Клаудиа Дэйн - Секрет ее счастья

• Название: Секрет ее счастья
• Автор: Клаудиа Дэйн
• Издательство: Астрель
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-18-1602-2

Почему бы леди Луизе Керкленд не выйти замуж за маркиза Даттона? Он респектабелен, богат, к тому же обладатель легендарных жемчугов — фамильного сокровища семейства Керкленд. Правда, Даттон не обращает на Луизу ни малейшего внимания…

И тут за дело берется графиня София Дэлби, самая предприимчивая сваха лондонского света. Ей известно кое-что поважнее: в Луизу неистово и страстно влюблен молодой лорд Генри Блейксли. А он и без жемчугов сумеет сделать юную красавицу счастливой…

---

Что ж…

— Если бы вы заставили себя успокоиться и забыть о том, что поблизости Даттон, я думаю, вас смогло бы заинтересовать то, что я хочу рассказать.

Смешно было бы ждать от Блейксли сочувствия.

Они были в самом конце комнаты. Луиза оценила затруднительность положения, как только он перестал волочить ее за собой, как мешок с шерстью.

— Я слушаю, — сказала она и не смогла удержаться, чтобы гневно не скрестить руки на груди.

— Я вижу, — сказал он, поморщившись. — Вам очень нравится принимать такие позы, когда вы готовитесь услышать то, что может взбесить.

Она опустила руки настолько непринужденно, насколько это было возможно, и поправила локон. Он, кажется, совершенно обвис. Еще бы.

— Так лучше, лорд Генри? Я бы совсем не хотела принимать позу, которая вам не понравится.

— Да, нравиться мне — всегда было вашим величайшим преимуществом.

— В этом пари? Что я всегда веду себя так, чтобы нравиться вам? Боже, кого же можно было найти, чтобы рассудить этот спор?

Уголки рта Блейксли вздернулись в самой что ни на есть циничной улыбке. Хотя и улыбкой это трудно было назвать. Это скорее был оскал. Цивилизованный оскал.

Блейксли мог делать все, что угодно, но неизменно цивилизованно.

— Нам не нужен арбитр, не так ли, Луиза? Все остается по-прежнему.

Что, черт побери, все это значило? Конечно, между ними все остается по-прежнему. А как еще? Из всех волнений ее жизни, из всех проблем с отцом и ловлей Даттона только время, проведенное с Блейксли, было для нее желанной передышкой.

— Не возьму в толк, о чем вы говорите, лорд Генри. Это имеет какое-то отношение к пари, которое вы упоминали? Вы этим занимались весь день? Заключали пари обо мне?

Он снова улыбнулся — на сей раз мягкой улыбкой, которая тем не менее ранила. Блейксли совсем не похож на себя в этот вечер, что было очень некстати, ведь она надеялась хоть на какую-то помощь в отношении Даттона.

— В этом и состоит пари, Луиза, — сказал он, наклоняясь вперед, сияя острой улыбкой, — и даже не пытайтесь падать в обморок, краснеть или рвать на себе корсаж. Не знаю, как я смогу объяснить это своей матери.

Что ж, в самом деле, Блейксли мог быть очень язвительным, когда хотел этого. Луиза не удержалась и посмотрела в ту сторону, где стояли герцог и герцогиня Хайд, принимая своих гостей. Случайное совпадение, она почти не сомневалась. Но в этот момент Молли Хайд пристально смотрела в ее сторону с нескрываемым подозрением.

— Мой корсаж вас не касается, лорд Генри.

Луиза умудрилась ни капли не покраснеть. Она была слишком зла, чтобы терять время на такие мелочи.

— Как мне это знакомо, — пробормотал он.

После этого она, конечно, покраснела.

— Мы можем закончить? Я хотела бы поговорить с Амелией до ужина.

— Об охотничьем сезоне, не сомневаюсь, — сказал он, глядя поверх ее головы туда, где стояли Амелия и, нужно снова заметить, Даттон.

Блейксли стоял очень близко к ней, слишком близко. Если бы он не был для нее кем-то вроде брата и если бы он не был так публично известен в этой должности, это могло бы выглядеть слишком интимно. Даже со всеми оговорками Луиза не очень ловко чувствовала себя в такой близости. Она чувствовала легкую смесь запахов его льняной рубашки и шерстяного сукна, а с этими до боли знакомыми и невероятно приятными запахами — и запах его кожи.

Ее это очень отвлекало.

Как хороши этим вечером были его волосы, отблескивавшие благородным золотом в свете свечей, а взгляд, ощупывающий толпу гостей, был как у волка в наступающих сумерках — пронизывающим насквозь.

Потом их взгляды встретились, и Луиза невольно ответила льдистую голубизну глаз Блейксли, прекрасно замечающих все, что она пыталась скрыть. Блейксли был слишком проницателен.

— Это никакой не охотничий сезон, — сурово ответила она.

— В Лондоне всем это известно, — с презрением сказал он. — Отсюда и вывод. Лучше перестаньте отвлекать меня, хорошо?

— Я ничего не сделала, чтобы отвлечь вас! Я пытаюсь показать вам то, что вы явно упустили, лорд Генри.

— Верно, — сказал он, любезно кивая, хотя она чувствовала, что Блейксли не до любезностей. — Должно быть, это ваши волосы отвлекли меня. Они выглядят сегодня особенно прелестно. И этот локон, вон там, — сказал он и коснулся локона, который она уложила для Даттона, локон, который он сдувал с того самого момента, как она ступила на порог Хайд-Хауса.

Он дотронулся до него пальцем, почти небрежно и почти ласково, и локон стал принадлежать ему. Луизе это совсем не понравилось.

— Этот безупречный локон, — тихо выдохнул он, — ласкающий вашу шею, бьющийся о вашу кожу, изящно скользящий по вашему прелестному ушку…

Прелестное или нет, но ее ушко покорно загорелось и залилось краской. Дыхание Блейксли касалось ее кожи, щекотало ей ухо и горячило ее лицо, разрумянившееся от неловкости и смущения. Он никогда не говорил так. Они поддразнивали друг друга, но никогда не флиртовали. Сейчас он флиртовал с ней. Она выходила уже два сезона и отлично представляла себе, что такое флирт.

К тому же она не раз наблюдала за тем, как флиртовал Даттон.

То, что с ней никто ни разу не флиртовал, вовсе не значило, что она не знала, как это выглядит. В конце концов, она достаточно наблюдательна.

И за отсутствием вариантов, она практиковалась во флирте перед зеркалом.

Эта кокетливость была ей несвойственна. Она чувствовала, как в животе у нее что-то переворачивалось и извивалось под ребрами.

Не то чтобы ей это нравилось.

— Мои волосы вьются сами по себе, как вам известно, — сухо ответила она, выгибая шею и убирая от него локон.

— И правда, превосходный локон.

— Можно даже подумать, что вы самый банальный романтик, лорд Генри, когда так говорите.

Он фыркнул, выразив тем свое отношение ко всему романтическому.

— Вы же знаете, что я ничуть не романтик, не так ли, Луиза?

— Я слишком хорошего мнения о вас, чтобы считать вас таковым. Вы чрезвычайно умны, чтобы вами управляли чувства.

— Спасибо, — тихо сказал он, его умные голубые глаза смотрели на Луизу со смущающей пристальностью. — А что управляет вами, Луиза?

— Я бы не хотела думать, что мной вообще что-то управляет.

— Я прекрасно это знаю, — слегка улыбнулся он. — И все же каждым из нас что-то управляет, какой-то идеал желаний, что-то, что двигает нас вперед, вплоть до разрушения. Попытайтесь сказать, что вас разрушает, Луиза? Или может, мне сказать вам?

Последнее Блейксли прошептал — шепотом боли, сказала бы она. Если бы у нее в душе были нотки той самой романтики. Но к счастью, у нее это напрочь отсутствовало. Жизнь не награждает романтиков, а она претендовала на свою награду. Всякий романтизм отодвигал ее. Цель была поставлена, и план достижения — ясен. Вот только бы Блейксли подвинулся и освободил дорогу, ведущую к Даттону.

Однако этот плен и уединение казались слишком хорошо просчитанными, чтобы быть случайностью. Не пылился ли Блейксли отгородить ее от Даттона? Ради чего? Нет, нелепая мысль. Блейксли ничего не добился бы этим.

— Мое разрушение? — спросила Луиза, пытаясь отойти от него, но ей мешала стена за спиной.

Казалось, Блейксли навис над ней. Это было очень неприятное ощущение, и она не собиралась больше терпеть.

— Не знаю, что с вами такое сегодня, лорд Генри. Ваше поведение в высшей степени неприемлемо и странно. Создается впечатление, будто вы не слишком доброжелательно относитесь к своему брату, раз так странно ведете себя с его гостями.

— Странно веду себя? Вы находите странным то, что я увожу вас, чтобы создать хоть какое-то уединение, насколько возможно в этой обстановке?

Что бы это могло значить? Блейксли все больше подрывал ее рассудительность и рациональность в этот момент. А ведь Луиза искала знакомства именно с ним, потому что он занимал такое хорошее положение в обществе, а главное, до сих пор сам позволял воспользоваться собой в благородной погоне за Даттоном. Сейчас его невозможно было понять. Он перескакивал с одного на другое и выражался двусмысленно и туманно. Этому могло быть только одно объяснение.

— Лорд Генри, мне кажется, вы навеселе.

Лорд Генри Блейксли засмеялся очень неприятным мехом. Вряд ли кто-нибудь мог счесть подобный смех основанным. Ясно, что Блейксли мог найти много поводов посмеяться над ней, но где же логика?

Похоже, вечер выдался особо мучительным и совершенно не таким, как она ожидала, когда так искусно укладывала локоны.

— Все в этом разговоре мне кажется странным, лорд Генри, — сказала она, недовольная тем, что ее буквально вжали в стену. — Я совершенно не привыкла быть припертой к стене и…

— И, — прервал он, склоняясь над ней абсолютно варварским образом, — вы совершенно не привыкли быть загнанной мужчиной в укромный уголок гостиной, так подходящий для самого искусного обольщения.