Сергей Городников - Золотая роза с красным рубином

• Название: Золотая роза с красным рубином
• Автор: Сергей Городников
• Издательство: КРЫЛАТОЕ СОЛНЦЕ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996

Для воспитания предпринимательской и буржуазно-городской культуры отношений в России обязательно должен появиться и развиться авантюрный жанр и русский герой такого жанра, близкий и понятный зарождающемуся национальному среднему классу. Как было и в других, ныне считающихся развитыми капиталистических державах, он появится только через мифологизацию определённых периодов истории государства. Предлагаемый читателю цикл приключенческих повестей «Тень Тибета» является продолжением намерения предложить и разработать такого героя. Впервые в русской культуре эта задача была поставлена тем же автором в книге "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА" (1993, из-во "РОСИЧ"). Как и герои в романе "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА", герой данного цикла действует в переломную для Московской Руси эпоху середины 17 века. Рождённый среди русских первопроходцев в Забайкалье он волей обстоятельств попадает в Тибет, где воспитывается воином Далай-ламы, а затем направляется на службу к русскому царю.

Композиционно цикл построен из двух больших повестей дилогии "ВОИН УДАЧА" и романа "ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ" из трёх развёрнутых повествований, в каждом из которых герой оказывается участником сложных переплетений противоборствующих интересов в разных местах Восточной Европы и Азии.

В первой повести «Тень Тибета» рассказ ведётся о месте и обстоятельствах рождения героя, о причинах вовлечения его во внутренние дела преодолевающего феодальную раздробленность Тибетского государства, об интригах, в которые он был втянут против своей воли, о его первой любви и связанном с нею приключении в Индии.

Во второй повести «Золотая роза с красным рубином» рассказывается о посольстве шаха Персии к Русскому царю в связи с женитьбой молодого царя Алексея Михайловича, об украденном у посла свадебном подарке и о приключениях, в которые был вовлечён герой в связи с этими событиями.

В первом повествовании романа «Порученец царя» герой оказывается русским разведчиком в Ливонии и в Нарве накануне Большой войны, которая потрясла Восточную Европу и которая началась войной Московской Руси со Швецией за возвращение северных земель у Балтийского моря, отторгнутых у Московского государства во время Великой Смуты.

Во втором повествовании – «На стороне царя» герой попадает в сеть интриг московской знати, когда нарастает боярское сопротивление реформам виднейшего деятеля русской истории середины XVII века, духовного отца будущих Преобразований Петра Великого, псковского дворянина Ордин-Нащокина, - реформ, которые поддерживает царь Алексей.

В последнем повествовании романа, «Персиянка», герой по поручению царя и его ближайших помощников отправляется в Астрахань для попытки предотвратить восстание казаков во главе с Разиным. Это, последнее повествование было отмечено в 2006 году литературной премией «Золотое перо Руси» и грамотой Княжеского Совета России.

---

– Ты украл подарок великого шаха великому государю! Ты убил моего брата!

– Я убил твоего брата? – глядя ему в лицо, нагло оскалился в усмешке Гусейн, будто загнанный в угол волк, которому терять уже нечего и он готов броситься на первого, кто приблизится. – Кто это может подтвердить? Только он? – Он кивнул на Удачу, который сидел по левую руку от воеводы. Голос его стал дерзким и уверенным в своей правоте. – Твой брат умер у меня на руках. Ему разбило голову, когда нас выбросило на берег. А казнить ты меня торопишься, чтобы скрыть позор брата. Твой брат украл подарок шаха Абасса. Я же хотел вразумить его вернуть украденное. Да, так и было. Была буря, я хотел остановить его, но он оттолкнул меня от кормы струга, и я не успел помешать ему спуститься по верёвке в чёлн. Я спустился за ним, надеясь предотвратить беду, однако он уже перерезал верёвку. В мгновения нас подхватило волнами и понесло от кораблей. Именно так всё и было Кулымбек. И я рад, что смог рассказать это при гостях воеводы.

Кулымбек сообразил, что допустил оплошность, решив поизмываться над ним в присутствии знатных свидетелей.

– И поэтому прошлой ночью ты пытался украсть бесценную шкатулку опять?

В голосе его звучала откровенная издёвка. Но Гусейн вскинул голову и ответил с неожиданным достоинством оболганного врагами честного человека.

– Я полагал вернуть тебе шкатулку этим утром. Мне показалось, Белый князь хочет её поскорее увезти и спрятать, и я напал на него.

– Зачем же в таком случае было бежать из города? – бледный от потери крови спокойно возразил седовласый князь. Он сидел вполоборота к преступнику, напротив архиепископа Пахомия, в сером, обшитом серебряными нитками бархатном кафтане поверх белоснежной рубахи. – Ты на меня натравил шайку отпетых грабителей. Я охранял её от тебя. Не знал, откуда она, но подозревал неладное. Уж больно странным было связать тебя с такой удивительной вещью.

Он смолк, всем видом показывая, что высказался и не желает больше слушать лжи Гусейна.

– Из города я бежал от погони. Я же не мог знать, кто за мной гонится, Кулымбек? – примирительно сказал Гусейн, ничуть не смущаясь такими обвинениями. – А насчёт грабителей, я согласен. Это единственная моя вина. Но кто бы ещё согласился напасть на князя? Я заплатил им последние деньги, только чтоб вернуть шахский подарок тебе, Кулымбек. Чтобы спасти твою голову от позора и плахи.

Шахский посол трезвел и становился мрачнее предгрозовой тучи. Многие за столами, если и не поверили вору, однако не могли не признать определённую шаткость возводимых обвинений.

– Похоже, я, действительно, не могу наказать тебя сам, – помолчав, глухо сказал посол. – Пусть решает великий шах. Но прежде ты со мной поплывёшь в Москву. И за тобой будут смотреть верные мне люди, не спуская глаз, чтобы ты не сбежал опять.

Вздох облегчения вырвался из груди Гусейна. Краска жизни проступила на смуглых щеках, а тень усмешки скривила по-женски чувственные губы. Кулымбек сделал вид, что не замечал её. Воевода махнул шёлковым платком десятнику невозмутимых стрельцов.

– Уведите! Отведёте его к посольскому стругу. – И объяснил остальным гостям: – Сами разберутся. Нечего нам ввязываться в это запутанное дело. – Затем крикнул в спины поведшим Гусейна песчаной дорожкой сада стрельцам и погрозил для подтверждения слов указательным пальцем: – Передайте, чтоб следили за ним как следует!

– До отплытия пусть не развязывают его! – громко добавил Кулымбек. Глаза его блеснули злой мыслью, отражением какой-то внезапной задумки, и он объявил воеводе и его гостям: – Я отплываю сегодня же вечером.

– На ночь глядя? – удивился воевода. – Кто ж на ночь отправляется? Погоди до утра.

– Некогда мне, – с внезапной решимостью вежливо возразил Кулымбек. – Надо торопиться, как бы не опоздать ко дню царской свадьбы.

– И то верно, – кивнув, согласился медленно жующий солёный груздь архиепископ.

Воевода пожал полными плечами, де, дело твоё, посол, да и вправду, загостился ты здесь, пора и честь знать. Он поднял серебряную чашу.

– Ну что ж, удачно доплыть тебе в Москву и больше без приключений! – Будто в хмельном настроении, он пристально уставился на архиепископа Пахомия. Чтобы тот услышал, объявил в полный голос: – Раз так торопишься, письма с тобой отправлю. А ты подтвердишь, что пишу истинную правду. Отписать надо в боярскую Думу и царю Алексею Михайловичу. А то, боюсь, неверные слухи по делу с пленением калмыками промысловых людей во вверенном мне крае их могут понапрасну растревожить.

Пахомий сделал вид, что не понял намёка и его это не касается, пьяно впился крепкими зубами в куриную ляжку, до хруста корочки прожаренную в оливковом масле.

Кулымбек возвратился на свой стул, наклонился к Удаче.

– Плыви со мной, – негромко предложил он. – Ты меня спас от позорной казни. Я тебя за эту услугу представлю напрямую царю.

Красное большое солнце вот-вот должно было слиться с краем земли, и красная дорожка с искрящимися бликами пересекала с противоположной стороны реки всю ширь разлива постепенно спадающего весеннего половодья. Красный свет разукрасил суда пристани, береговые постройки и город позади Удачи. Город понравился ему, он признавался себе в этом с радостным удовлетворением. Как бы там ни было, а он был соплеменником населяющего его народа.

Его потянуло в путь, глянуть на столицу русского государства. Он избегал следовать туда почти год, путешествуя в сопредельных странах и попадая в опасные переделки, как будто проходил обряд необъяснимого очищения от прошлой жизни. И предложение Кулымбека оказалось как нельзя кстати для нового его настроения. Он прибыл к пристани к назначенному сроку, волнуясь предстоящим долгим плаванием. Волнение было объяснимым. Прежде ему плавать на кораблях не доводилось, хотя он уже видел в Калькутте многомачтовые высокобортные парусники, каких не было на этой реке.

Он приостановил жеребца у скучающего возле больших складских строений городового стрельца и обратился с седла.

– Где тут струги шахского посла?

– Там, – стрелец лениво отмахнулся к середине пристани. – Стоят и стоят, купцам мешают. Ни пользы от них, ни прибыли. Надоели уже.

Муравьиная суета у торговых судов и возле складов начинала выдыхаться, утомлённо рассеиваться от реки к городским улицам, к домам и злачным местам. Только поблизости от трёх посольских стругов шли напряжённые приготовления к отплытию – загружались мешки с крупами, куры в клетках, связанные бараны. Удача спешился на песке у первого и самого крупного судна с большой кормовой надстройкой.

– Где можно устроить жеребца? – вежливо спросил он у лысого и чернобородого верзилы с плетью в руке, под присмотром которого происходила загрузка.

Тот даже не глянул, кто задал такой вопрос.

– Меня пригласил плыть на корабле посол Кулымбек, – сказал он построже.

Толстобрюхий верзила повернулся всем телом, уставился на жеребца пустыми бездумными глазами, недовольно рыкнул:

– Коня не берём, – перевёл взгляд на воинственного всадника и невольно пояснил: – Против течения грести трудно. Поставить негде, и лишний груз мешает.

Этого Удача не ожидал. Он не мог представить жизнь без лошади и как-то не подумал, что лошадь нужна не везде. Воспитанный в степных представлениях о коне, как о товарище, которого можно потерять в сражении, надорвать скачкой, но бросить которого в чужие руки есть худший вид предательства, он стал мучить себя противоречивыми соображениями. Вздохнув, решил было отказаться от предложения Кулымбека. Стал разворачиваться и едва не натолкнулся на подошедших сзади Белого князя и его сына. Им посол тоже предложил доплыть на корабле до Саратова, где у князя было небольшое поместье.

Князь перехватил поводья жеребца, погладил по морде.

– Хороший жеребец, – похвалил он. – С таким жаль расстаться. – Он показал, что сразу понял, о чём раздумывал молодой всадник. – На конном дворе собираются перегонщики из кочевников. По царскому указу погонят табуны аргамаков на продажу в Москву. Я насчёт своих лошадей с ними договорился. Перегонят мне под Саратов. – Удача посветлел, и он посоветовал: – Только строгим будь. В залог за коня возьми кинжал, а денег сейчас не давай. Требовать будут, а не давай. Скажи, расплатишься в Москве. Хитрые дьяволы. Продадут в пути, а заявят, что сдох, и денег не отдадут. Седло продай, там, на месте другое купишь.

Он так и сделал. Вернулся через час, когда погрузка заканчивалась. На всей пристани стало малолюдно и тихо. Тени судов вытягивались по берегу до складских строений, предвещая скорое наступление сумерек. Удачу пропустили на палубу, и он прошёл мимо мачты, лестницей поднялся на высокую корму, где стояли Белый князь и его сын, раненая рука которого висела у груди в завязанном за шеей платке. Разговоры не клеились. Все ждали, когда суета прекратится, невольники гребцы рассядутся, выпростают дубовые вёсла. Наконец верзила надсмотрщик угрюмо щёлкнул кнутом, и смуглые гребцы приготовились. От бревна пристани отвязали толстую причальную верёвку, и со шлепками вёсел по речной глади струг начал поворачиваться, отдаляться от берега к глубокой воде. Барабан глухо отозвался на размеренные удары по нему палок с обшитыми шкурами набалдашниками, сорок два дубовых весла разом погрузились в воду и толкнули струг вперёд. Ветер был южный, на мачтах всех трёх стругов поползли вверх перекладины с парусами. Зелёные паруса вздулись, помогая судам выстраиваться в продольный ряд, постепенно набирать скорость.