Алексей Вышеславцев - Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

• Название: Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.
• Автор: Алексей Вышеславцев
• Издательство: Издание Маврикия Осиповича Вольфа
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1867

Алексей Владимирович Вышеславцев (1831–1888) — российский путешественник и историк искусства. Служа врачом на клипере «Пластун» и корвете «Новик», в 1857–1860 годах он совершил кругосветное путешествие. Это было одно из первых долгих плаваний отряда винтовых судов — новейшего достижения судостроения того времени — к устью Амура. Целью экспедиции стало посещение российских портов на Тихом океане и «акклиматизация» русского флага в японских и китайских пристанях. На клипере «Пластун» Вышеславцев обогнул мыс Доброй Надежды, побывал на Атлантических островах, в Сингапуре, Гонконге, во многих бухтах обустраиваемого Амурского края. Целый год клипер провел в японских водах. По пути домой, в составе эскадры адмирала А. А. Попова, Вышеславцев увидел Полинезию, прошел Магелланов пролив, побывал в Южной Америке, на пути домой вторично пересёк Атлантический океан. Во время длительного путешествия корабль не раз попадал в обстоятельства чрезвычайные. Клипер «Пластун» пережил не один серьезный шторм, расставания и встречу с другими кораблями эскадры, долгое одиночное плавание. С борта корвета «Новик» (на него Вышеславцев был переведен в Монтевидео), в нескольких днях пути от родных берегов, Вышеславцев видел взрыв клипера «Пластун» и гибель товарищей. Наконец, в августе 1860 г., после трехлетнего отсутствия, Вышеславцев возвратился в Кронштадт, совершив полное кругосветное плавание. В течение всего путешествия Вышеславцев зарисовывал наиболее интересные места, типы жителей разных стран, этнографические особенности их быта. Эти любительские рисунки стали художественным дневником путешествия и отразили трехлетний путь экспедиции. Накопленные за время путешествия материалы легли в основу книги «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания», впервые изданной в 1862 году. Книга содержит 27 рисунков автора, литографированных известным петербургским мастером Полем Пети.

---

— Что вы? на мели! — чуть не с ожесточением отвечали все; но повторившийся треск и наверху команда: «полный задний ход», убедили всех в справедливости неприятного факта. Мы, что называется, врезались. Клипер не двигался. Итак, вот чем нас встретила Владимирская бухта, — рифами, неверно назначенным на карте, в виду отвесных скал, смотрящих так неприветливо, даже грозно.

Я вышел наверх: аврал кипел; шлюпки спускались одна за другою на воду, полетел запасный рангоут за борт, реи с фок-мачты спускались на палубу, команда тянула за конец брошенного за кормою якоря; клипер кряхтел, покачивался, но не двигался с места.

Погода стала портиться, небо заволокло тучами; пошел снег, изморозь; волнение стало разводить сильнее и сильнее; приподнимет клипер и опустит, a в корму раздается неприятный удар. На палубе и на снастях лед; мокро и холодно. «Если разобьет клипер, говорим мы, то до берега сажен десять, переплыть можно; и хотя, может быть, не все попадут туда, но все лучше, чем разбиваться где-нибудь среди океана; тут еще небольшая беда.» Дунет ветер, на время расчистится окрестность, покажется каменная, неприветливая стена берега, и опять снег, как белый саван, окутает его, и снова ничего невидно; и холодно, и какая-то очень неприятно. С моря волна увеличивается; свежеет, дело уже к ночи, удары в корму повторяются чаще, и мачты откликаются на каждый удар судорожным вздрагиванием, которое сопровождается выхлестыванием вант. Мало оставалось надежды; капитан приказал выпалить из пушки; раздался выстрел, может быть первый в этих местах, и первый выстрел был сигналом бедствия. Велено было зарядить другую пушку, но, вместо выстрела, услышали мы крик лотового: «назад пошел!» крик, возвративший нас к жизни, или по крайней мере к покою. Сильная волна приподняла клипер кверху, a действовавшая в этот момент задним ходом машина оттянула его от рифа. Нос покатился вправо, винт застучал, судно почувствовало себя легко на родной, свободной стихии; зажглись фальшфейеры, на которые отвечал Воевода для показания своего места; мы, прикрытые темнотой и вьюгой, вошли в бухту, и, наконец, якорь весело полетел ко дну. Чтобы понять, как нам было легко и приятно, надо провести подобный безнадежный день. За то, как же мы и отдохнули!..

Владимирская бухта находится на восточном берегу земли, уступленной нам китайцами по айгунскому трактату. Открытая графом Путятиным, который осмотрел ее на пути в Китай, она лежит под 43°54′ с. ш. Все мысы в выступающие скалы получили имена Офицеров, находившихся на пароходе Америка. Съемка была сделана поверхностно, какую можно было сделать в несколько дней. Бухта раздваивается серединным мысом на две части, на северную и южную бухту; между обступившими ее холмами попадаются долины, удобные для устройства доков и для города; к северной бухте примыкает обширная долина, на которой, извиваясь несколькими руслами, прячась в рощах в камышах, течет капризно горная река. Зимою или во время дождей, она, по всей вероятности, затопляет все низменное пространство. По горам растет редкий лес, состоящий из дуба, березы в кедра; много следов пастбищ и сожженных дерев.

Некоторые Офицеры с корвета Воевода ходили внутр страны, верст за 50, — сначала долиною, потом перешли через хребет гор и не встретили ни деревни, ни жилья, кроме нескольких хижин, разбросанных по берегу бухты. Из дичи видели небольшое стадо диких коз, поднявшееся от них далеко и исчезнувшее мгновенно. Реку они нашли в нескольких местах запруженною и баснословное количество рыбы, остановленной плотинами, частью выброшенной на берег и гниющей. Запах издалека давал знать об этих местах.

На другой день утром волнение стихло; длинный бурун ходил по тому месту, где мы стояли на мели. Выброшенный за борт рангоут прибыло к берегу, послана была шлюпка собрать его. Я воспользовался ею и поехал осмотреть бухту. Бухта могла бы быть превосходною, если бы приложить некоторое старание. Она велика, глубина умеренная и ровная, грунт тоже хорош: но в ней разводит сильное волнение, так что суда, которым придется зимовать здесь, должны быть всегда наготове. Этому можно помочь, выстроив мол хоть бы на нашем знакомом рифе; тогда рейд сделался бы покойным и безопасным; укрепить эту бухту тоже легко; скалы мысов сами просятся под бастионы и теперь уже смотрят грозными и неприступными твердынями, на которые можно надежно опереться. Зимою бухта замерзает месяца на два.

На клипер приехали туземцы на длинной, сколоченной из досок, лодке. Это были китайцы, по всей вероятности, беглые, потому что китайцам переход через Маньчжурию запрещен. На головах, украшенных косами, были у них соболиные шапочки; остальной костюм был какой-то бесформенный; он мог принадлежать всякой народности, обусловленный случайностью и климатом. Что-то похожее на серый армяк, на ногах из тюленьей шкуры род гетр и из той же шкуры башмаки — обувь, известная у нас в Сибири под именем торбасов; на поясе коротенькая трубочка, кожаный мешочек для табаку и еще какие-то безделки. В ушах серьги, в косу вплетены пуговки и побрякушки. Лицо старшего было типом китайской физиономий: с двумя линиями вместо глаз, с широкими скулами, с реденькими усами и бородкой. Другой был юноша, более смуглый; полнота его молодого лица скрадывала угловатые черты, так резко выступавшие у старшего; они привезли рыбу, род лосося, которую выменивали на пуговицы и старое платье. В обращении они были очень развязны, «Шангалды, шангалды,» говорили они, если были довольны вещью; «ну шангалды», если нет; причем трясли головой и мотали руками.

Нам захотелось сделать им визит и вместе посмотреть на их быт и на близлежащую местность; раз, утром собрались мы, взяв с собою холодный обед и другие принадлежности, могущие сделать прогулку приятною. Сначала шла на баркасе, вдоль берега, до северной бухты, огибая мысы и скалы. В северной бухте вышли на берег, оставив баркас на дреке. Первая попавшаяся хижина выстроена была довольно крепко; она состояла из двух отделении: первое род кладовой, где висела юкола (сушеная рыба); по углам сложена разная рухлядь. В другом отделении было самое жилье. Печь шла низким боровом кругом стены, и на ней устроены были широкие нары; это была известная нам, необходимая принадлежность хижин маньчжура или уй-пи-да-цзы, людей, живущих в холодных странах. По углам и бесчисленным полкам очень много плетеной из прутьев посуды, обмазанной глиной и сделанной очень искусно, и просто деревянной. В одном углу род молельни, что-то из фольги и бумаги, но покрытое, как и все в хижине, копотью и дымом, отчего все смотрело чем-то неопределенным. На стене висело китайское ружье с фитилем.

Весь внутренний быт комнаты совершенно был таков, как его описал Лаперуз, посещавший подобные хижины в де-Кастри и на Сахалине: или они жили по Лаперузу, или с того времени ни на шаг не двинулась их прозябающая, лишенная всякого смысла жизнь? Посмотрите на хозяина, того самого старика, что был вчера у нас на клипере; сидит он в стороне и ни на кого не смотрит, хотя много мог бы увидеть интересного; неужели не удивили, или не заняли мы его ни своими лицами, на их лица нисколько непохожими, ни костюмом, ни револьверами, ни жженкой, наконец, которую варили у него на наре по всем правилам искусства? Мне показалось это равнодушие искусственным. Оно принято и развито у всех азиатских народов, но, кажется, показывает начало и нашего «себе на уме», которое мы наследовали, вероятно, от монголов. Я подметил у хозяина два или три взгляда, брошенные им искоса так лукаво и так насмешливо! расстались мы друзьями; каждому из нас он подарил по сушеной рыбе.

Близ хижины, за изгородью, паслись два красивые пестрые быка; несколько кур прохаживались в разных направлениях. He смотря на все наши просьбы, хозяин не продавал быков, знаками показывая, что когда выпадет снег, то на них он удалится внутрь страны и увезет на санях весь свой скарб.

В печах, устроенных особняком на берегу, жители выпаривают аз морской воды соль; по всему, однако, видно было, что это временные жильцы; их присылают сюда из деревень для сушения рыбы, добывания соли и ловли моллюсков, из которых самым лакомым считается хай-мень. Далее по берегу виднелось около пяти хижин; все они были похожи одна на другую, только быков мы уже не видали: те два быка были единственные. На чем уке уедут хозяева этих хижин, узнать было не от кого.

Перевалившись через высокий холм, покрытый редким лесом, с следами палов и пастбищ, спустились мы в долину и долго шли но узенькой тропинке, любуясь красивою речкой, которая извивалась лентой. Летом эта долина должна быть очень живописна; она напомнила мне долины Кача и Бельбека в Крыму; те же горы, теснящие ее с боков, те же миловидные рощи, капризные изгибы быстрого потока, свирепого и разрушающего все во время разлива. Недоставало пирамидальных тополей и виноградников: a отчего же, со временем, им не быть здесь? Цивилизация смягчат и суровость климата; усилия и труд пробьют дикую кору, и эти скалы, теперь такие неприветливые, улыбнутся путешественнику приютами гражданственности и образования. Мы возвратились благополучно, не встретив ни одного дикого зверя и на одного сколько-нибудь замечательного приключения.