Сергей Городников - Порученец Царя. Нарвский дьявол

• Название: Порученец Царя. Нарвский дьявол
• Автор: Сергей Городников
• Издательство: КРЫЛАТОЕ СОЛНЦЕ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997

Для воспитания предпринимательской и буржуазно-городской культуры отношений в России обязательно должен появиться и развиться авантюрный жанр и русский герой такого жанра, близкий и понятный зарождающемуся национальному среднему классу. Как было и в других, ныне считающихся развитыми капиталистических державах, он появится только через мифологизацию определённых периодов истории государства. Предлагаемый читателю цикл приключенческих повестей «Тень Тибета» является продолжением намерения предложить и разработать такого героя. Впервые в русской культуре эта задача была поставлена тем же автором в книге "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА" (1993, из-во "РОСИЧ"). Как и герои в романе "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА", герой данного цикла действует в переломную для Московской Руси эпоху середины 17 века. Рождённый среди русских первопроходцев в Забайкалье он волей обстоятельств попадает в Тибет, где воспитывается воином Далай-ламы, а затем направляется на службу к русскому царю.

Композиционно цикл построен из двух больших повестей дилогии "ВОИН УДАЧА" и романа "ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ" из трёх развёрнутых повествований, в каждом из которых герой оказывается участником сложных переплетений противоборствующих интересов в разных местах Восточной Европы и Азии.

В первой повести «Тень Тибета» рассказ ведётся о месте и обстоятельствах рождения героя, о причинах вовлечения его во внутренние дела преодолевающего феодальную раздробленность Тибетского государства, об интригах, в которые он был втянут против своей воли, о его первой любви и связанном с нею приключении в Индии.

Во второй повести «Золотая роза с красным рубином» рассказывается о посольстве шаха Персии к Русскому царю в связи с женитьбой молодого царя Алексея Михайловича, об украденном у посла свадебном подарке и о приключениях, в которые был вовлечён герой в связи с этими событиями.

В первом повествовании романа «Порученец царя» герой оказывается русским разведчиком в Ливонии и в Нарве накануне Большой войны, которая потрясла Восточную Европу и которая началась войной Московской Руси со Швецией за возвращение северных земель у Балтийского моря, отторгнутых у Московского государства во время Великой Смуты.

Во втором повествовании – «На стороне царя» герой попадает в сеть интриг московской знати, когда нарастает боярское сопротивление реформам виднейшего деятеля русской истории середины XVII века, духовного отца будущих Преобразований Петра Великого, псковского дворянина Ордин-Нащокина, - реформ, которые поддерживает царь Алексей.

В последнем повествовании романа, «Персиянка», герой по поручению царя и его ближайших помощников отправляется в Астрахань для попытки предотвратить восстание казаков во главе с Разиным. Это, последнее повествование было отмечено в 2006 году литературной премией «Золотое перо Руси» и грамотой Княжеского Совета России.

---

Не только бюргерши и их взрослеющие дочки отметили привлекательность молодого человека. Откликаясь на растущее внимание и нетерпение зрителей, он как бы очнулся от поэтической задумчивости и отцепил от поясного ремня бамбуковую палку, через внутреннюю полость которой была продета узкая полоска кожи с привязанным на конце свинцовым грузом. Намотав свободный конец кожаной полоски на пальцы, он начал раскручивать палку перед собой и, благодаря свинцовому грузу, раскрутил так, что она превратилась в подобие звучно рассекающего воздух полупрозрачного щита.

Казак вырвал кинжал из пня, примерил в руке, и вдруг метнул его в живот молодому человеку. Вздох ужаса, а затем облегчения волной прокатился по окружающей их толпе. Кинжал был отбит вращающейся палкой и, проворачиваясь в воздухе с переливами факельного света на клинке, упал на землю. Второй кинжал промелькнул вслед за первым, и будто со звоном разочарования от удара палкой взвился от груди стоящего перед мрачными рисунками мужчины и стал падать, сверкая отблесками факельного пламени.

– Дьявольщина! – пьяно рыгнул возле графини упитанный бюргер. Он повертел головой, показывая, что больше не доверяет своим глазам.

– Дай-ка я попробую, – высокомерно объявил за спиной казака спутник польки. И объяснил своё вмешательство только ей: – Я, кажется, метаю нож получше этого казака.

Казак для зрителей пожал широкими плечами, без возражения отдал ему третий кинжал. Адъютант коменданта главной крепости города пальцем тронул остриё лезвия и внезапно сильно бросил его в незащищённое вращающейся палкой горло молодого человека. Тот как будто ждал именно такого броска; вмиг полупрозрачный свистящий щит переместился кверху, а отбитый кинжал взлетел над его головой. Бамбуковая палка резко замедлила вращение, была схвачена левой, свободной ладонью, а молодой человек с ловкостью кошки поймал освободившейся правой рукой падающий кинжал и тут же с короткого замаха потерял. Мало кто сообразил, что произошло. Адъютант дёрнулся в сторону и схватился за пояс, где остриё кинжала, прежде чем с глухим стуком вонзиться в пустую бочку за его спиной, срезало кожаные ремешки, на которых висели ножны шпаги. В толпе растеряно засмеялись. Потом нестройно захлопали.

– Трофей! – весело заметил казак, поднимая упавшую шпагу с утоптанного множеством ног песка.

Вспыхнув в гневе от сознания унижения, адъютант шагнул к нему.

– Холопы! – процедил он сквозь зубы, презрительно оскалился, точно готовый вцепиться в глотку волк, удерживаемый от нападения лишь этим презрением.

Он протянул руку, чтобы отобрать шпагу, но не тут-то было. Казак вскинул её на вид толпе, а крепкими пальцами другой руки свернул фигу, сунул ему под нос.

– А это видел? – гаркнул он. – Гони выкуп!

Спутник графини неожиданно выбросил кулак, и от удара в подбородок голова казака откинулась, словно её рванули сзади. Он пошатнулся, отступил.

– Ах, так?! – постепенно рассвирепел он и с чувством отвёл жилистую руку с костистым загорелым кулаком.

Однако показать, на что этот кулак был способен, не успел. Растолкав мешающих пройти, его за локоть и за плечи схватили цепкие пальцы стоявших позади зрителей карнавальных стражников. Главный из стражников наклонил медвежью голову к спутнику графини. Поколебавшись мгновение, он жестом руки предложил и ему не сопротивляться, последовать на суд короля праздника. Адъютант хотел было возразить, но вовремя сообразил, что лучше не ожесточать возникшую к нему в толпе неприязнь отказом подчиниться неписанным правилам, единым для всех, хоть бы и для самого короля Карла Х. Под свист и улюлюканье пьяных бюргеров и артистов обоих зачинщиков очередной драки повели к ратуше, к тронному возвышению.

Ловкость молодого человека, который был отчасти виновником происшествия, его хладнокровие в обращении с оружием и сходство в росте, в телосложении с тем, кто был её спасителем при нападении разбойников, пробудили в графине определённые подозрения. Она с облегчением избавилась от адъютанта коменданта крепости, которого намеревалась привлечь на свою сторону или просто купить, и стала внимательно наблюдать за главным участником выступления в опасной игре со смертью. Он не пошёл за товарищем казаком, а словно ничего не произошло, снял с головы ревущего и кланяющегося ручного медведя шляпу, принялся обходить зрителей, собирая в неё урожай монет, плату за пережитые волнения, которые он им доставил. Особенно щедрыми показывали себя женщины.

– Это было забавным и впечатляло, – сказала графиня, в свою очередь опуская в шляпу приготовленный золотой червонец.

Молодой человек приостановился, задержался напротив. Вынул монету с отчеканенным изображением польского королевского орла, как будто хотел убедиться, что знатная женщина не захочет забрать её обратно.

– Вы не ошиблись? – вопрос был задан спокойно и с естественным любопытством к её особе. – Я не часто получаю такую награду и за гораздо больший риск.

Она даже не глянула на монету, откровенно изучала его лицо, стараясь понять, был ли в его словах намёк на её неблагодарность там, на дороге. Она по памяти отыскивала какие-нибудь сходства его лица с обтянутым личиной невозмутимым лицом странного спасителя и не могла прийти к определённому выводу. Если бы он тогда произнёс хоть слово, она могла бы узнать по голосу, он ли перед нею. Она ли ошибалась, или на то у стоящего напротив молодого человека были свои причины, но он ничем не выдал, что они уже встречались. Наоборот, он тоже рассматривал её, ничуть не смущаясь таким странным поведением красивой женщины, которая ему явно нравилась.

– Польский король мог бы щедро оценить твою службу, – очаровательно улыбнувшись, прервала графиня затянувшееся молчание.

На него эти слова не произвели никакого впечатления, казалось, он привык слышать такие предложения.

– Правители нуждаются во мне больше, чем я в них, – ответил он так, будто знал их достаточно, чтобы составить мнение не понаслышке.

Женщина вынуждена была признаться себе, что похожий на игру разговор волнует её и увлекает и она уже не успокоится, пока не узнает, кто он на самом деле. Однако ей и в голову не приходило, что молодой человек мог быть тем самым лифляндским рыцарем, о котором ей рассказывала рижская родственница.

– А мне? – спросила она тихо, ни на секунду не ослабляя внимания к выражению его лица, как осторожно крадущаяся кошка не спускает глаз с мыши. – А мне? Хотел бы ты служить мне?

– Я служу тому, кто мне нравится.

Он намеревался сделать шаг в сторону, продолжить обход зрителей, которые начали расходиться, но она быстро положила ладонь в голубой перчатке на белоснежный рукав его рубашки.

– Вот как? Очаровательно сказано. Меня ты можешь звать Беатрис или просто Бетти. А как мне обращаться к тебе?

– Удача, – сказал он после мгновения колебания, как будто не сразу решился открыть ей своё настоящее имя. И тут же заметил по скользнувшей по лицу собеседницы улыбке самоудовлетворения, что это колебание было отмечено про себя полькой. – И сейчас мне нравится свобода.

– Но и мне тоже! – сказала она. – Свобода поступать, как я хочу. А я хочу нанять тебя на службу. Подумай об этом, Удача. Какое необычное имя!

Отпустив его руку, она увидела, что толпа переместилась к тронному возвышению короля праздника и направилась туда же, желая узнать, может ли рассчитывать на сопровождение адъютанта при возвращении в крепость.

Король был уже в том расположении духа, когда и море по колено. Будто для совета с королевой, он наклонился к её уху, заурчал собакой.

– Ав-рр! – И мягко схватил зубами мочку девичьего ушка королевы праздника, потянул к себе.

Счастливо смеясь, она отстранилась, указала на толпу.

– Ваше Величество, – проговорила она, напоминая о текущих обязанностях. – Подданные ждут вашего решения.

Король окинул весёлым блуждающим взором беснующихся придворных.

– Какое наказание будет для нарушителей праздника? – потребовал он ответа нетвёрдым голосом.

– Самое страшное! – завизжала и завыла свита и пьяно загудела толпа. – Они не должны увидеть конца праздника!

На месте прежних наказаний вповалку лежали человек тридцать. Если бы ни храп, ни невнятное бормотание, они казались бы жертвами побоища. Перешагивая через лежащих с края, в обход остальных, к казаку и адъютанту приблизилась девица с лисьей маской, безмолвно потребовала опустить на поднос плату за наказание.

– Плату! – зарычал чёрт в свите короля.

Казак отыскал в бездонном кармане штанов серебряный талер, бросил в блюдо.

– Одолжить? – насмешливо предложил он адъютанту, выуживая из того же кармана вторую монету.

Тот не желал замечать казака, видом показывая, что подчиняется обстоятельствам и традиционным правилам и только. Он откинул на блюдо свою монету, и она звякнула о талер противника. Непристойно вихляясь задом, чёрт из свиты короля поднёс им две наполненные пивом бадьи. Кряжистый русский купец прервал храп, повернулся и с трудом приоткрыл веки. Мутным, как туманная ночь, взором уставился на казака, потянулся к бадье в его руках и тут же опять заснул, вновь присоединил своё храпение к другим жертвам наказания.