Андрей Фесенко - Русский язык при Советах

• Название: Русский язык при Советах
• Автор: Андрей Фесенко
• Издательство: RAUSEN BROS
• Жанр: Культурология
• Год: 1955

---

и даже еще у А. Герцена:

…все задержанные злобы этого человека распустились. («Былое и думы», ОГИЗ, Ленинград, 1946, стр. 72).

Здесь следует подчеркнуть, что необычным до Революции множественное число имен существительных абстрактных было только для художественно-литературного языка, что же касается науки, в частности математики, то там всегда выглядели вполне нормальными такие формы, как «многообразие бесконечностей», «бесконечности различных категорий» и им подобные [67].

Но наиболее вызывающим явлением оказалась просторечная, но очень сильная тенденция «орусачивать» многие слова среднего рода иностранного происхождения. Эти слова подвергаются склонению:

…этот трамвай, который сейчас выйдет из депа… [68] (Ильф и Петров, 12 стульев, 100).

Особенно показательно в этом отношении слово «бюро»:

Стой! Я был твоим знакомым,

Девушка из Райстатбюра!

(Безыменский, Стихи о комсомоле, 61)

…Вы меня принимали за дурака и били Промбюром… (Гладков, Цемент, 207).

А у Маяковского мы находим не только флективность падежей, но и вольное изменение рода:

Я, товарищи, из военной бюры [69].

(Маяковский, Хорошо, 116)

Во всяком случае эта тенденция к склонению иностранных слов среднего рода настолько сильна и живуча в современном русском языке, что уже упоминавшийся выше А. Ефимов вынужден был напомнить агитаторам и пропагандистам, в помощь которым предназначена его книга, что «к числу несклоняемых слов относятся пальто, бюро, депо, пенснэ, кашнэ, какаду, галифэ и др.» (стр. 116).

Обратное явление, т. е. тенденцию к несклоняемости имен существительных, правда собственных, а не нарицательных, как отечественных, так и иноязычных, отметил Ф. Гладков («О культуре речи», стр. 233):

«…с древних пор известно из элементарной грамматики, что существительные собственные согласуются в падеже со своими нарицательными. Но пишут: «в селе Смоляевка», «мост через реку Сура», «сплав леса по реке Чусовая». А по-русски надо бы писать и говорить «в селе Смоляевке», «мост через реку Суру», «сплав леса по реке Чусовой». Наши переводчики и нередко писатели и корреспонденты пишут и говорят, не согласуя в падеже иностранных мужских имен и фамилий: «встреча с Альфредом Дюваль» (т. е. с Альфредом Дювалем), «оркестр под управлением Франца Крейслер» (т. е. Франца Крейслера)…»

Во всем этом, видимо, проявляется влияние военного, штабного языка, где принято говорить и писать: «в населенном пункте Ивановка», «правее Сидоровка» и т. д.

Следует добавить, что кроме военного влияния на несклоняемость второго элемента (нарицательного) парного словосочетания, здесь сказывается общее тяготение современного русского языка к определенной, пока еще ограниченной афлективности. В парном или более сложном (тройном, четверном и т. д.) словосочетании обычно выделяется один управляемый предлогом элемент, – остальные как бы «подвешиваются» к нему в номинативной форме. Наиболее ярко этот процесс проявился в сложных числительных и их производных (см. стр. 169).

Характерной также для современного русского языка оказалась усиленная номинализация прилагательных (употребление их в функции существительных):

беспризорный (ребенок),

встречный (промфинплан),

сочувствующий (делу партии),

посевная, уборочная (кампания),

легковая, грузовая (автомашина),

огневая (позиция; ср. со старым словом «передовая») и т. д. [70]

Процесс номинализации затронул и другие, родственные именам прилагательным по своей функциональности, грамматические категории: причастия и порядковые числительные, иногда номинализирующиеся совместно:

заброшенный (лицо, «заброшенное» воздушным или иным путем в тыл врага для партизанской деятельности),

вторая (пятилетка),

третий решающий, четвертый завершающий (год пятилетки).

Часто стало встречаться составление прилагательных:

рабоче-крестьянский,

инженерно-технический,

тарифно-нормировочный,

идейно-политический – это в случае равновесия между двумя компонентами сложного прилагательного; если же один из них оказывается «служебным», то происходит полное слияние:

краснознаменный,

белогвардейский,

малолитражный и т. д. [71]

В прилагательных наблюдается некоторое «осложнение» – исчезает краткая форма, почти повсюду заменяемая полной. Так, например, если раньше можно было сказать «нож остёр» или «конь быстр», то теперь единственно возможным (кроме поэзии) будет: «нож острый», «конь быстрый». Здесь определенно происходит унификация кратких и полных (членных) прилагательных. По закону аналогии членная форма прилагательных в атрибутивной функции перенеслась на прилагательные в функции предикативной. (Однако во многих фразеологических оборотах, отличающихся стабильностью и традиционностью, краткая форма сохраняется и поныне: «он остер на язык», «у него хлопот полон рот» и т. д.).

Интересно отметить, что в цитированной выше книге акад. В. Виноградова «Русский язык», хотя и нет прямых указаний на исчезновение в современном русском языке имен прилагательных в краткой форме, но отдельные ссылки на это явление всё же имеются:

«…Любопытно, что у Гоголя в публицистическом стиле краткие формы прилагательных на «-ск-» еще употребительны. В современном языке они уже совершенно невозможны». (Стр. 271).

В той же главе, но несколько выше акад. Виноградов обращается к авторитету сербского слависта проф. Кошутича, а затем и известного русского языковеда проф. А. Пешковского:

«…Проф. Р. И. Кошутич обратил внимание на то, что в русском языке последнего времени употребление кратких форм прилагательных свойственно, главным образом, книжному языку, а в разговорной речи интеллигенции они обычно заменяются полными, даже в функции сказуемого. Например: он – добрый чаще говорится, чем он – добр; он весь красный гораздо лучше, чем он весь красен. Эти мысли были затем развиты и углублены проф. А. М. Пешковским: «Краткая форма в ее исключительно предикативном значении есть явление чисто литературное…» (стр. 264).

Постольку, поскольку революции обычно содействуют исчезновению книжных форм и утверждению разговорных форм, то вполне естественным и закономерным оказывается утверждение в русском языке последнего периода монополии полных (членных) имен прилагательных.

Среди современных славистов, отметивших вытеснение кратких форм прилагательных полными, можно назвать и проф. Л. Булаховского («Курс русского литературного языка», стр. 223):

«В старых школьных грамматиках узаконялся только первый тип (неполных прилагательных в предикативной функции – Ф.); однако второй (полный – Ф.) всё более заявляет свои права на существование в литературном языке…»

Аналогичное высказывание находим и в послевоенном учебнике, составленном преподавателями Московского университета («Современный русский язык. Морфология», стр. 141):

«…случаи невозможности образования кратких форм качественных имен прилагательных весьма многочисленны. Они свидетельствуют о том, что эта категория является малопродуктивной и ограниченной со стороны своих грамматических возможностей».

* * * * *

В склонении имен числительных можно видеть определенное упрощение. Так, например, раньше надо было из трех имеющихся числительных просклонять все: «семьюстами семьюдесятью семью», а теперь – достаточно только последнее из них: «семьсот семьдесят семью».

Это явление рассматривает и акад. В. Виноградов («Русский язык», стр. 288):

«…при наличии явных признаков самостоятельной грамматической категории современные русские имена числительные представляют довольно пеструю морфологическую картину. В грамматических формах числительных – при господстве синтетизма – наблюдаются явления аналитического строя и обозначаются своеобразные приемы агглютинации компонентов (при образовании составных именований: с тысяча двести пятидесятью бойцами)».

Несколько выше акад. Виноградов ссылается на упомянутого нами Рад. Кошутича («Граматика руског jезика», II, Облици, 1914, стр. 124), отметившего явно-переходную форму – «с двумя тысячами пятьсот пятьдесят двумя солдатами», свидетельствующую о том, что в начале нашего века в сложных числительных уже отсутствовала флективность в именованиях сотен и десятков, при сохранении ее в тысячах и единицах. Теперь же мы можем наблюдать сохранение флективности только у последнего компонента сложного числительного.

Просто смелыми можно назвать некоторые образования, так сказать, «числительных-существительных» (см. выше о номинализации). Тогда как в дореволюционное время допускались подобные слова в пределах единиц (двойка, тройка и т. д.), теперь можно встретить и такое слово, как «тридцатьчетверка», т. е. танк Т-34, или «сорокопятка»:

– Танк ты мой, «тридцатьчетверочка»,