Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

• Название: Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Поэзия
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0046-4

Во второй том собрания сочинений С. Черного вошли: книга «Жажда», поэмы «Дом над Великой», «Кому в эмиграции жить хорошо», а также стихотворения 1920–1932 годов, не вошедшие в прижизненные издания поэта.

---

Пустырь*

Где газовый завод вздымал крутые трубы,
Столбами пламени тревожа вечера,—
Там нынче — пепелище.
Вдали амфитеатром —
Изгибы стен, балконы, ниши, окна,
Парижский пестрый мир,
А здесь — пустыня.
Сухой бурьян бормочет на ветру,
Последние ромашки доцветают,
В углу — каштан пожухлый, кроткий, тихий,
Костром холодным в воздухе сквозит.
Плиты в мокрых ямах
Отсвечивают окисью цветистой;
Над скатом поздний клевер
Беспечно зеленеет,
А в вышине — тоскующие сны —
Клубятся облака.

Как бешеные, носятся собаки,
Играют в чехарду,
Друг друга за уши, как дети, теребят
И добродушно скалят зубы.
«Чего стоишь, прохожий?
Побегал бы ты с нами вперегонки…
Через бугры и рвы галопом вольным… Гоп!»
Так глухо за стеной звенят трамваи,
Так плавно куст качается у ног,
Как будто ты в подводном царстве.
А у стены старик —
Небритый нищий, плотный, красный, грязный —
Среди обрезков ржавой жести
В роскошной позе на мешках возлег
И, ногу подогнув, читает —
Я по обложке яркой вижу —
Роман бульварный…
Господь с тобой, бездомный сибарит!

Худая женщина застыла на бревне,
У ног — клубок лимонно-желтой шерсти,
В руках — дорожка шарфа…
Глаза на сложенный булыжник смотрят, смотрят,
Как будто пирамидой перед ней
За годы долгие весь груз ее забот
У ног сложили.
Опущенная кисть недвижна и суха,
И зябко ежатся приподнятые плечи,—
Но все же горькая отрада тешит тело:
Короткий роздых, запах вялых трав,
Распахнутые дали над домами
И тишина…
А рядом дочка, пасмурный зверек,
Жестянки тусклые расставив колоннадой,
Дворец осенний строит.
Насупилась… Художники не любят,
Когда прохожие на их работу смотрят.
Дичок мой маленький! Не хмурься — ухожу…
Стекло разбитое блеснуло в кирпичах.
За все глаза сегодня благодарны.
Пустырь молчит. Смотрю с бугра кругом.
Какой магнит нас всех сюда привлек:
Собак бродячих, нищего седого,
Худую женщину с ребенком и меня?
Бог весть. Но это пепелище в этот час
Всего на свете нам милее…

А вот и дар: средь рваных лопухов
Цветет чертополох… Как это слово гулко
Раскрыло дверь в забытые края…
Чей жезл среди Парижа
Взлелеял эти дикие цветы?
Такою совершенной красотой
Над мусором они тянулись к небу,
Что дальний рев сирен с буксирных пароходов
Валторнами сквозь сердце пролетел.
Три цветка,
Лиловых три пушка
В оправе стрельчатых ажурных игол листьев,
Сорвал я осторожно,
Зажал в платок,
И вот — несу домой.
Пусть в уголке на письменном столе
В бокале погостят.
О многом я забыл — как все мы позабыли,—
Они помогут вспомнить.

1930

У Сены*

В переулок — к бурлящей Сене,
Где вода, клокоча, омывает ступени,
Заливая берег пологий,—
Все приходят люди в тревоге:
Рабочий хмурый,
Конторщик понурый,
Озябший старик с ребенком,
Девушка с рыжим котенком…
Слушают грозный гул
Воды, встающей горбом у лапы моста.
У откоса последняя грива куста
Опрокинулась в мутный разгул…
К берегу жмется мертвый буксир,
Бревна несутся в лоснящейся мгле перевалов…
Дойдет ли вода до подвалов?
Хлынет ли в окна мирных квартир?
Поправив пенсне, какой-то седой господин
Отметил мелом на стенке грань колыханий…

* * *

Ты, мутное лоно грядущих годин!
Мел мой в руке — но черта роковая в тумане.

1930

Предпраздничное*

Перед витринами каша:
Люди вежливо давят бока,
По-детски смеются взрослые,
Серьезны притихшие дети,
Какой-то младенец внизу
Ползает, мажет ладошкой по стеклам.
Забыты дела — банки, конторы,
Ты словно попал на «Остров беспечности»…
В витринах пухло-курносые куклы
Молят: «Купите! Меня! Меня!»
Изумленные мишки, слоны и пингвины
Таращат на нас стекляшки-глаза.
Вот домик из пряничных плиток,
Вот уютная алая станция
С собачкой в дверях,
Вот хлев с толстяками-барашками…
Все стародавние наши мечты
Коммерсанты собрали в витринах.
Так любо толкаться, глазеть,
Улыбаться вместе со всеми
В теплом потоке людей,
Не думать, забыть хоть на час
О своей оболочке земной
В старомодном пальто,
Прикрытом вареником-шляпой…
К чертям!

В дверях — крутая вертушка.
В стеклянном вихре вонзаешься в зал:
Во все концы,
Во все этажи
Палитра всех попугайских тонов,—
Подарки — подарки — подарки…
Переливы — разливы огней,
Шорох маленьких ног.
Коротышки в пушистых гамашах
Обалдело сияют глазами…
А сбоку их мамы:
Ряды тонконогих газелей,—
В руках и под мышкой пакеты, пакеты…
За пальто меня тянет малыш,
Но я ведь не мама.
И мамы тоже в тревоге:
Где свой? Где чужой?
Где выход? Где вход?
Где сумочка? Где голова?..

Сбитая с ног продавщица —
Бретонско-парижский бутон,—
Как резинку, уста растянула
В устало-любезной улыбке:
«Что вам, сударь, угодно?»
В зеркале наискось вижу,
До чего он беспомощен — этот синьор,
Называемый мною…
Смотрю ошалело вокруг
И выбираю… десть писчей бумаги…
Какая фантазия!
Какой грандиозный размах!

<1930>

Солнце*

Всю зиму нормандская баба,
Недвижнее краба,
В корсете — кирасой
Сидела за кассой.
И вот сегодня очнулась.
Оправила бюст, улыбнулась,
Сквозь очки
Вонзила свои водяные зрачки
В кипящую солнцем панель,
Отпустила мне фунт монпасье,
И, словно свирель,
Прошептала: «Месье…
Какая сегодня погода!»

И рядом сапожник,—
Качая свой жесткий треножник
И сунув в ботинок колодку,—
Веселым аллегро в подметку
Стал гвозди вбивать.
Янтарный огонь, — благодать! —
На лысине вдруг заплясал…
Витрина — искристый опал…
В вышине
Канарейка в окне,
Как влюбленная дура, трещала прилежно.
Мои каблуки
Осмотрел он с улыбкою нежной
И сказал, оскалив клыки:
«Какая сегодня погода!»

* * *

В витрине аптеки графин
Пылал, как солнце в июле.
Над прилавком сухой господин
Протянул мне пилюли.
Солидно взглянул на часы,
Завил сосиски-усы,
Посмотрел за порог,
Где огромный, взволнованный дог
Тянулся в солнечном блеске
К застенчивой таксе,
И изрек раздельно и веско
(Взяв за пилюли по таксе):
«Какая сегодня погода!»

И даже хромой гробовщик,
Красноглазый старик,
Отставив игриво бедро,
Стоял у входа в бюро
И кричал, вертя подагрическим пальцем,
Подбежавшей с развальцем
Газетчице, хлипкой старушке,
С вороньим гнездом на макушке:
«Какая сегодня погода!»

Лишь вы, мой сосед,
Двадцатипятилетний поэт,
На солнце изволите дуться.
Иль мир — разбитое блюдце?
Весною лирическим мылом
Веревку намыливать глупо…
Рагу из собачьего трупа,
Ей-Богу, всем опостыло!
Пойдемте-ка к Сене…
Волна полощет ступени,—
Очнитесь, мой друг,
Смахните платочком презренье с лица:
Бок грязной купальни — прекрасней дворца,
Даль — светлый спасательный круг…
Какая сегодня погода!

1932

На пустыре*