Сергей Городников - Порученец Царя. Нарвский дьявол

• Название: Порученец Царя. Нарвский дьявол
• Автор: Сергей Городников
• Издательство: КРЫЛАТОЕ СОЛНЦЕ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997

Для воспитания предпринимательской и буржуазно-городской культуры отношений в России обязательно должен появиться и развиться авантюрный жанр и русский герой такого жанра, близкий и понятный зарождающемуся национальному среднему классу. Как было и в других, ныне считающихся развитыми капиталистических державах, он появится только через мифологизацию определённых периодов истории государства. Предлагаемый читателю цикл приключенческих повестей «Тень Тибета» является продолжением намерения предложить и разработать такого героя. Впервые в русской культуре эта задача была поставлена тем же автором в книге "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА" (1993, из-во "РОСИЧ"). Как и герои в романе "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА", герой данного цикла действует в переломную для Московской Руси эпоху середины 17 века. Рождённый среди русских первопроходцев в Забайкалье он волей обстоятельств попадает в Тибет, где воспитывается воином Далай-ламы, а затем направляется на службу к русскому царю.

Композиционно цикл построен из двух больших повестей дилогии "ВОИН УДАЧА" и романа "ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ" из трёх развёрнутых повествований, в каждом из которых герой оказывается участником сложных переплетений противоборствующих интересов в разных местах Восточной Европы и Азии.

В первой повести «Тень Тибета» рассказ ведётся о месте и обстоятельствах рождения героя, о причинах вовлечения его во внутренние дела преодолевающего феодальную раздробленность Тибетского государства, об интригах, в которые он был втянут против своей воли, о его первой любви и связанном с нею приключении в Индии.

Во второй повести «Золотая роза с красным рубином» рассказывается о посольстве шаха Персии к Русскому царю в связи с женитьбой молодого царя Алексея Михайловича, об украденном у посла свадебном подарке и о приключениях, в которые был вовлечён герой в связи с этими событиями.

В первом повествовании романа «Порученец царя» герой оказывается русским разведчиком в Ливонии и в Нарве накануне Большой войны, которая потрясла Восточную Европу и которая началась войной Московской Руси со Швецией за возвращение северных земель у Балтийского моря, отторгнутых у Московского государства во время Великой Смуты.

Во втором повествовании – «На стороне царя» герой попадает в сеть интриг московской знати, когда нарастает боярское сопротивление реформам виднейшего деятеля русской истории середины XVII века, духовного отца будущих Преобразований Петра Великого, псковского дворянина Ордин-Нащокина, - реформ, которые поддерживает царь Алексей.

В последнем повествовании романа, «Персиянка», герой по поручению царя и его ближайших помощников отправляется в Астрахань для попытки предотвратить восстание казаков во главе с Разиным. Это, последнее повествование было отмечено в 2006 году литературной премией «Золотое перо Руси» и грамотой Княжеского Совета России.

---

Треть часа спустя из этого дома молодцевато вышел темноволосый и узколицый адъютант коменданта крепости. Уверенная поступь, сопровождаемая на каждом шагу бряцаньем рукояти шпаги о серебряную обивку подвесного ремешка, никак не вязалась с тем, что можно было бы определить, как смущение от пережитой неприятности, которая произошла с ним позапрошлой ночью на главном городском празднике. Спустившись пологим берегом к реке, он окликнул перевозчика и, едва перешагнув в лодку, надменно приказал:

– Пошёл к крепости!

Лодка поплыла в сопровождении звучного хлюпанья вёсел о воду, направляясь к сказочно размытым очертаниям высоких башен. Удаляясь от города, она растворялась туманом, который будто хотел помочь сохранить тайну привезённого Лёвенхауптом важного сообщения коменданту гарнизона.

Туман хоть и был густым, продержался недолго. Постепенно он рассасывался, становился разреженным. И, как только он начал развеиваться, в крепости возобновились военные занятия, усиленные в связи с приготовлениями к Большой войне. Ни для кого не делалось исключений или поблажек, и комендант подавал всем наглядный пример личным усердием. Когда после двух часов таких занятий, разгорячённый, со шпагой в руке, он поднялся к себе в рабочее помещение, через проём напоминающего бойницу окна со двора доносились непрерывно повторяемые команды младших офицеров: "Лечь! Встать! Лечь! Встать! Мушкет к ноге! Вольно! К ноге! Вольно! Коли!" – и слышалась кучная возня тех, кто выполнял эти команды.

Положив шпагу на край стола, комендант подхватил из рук денщика влажное полотенце и принялся стирать пот с раскрасневшихся лица, шеи. Затем тем же полотенцем растёр под расстёгнутой белой рубашкой мужественно волосатую грудь. При этом он вышагивал по комнате, обходил гостя, который по-хозяйски сидел за его столом и с вялой задумчивостью делал неторопливые глотки красного вина, налитого из откупоренной бутылки в серебряную кружку. Между глотками гость отщипывал кусочки жареной курицы, которую принесли на серебряном блюде, и без какого-либо выражения отправлял их в рот. Комендант отдал полотенце денщику, жестом приказал ему удалиться.

– Утром я получил сообщение из Стокгольма, – остановился он против сановника, когда за денщиком плотно закрылась толстая дубовая дверь и они остались вдвоём. – Король, наконец-то, проявил волю к войне. Но почему в Польше, а не здесь? У меня не такой уж большой гарнизон, всего две с половиной тысячи солдат и офицеров, а он требует отправить ему тысячу. Молю бога, чтобы не узнали русские. Мне просто не с кем и не с чем будет защищать город, не говоря уже о наступательных действиях.

– Но, но, полковник, не преувеличивайте! – возразил сановник и вяло указал на оружие, которое он принёс с занятий. – У вас такая славная шпага.

Ганзейские купцы накануне привезли для гарнизона первые огурцы из Восточной Пруссии, с десяток наиболее свежих были в корзине на жёстком стуле. Комендант взял один, с хрустом надкусил. Сановник отметил про себя, что зубы у него крепкие и белые, с такими, действительно, самому хочется наступать и вцепиться в глотку какому-нибудь врагу.

– Русские узнают, – сказал он. Тяжело вздохнул и сыто откинулся на стуле с подлокотниками. На удивлённый взгляд прекратившего жевать коменданта, продолжил: – Я щедро плачу за ценные сведения. И получаю их. Агент царя уже здесь. Весьма ловкий малый. В Риге получил доступ к тайным планам генерал-губернатора графа Делагарди. Поверите ли? Через его жену. И мы даже не знаем, что он вообще успел разузнать.

– Слава богу, моя жена в Стокгольме, – рассеянно пробормотал комендант.

Понял, что сказал глупость, нахмурился и, забыв про огурец в руке, вновь зашагал по комнате.

– Что же мне делать, если русские решат напасть на Нарву?

На этот вопрос сановник ответил позже, когда после обстоятельного обсуждения других тем, комендант провожал его за пределы крепости. Миновав занятых во дворе муштрой офицеров и их подчинённых, они вышли за ворота и спустились к рукаву реки, туда, где сановника поджидала лодка с двумя солдатами. В нескольких шагах от лодки он приостановился, отчего остановился и полковник.

– Моя миссия завершена. Увы, уезжаю, – высказался посланник шведского правительства. – Теперь я могу представить королю доклад о том, что видел, а не услышал. Но не рассчитывайте, что король изменит решение о месте начала кампании и роли в ней вашего гарнизона. Вы спрашивали, что же в связи с этим решением делать вам? Я бы посоветовал оградить утечку сведений об отбытии части нарвский войск. В первую очередь тянуть с оплатой товаров русских купцов. Пусть это их удерживает здесь, как подвешенная на верёвке кость голодных псов. – Он на всякий случай пояснил коменданту, что имел в виду: – Вдруг кто-то из них через ваших поставщиков нечаянно вынюхает, насколько изменились закупки для гарнизона и сделает свои выводы. И захочет продать их русским воеводам. – К полудню от тумана не осталось и росы на траве, из облаков проглянуло тёплое солнце, и сановник как будто на минуту отвлёкся, полюбовался весенними красками природы. Затем продолжил: – Но делать это надо умно, с толком. Впрочем, – он слабо отмахнулся от чего-то невидимого, – какой уж там толк, когда начинается война. Она всё спишет.

Комендант сумрачно кивнул в подтверждение, что совет хорош и он примет его к сведению.

– А как быть с вашей польской подругой? – спросил он.

Сановник ответил не сразу. Он, словно опять забылся, наслаждаясь видом, какой являли ухоженный, всем обликом процветающий город по ту сторону рукава, голубая чистая гладь самой реки с её шаловливой игрой отблесками солнечных лучей, и буйная свежая зелень, которая разрасталась повсюду.

– Пусть отдохнёт в здесь, – распорядился он сухо. – Отъявленная интриганка со связями во многих дворах Европы. И предана своему королю душой и телом. Не знаю уж, чем больше.

Полковник воспринял распоряжение дословно, как приказ, и вспомнил про надкушенный огурец, который всё ещё держал в руке, с досады отбросил его в реку.

– Прощайте, полковник, – сказал переступающий в лодку сановник. – У меня в городе ещё одна важная встреча, и всё, отбываю в столицу.

Большая лодка с солдатами на вёслах быстро и легко поплыла к городскому берегу. Там сановника ожидала карета коменданта, которая не бросалась в глаза внешними излишествами. Поднявшись от берега к этой карете, он залез внутрь, устроился на жёстком заднем сидении, как будто не замечая, что в ней взъерошенным и понуро свесившим клюв вороном уже сидел чёрный пастор с опушенной головой. Не поднимая головы, не показывая укрытого широкополой шляпой лица, пастор закрыл дверцу, защёлкнул её и задёрнул занавеску на оконце. Кучер хлестнул кнутом над парой серых лошадей, и карета покатилась. Только после этого Лёвенхаупт откинулся и взглянул на того, кого воспринимал главным начальником.

– Наблюдаю за всеми местами, где можно узнать о численности отправляемых в Польшу солдат, – без предисловий, вполголоса сделал он краткий доклад знатному собеседнику. – Но пока ничего подозрительного не обнаружил.

Сановник не отвечал, и он тоже почтительно умолк.

– И лошадей, – задумчиво подглядывая в щель за занавеской, подметил сановник, когда они миновали кузнечный двор с весёлым перестуком молотков, точно сами по себе работающих над большим и выгодным военным подрядом.

Лёвенхаупт понял, что он имел в виду, и согласно кивнул, молча удивляясь, отчего сам не догадался об этом. Карета завернула за угол к городским воротам, и кучер в соответствие с полученным ранее распоряжением приостановил лошадей. Капитан Лёвенхаупт сдвинул шляпу на лоб, запахнулся в чёрный плащ и выскользнул из кареты. Она тут же рванулась вперёд, и, казалось, мягким толчком невидимой руки сановника откинуло на неудобном сидении.

– И лошадей, – пробормотал он повторно, размышляя, все ли ловушки приготовлены для поимки царского агента, на которого ему хотелось бы глянуть до своего отплытия.

К кузнечному двору, который привлёк внимание проезжающего в карете шведского сановника, спустя четверть часа после того, как карета миновала его, приблизился озабоченный Удача. Он шагал медленно и часто оглядывался на ведомого за поводья жеребца, тот следовал за ним, заметно прихрамывая. Они свернули с улицы во двор, под жестяную вывеску с отчеканенной мордой лошади, которая весело скалила зубы, сжимая ими подкову и как бы намекая, что вырвать прибитую здесь подкову не удастся ни при каких обстоятельствах.

Часть двора перед кузницей занимала карета польской графини, с её гербом и женскими изысками на сдвинутых, открывающих дверные оконца занавесках. Сама она сидела за оконцами на заднем, обитом синим бархатом сидении и всем видом показывала, что скучала в одиночестве. Но как заподозрил приятно удивлённый Удача, навострив уши, внимательно прислушивалась к разговору двух дородных бюргеров.