще и спустя много лет наводнять даже… сами приказы советских сановников:

«Издательства районных газет получили недавно приказ начальника Главполиграфиздата… Даже человек семи пядей во лбу и с самым высшим образованием не смог бы уразуметь такие, например, слова приказа:

ВНИИППИТ, ПЭО с ВНИИППИТ'ом, ПТУ и т. д.

Давно бы пора отказаться от воспроизведения подобных «слов» на печатной бумаге. Нельзя портить ее словесной продукцией пэоптувнииппитовского качества. Надо и печать уважать, и русский язык, и читателя». (Крокодил, № 15, 30 мая 1950).

Впоследствии тенденции к очищению языка стали развиваться всё более и более. Так, после войны в вышеупомянутом учебнике «Современный русский язык» (стр. 130) находим очень резкое высказывание об аббревиатурах:

«Необходимы разумные ограничения в употреблении и образовании сложно-сокращенных слов. Лишь очень немногие из них попадают в словарный состав языка, большинство остается в пределах условной профессионально-служебной номенклатуры».

С несколько иной точки зрения об аббревиатурах высказывается в своем курсе лекций по лексике Е. Галкина-Федорук (стр. 127):

«На наших глазах стареют и становятся историзмами слова, которые совсем недавно употреблялись, а теперь вышли из активного употребления:

…Нарком, Наркомпрос, Комбед… губсоюз, совдеп, батрачком… рабфак, крестком и т. д.».