Кресли Коул - Нет голода неистовей

• Название: Нет голода неистовей
• Автор: Кресли Коул
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Аннотация (не официальная)

Где-то глубоко под Парижем в катакомбах, прикованный цепями к стене, ждет своего смертного часа предводитель Ликанов — Лаклейн Макрив. Ждет смерти, которая не наступит, так как его бессмертие оказывает ему плохую услугу, заживляя раны, наносимые ему огнем преисподни, у врат которой, он томится. Лаклейн не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как орда вампиров заточило его в этом месте, но каждый день полон жажды мести и ярости, разрывающей его сердце и распаляющей огонь, что обжигает его тело, еще сильнее.

Временами, слыша отделенные голоса и ощущая смену сезонов, он даже не надеялся ни на что, и особенно почувствовать ЕЕ. Отдаленное присутствие, слабое, но безошибочно близкое. Его Пару. Что делать узнику, словно свет во тьме, ощутившему свою половинку, ту самую женщину, которую ждал уже тысячу лет? Когда та, что он желает и жаждет так близко, способны ли цепи удержать Ликана?!

Она уникальна даже для мистичного мира. Ведь она наполовину вампир / наполовину валькирия. Эммалин Трой. Всю жизнь она жила под бдительным оком своих тетушек. Их забота включала все, вплоть до того, что ей есть, пить и с кем общаться. Все время скрывая свою сущность, в ее сознании никогда не закрадывалось даже мысли возразить их опеке из-за страха перед своей сущностью. Но жестокая судьба, как считает Эмма, решила преподнести ей еще один сюрприз. Дикого, неудержимого, властного Ликана, который, похитив ее, не намеривается впредь отпускать, даже если Возлюбленная вампир для него что-то вопиюще-невозможное. Сущность Лаклейна кричит об обладании, властности, желании к этой хрупкой, нежной вампирше. А для Эммы это кошмар наяву, ведь ранее, заключенная, словно птица в клетку, она не знала жизни в любом ее проявлении, а теперь ей придется познать и страсть, и голод, и силу обладания кем-то, перед кем она с каждым днем все слабее в своем желании.

Небольшое пояснение:

Учитывая, что Лаклейн и его подчиненные родом из Шотландии и говорят с акцентом, переводчицы попытались как-то обыграть это в речи. Потому, встречающееся слово «конешна» и многие другие слова — не является опечаткой.

---

Прочтя все журналы от корки до корки, ликан взял инструкцию к машине и вопросы возобновились. Как будто она могла объяснить, что такое трансмиссия!

Эмма чувствовала, что даже с ее незначительной помощью он учился, и понимала, насколько ликан умен. Его расспросы показывали, что он впитывал знания со скоростью, которая раньше представлялась ей невозможной, и ко многим выводам приходил сам, следом формулируя ответы на свои же вопросы.

За инструкцией к машине последовали французские правила дорожного движения. Едва пролистав их, он отбросил брошюру, словно она не произвела на него впечатления. Заметив взгляд Эммы, Лаклейн пояснил:

— Некоторые вещи не меняются. На подъеме по-прежнему надо ставить на ручной тормоз, и неважно, тянет лошадь экипаж или нет.

Надменность и манера ликана с легкостью отмахиваться от тех вещей, которые должны были бы его пугать, раздражали. Ее саму машина привела бы в ужас, очутись она впервые в ней, уже взрослой. Но не Лаклейна. Пока они ехали, он выглядел слишком довольным собой. Ему было слишком комфортно в кожаном кресле, слишком интересно, как работает окно и климат контроль, которые он поднимал и опускал, включал и выключал, терзая немецкие технологии своими огромными лапищами снова и снова. Раз он был заперт так долго, не должен ли он чувствовать себя не в своей тарелке?

Не должен ли испытывать потрясение? Эмма была уверена, что ничто не могло поколебать его чрезмерную самоуверенность…

Отлично, он нашел кнопку, открывающую окно на крыше. Ее терпение начало иссякать. Открыть… закрыть. Открыть… закрыть. Открыть…

Рассвет приближался с каждой минутой, и Эмма все больше нервничала. Раньше она всегда была очень осторожна. Эта поездка стала временем ее первой настоящей независимости, которую тетки и позволили только потому, что приняли все меры предосторожности. А что в итоге? Эмма ухитрилась остаться без запасов крови, ее похитили и заставили отправиться в дорогу к черту на кулички, имея в распоряжении из всех средств защиты от солнца лишь багажник!

И все же, это, вероятно, было безопаснее, чем не ехать с ним. Кто-то появился там, в отеле, — возможно, вампиры.

Только сев в машину, Эмма подумала рассказать Лаклейну, что ее жизнь может быть в опасности. Но не стала этого делать по двум причинам. Во-первых, сомневалась, что сможет вынести, если он лишь пожмет плечами и бросит на нее «почему меня должно это беспокоить» взгляд. А, во-вторых, тогда бы ей пришлось объяснять, кто она такая.

Валькирии враждовали также с ликанами, и будь она проклята, если позволит использовать себя в качестве оружия против своей семьи. Эмма не могла допустить, чтобы Лаклейн выяснил хоть что-то, что можно было бы использовать против нее. К счастью, в разговоре с Региной она, кажется, не открыла ни одной своей слабости — такой как, например, острая потребность в крови. Она легко могла себе представить, как он скажет: «я достану тебе крови» — затем хлопнет в ладоши и, потерев ими, добавит — «сразу после сеанса в душе!» Да и она вполне сможет потерпеть жажду те три дня, которые займет дорога до Шотландии. Совершенно точно.

На мгновение она прикрыла глаза. Но голод… Никогда раньше она не испытывала такого соблазна выпить из другого существа, и так как иной альтернативы не предвиделось, то и Лаклейн начинал казаться подходящим вариантом. Эмма знала наверняка, где именно прокусила бы эту шею, как вонзила бы когти в его спину, притянув ближе, чтобы получить желанную дозу «своего наркотика».

— Ты хорошо ведешь машину.

Испугавшись, она закашлялась. Интересно, заметил ли он, как она разглядывала его и одновременно потирала языком клык? Затем вспомнив его слова, Эмма нахмурилась.

— Хмм, и как же ты можешь судить об этом?

— Ты кажешься достаточно уверенной, чтобы отвести глаза от дороги.

Прокололась.

— К твоему сведению, я не особенно хороший водитель, — друзья Эммы часто жаловались на ее нерешительность и манеру пропускать всех вперед до тех пор, пока она сама не оказывалась в конце пробки.

— Если ты не особенно хороший водитель, то, что же ты делаешь хорошо?

Она долго смотрела на дорогу, обдумывая ответ. Делать что-то хорошо — весьма относительное понятие, верно? Она любила петь, но ее голос не мог сравниться с пением сирен. Умела играть на пианино, но ее учителями были двенадцатипалые демоны. Эмма честно призналась:

— Я солгала, если бы сказала, что делаю что-то особенно хорошо.

— А лгать ты не можешь.

— Да, не могу, — она ненавидела эту свою особенность. Почему вампиры не могли лгать, не испытывая при этом боли? Как люди. Которые всего лишь краснели и чувствовали себя неловко.

Лаклейн еще несколько раз открыл и закрыл люк на крыше, затем вытащил несколько листков бумаги из кармана куртки.

— Кто такая Регина? Люсия и Никс?

Эмма кинула на него беглый взгляд и открыла от удивления рот.

— Ты забрал мои личные письма со стойки регистрации?

— И твою одежду, которую подвергли сухой чистке, — ответил он скучающим тоном. — Что для меня звучит как оксюморон[16].

— Разумеется, ты забрал, — резко сказала Эмма. — А почему бы тебе и не забрать? — «Уединения? Его не будет», насмешливо произнес тогда ликан. Он подслушивал ее разговор с Региной — как будто имел на это право!

— Кто они такие? — вновь настойчиво спросил Лаклейн. — Они все требуют, чтобы ты им позвонила. Кроме Никс, чье сообщение — совершеннейшая бессмыслица.

Никс была ее теткой с причудами, самой старой из валькирий — или прото-валькирией, как ей нравилось, чтобы ее называли. Выглядела она как супермодель, но при этом видела будущее куда яснее настоящего. Эмма могла только гадать, что Чокнутая Никс ей передала.

— Дай посмотреть, — Эмма выхватила записку, и, расправив ее на руле, бросила быстрый взгляд на дорогу, прежде чем прочесть.

Тук, тук…

— Кто там?

— Эмма.

— Какая Эмма? Какая Эмма? Какая Эмма? Какая Эмма?

Перед отъездом в Европу Никс сказала ей, что в этой поездке «она совершит то, что ей было предначертано».

Но, очевидно, Эмме было суждено оказаться в лапах буйнопомешанного ликана. До чего же фиговая у нее судьба.

Своим сообщением Никс напоминала Эмме о ее предназначении. Она одна знала, насколько страстно Эммалин мечтала обрести свою настоящую сущность, заслужить свою собственную страницу в почитаемой валькириями Книге Воительниц.

— Что это означает? — спросил Лаклейн, когда Эмма смяла записку и бросила ее в ноги.

Она была в ярости от того, что он прочел это сообщение, просто в исступлении, что он вообще видел что-либо, позволяющее узнать о ее жизни. Учитывая его способность наблюдать и схватывать всё на лету, он припрет ее к стене еще до того, как они доберутся до Ла-Манша.

— Люсия зовет тебя Эм. Так тебя называют родные?

Всё. Хватит. Слишком много попыток разузнать о ней, слишком много вопросов.

— Послушайте, ммм, мистер. Я попала … в ситуацию. С тобой. И чтобы выбраться из нее, согласилась отвезти тебя в Шотландию, — голод делал ее раздражительной, что заставляло забывать о последствиях, и зачастую могло сойти за храбрость. — Я не соглашалась быть твоим другом, или… спать с тобой, или и уж тем более награждать твое вторжение в мою личную жизнь подробными рассказами о себе.

— Если ты ответишь на мои вопросы, я отвечу на твои.

— У меня к тебе нет вопросов. Знаю ли я, почему ты был заперт на протяжении — сколько там приблизительно? — пятнадцати десятилетий? Нет! И, честно говоря, не горю желанием узнать. И откуда ты там возник прошлой ночью? Аналогично.

— Тебе не любопытно, почему всё это произошло?

— Я постараюсь забыть «всё это» сразу же, как довезу тебя до Шотландии, так что, с чего бы мне хотеть узнать больше? Мой модус операнди всегда заключался в том, что надо быть тише воды, ниже травы и не задавать слишком много вопросов. До сих пор он себя оправдывал.

— То есть ты ожидаешь, что мы просидим в этой закрытой кабине всю дорогу в тишине?

— Разумеется, нет, — и Эмма включила радио.

Наконец Лаклейн сдался и перестал бороться со своим желанием смотреть на нее. Он, не таясь, изучал Эмму, находя процесс невероятно приятным — и это тревожило. Ликан успокаивал себя тем, что ему просто больше нечем занять голову. У него закончились журналы, а радио он почти не слушал.

Музыка казалась ему такой же странной и непонятной, как и всё в этом времени. Но ему удалось найти несколько песен, которые раздражали его меньше других. Когда Лаклейн назвал, какие композиции он предпочитает, она выглядела пораженной.

— Оборотням нравятся блюзы. Кто бы мог подумать? — пробормотала Эмма.

Она, должно быть, чувствовала, что он смотрел на нее, потому что сама украдкой бросала на него этот свой боязливый взгляд, а затем, покусывая губу, быстро отводила глаза. Осознав, что от одного взгляда этой вампирши его сердце начинает биться быстрее, Лаклейн нахмурился. Совсем как у этих смешных людишек!