Игорь Андреев - Четвертый тоннель

• Название: Четвертый тоннель
• Автор: Игорь Андреев
• Издательство: Технологии развития
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9901857-1-5

Большинство людей живут не свою жизнь… Нелюбимая работа. Ненастоящие друзья. Нездоровые отношения с близким (?) человеком. Натянутые отношения с родителями/детьми. Страхи, предрассудки, дискомфорт в отношениях с коллегами, начальством, бизнес-партнерами… Недостигнутые цели. Незавершенные дела. Не хватает денег (как оригинально). Нет времени (уже?) «Так сложилось». «Не повезло». «У меня нет выбора»… Каждый день рождения приходит все быстрее и радует все меньше. Вечером 31 декабря ты с надеждой думаешь, что в наступающем году многое изменится к лучшему, а в глубине себя сам в это не веришь…

Знакомо? Если так, то ты застрял где-то в Четвертом тоннеле. Оставить все как есть — будет только хуже. Прошлое повторяет себя — и всегда в более мрачныхтонах.

Плохая новость: тебе никто не поможет. Есть только один человек, способный все наладить. Ты.

Хорошая новость: ты уже начал все налаживать. Ты же начал читать эту книгу, так?

Роман «Четвертый тоннель» основан на реальных событиях. Главный герой честно признает проигранную жизнь и начинает новую. Тренинги личностного роста. Трансформационные практики. Эксперименты в отношениях. Переосмысления и открытия. Новые отношения и новые возможности. Содержит много откровенных сцен и интимных переживаний, а также нерафинированную лексику. Для широкого круга читателей, желающих отремонтировать свою жизнь.

---

Что меня впечатлило больше всего. Невесты не было. Я долго ждал, когда же придет эта красавица. Свадьба без невесты, казалось мне, это как-то странно. Как похороны без покойника. Мне объяснили, что для женщин — отдельная вечеринка, в этом же клубе, но завтра. Там будут родственницы молодоженов и подруги невесты, ну и сама невеста. И никаких мужчин.

Покончив с едой и официальной частью, мы все встали и двинулись к выходу. Прощальный ритуал: каждый по очереди подходит к жениху, говорит «поздравляю» и пожимает руку. Подходя к нему, я сказал по-русски:

— Поздравляю.

— Тэшакор, — ответил он с улыбкой, которою, как мне показалось, устал держать за все это время…

Еще через день я покинул Мазари-Шариф, чтобы переехать в столицу Афганистана. В половине шестого утра 29 апреля Нурулло посадил меня на кабульский автобус. Автобус полный внутри и загруженный снаружи. Многочисленные коробки, тюки, мешки набиты в багажник и разложены на крыше.

Автобус как автобус. Старый. Похож на «Икарус». Внутри все как обычно. Только по салону разбросан мусор, огрызки, кожура мандаринов, пустые пластиковые бутылки, фантики от конфет и прочее. Пассажиры бросают все это прямо под ноги. Здесь так принято. Я обратил внимание, что афганцы, как мужчины, так и женщины, бросают фантики и объедки себе под ноги и в проход посередине с явным удовольствием, как будто наслаждаясь возможностью мусорить там, где есть какой-то человек, по должности обязанный убирать. Точно так же в Москве в Макдоналдсе посетители ритуально оставляют на столах подносы с объедками, хотя известно, что это ресторан самообслуживания и, скажем, в Бангкоке, Нью-Йорке и даже постсоветском Таллине люди всегда убирают свои подносы с объедками со столов сами. (Вернувшись из поездки в Москву осенью, я каждый раз, оказавшись в Макдоналдсе, невольно вспоминал тот автобус. Вроде бы на Тверской улице, а веет Афганистаном. Такое же свинство).

В передней части автобуса сидят преимущественно женщины. Как ни странно, половина из них — с приоткрытыми лицами. Так удобнее смотреть телевизор. Кстати, многие весьма симпатичны. И еще они, как мне показалось, друг перед дружкой кривляются, что-то строят, производят впечатление, и, поскольку возможность демонстрации превосходства ограничена временем поездки, у них все выходит особо выпукло, напыщенно до смешного. Видимо, когда женщины собираются вместе, независимо от их национальной и культурной принадлежности, у них включаются одни и те же программы поведения. В итоге получается «Дом-2» даже в афганском автобусе.

Я некоторое время внимательно наблюдал за женщинами. Они были очень, очень оживлены. Такое оживление бывает у женщин, когда происходит что-то необычное, волнующее, вроде выпускного вечера в институте или, может быть, первого выхода на сцену. Должно быть, переезд в автобусе является для них чем-то вроде выхода в «свет», и тут уж нужно и наряды надеть покруче, и своим поведением впечатлить всех остальных. Остальных — женщин, не мужчин. Женщине производить впечатление на мужчин здесь — преступное блядство.

За то время, что я провел в гостеприимном доме в Мазари-Шарифе, я ни разу не видел обитавших там женщин. Точнее, один раз видел, случайно, когда зашел с одним из сыновей хозяина во внутренний двор, чтобы накачать воды в большое пластиковое ведро из-под краски. Женщина средних лет была без паранджи. Усталое стареющее лицо без косметики и без эмоций. Увидев меня, она подпрыгнула от испуга, закрыла лицо краем длинного платка, который покрывал ее плечи, и с пристыженным видом убежала в дом. А в автобусе было много афганок с открытыми лицами, и они устроили настоящую ярмарку тщеславия…

28. МИКРАЙОН ХОРИДЖИ

…Очнувшись от своих размышлений, я увидел картинку на экране телевизора в автобусе. Очередной индийский фильм с субтитрами на фарси. Сюжет незатейливый: мускулистый красавчик сначала испепеляет взглядом своих соперников, а потом доблестно их бьет и унижает. В финале получает приз — ту самую женщину, из-за которой, как обычно, все и началось. Но кто-то из них в финале в самый неподходящий момент умирает, отравленный ядом какого-то негодяя, и всем становится обидно до слез. По-моему, однообразие сюжетов индийских фильмов способствует крепкому сну. У афганцев другое отношение — смотрят на экран, не отрываясь.

Перед перевалом Саланг мы остановились на обед. Огромный плов с куском мяса и чай — сто афгани (два доллара). Я уже привык к вниманию окружающих и меня совсем не напрягало то, как пристально пять взрослых мужчин напротив наблюдали за движением моих лицевых мышц, пока я ел плов, пил чай и курил сигарету.

Поднялись на Саланг. Высота три с чем-то тысячи метров. Автобус остановился и все пассажиры вышли. Стали хватать снег охапками, радовались, как первоклассники, и кушали его, как пирожное, в полном восторге…

…В Кабуле меня встретил молодой человек по имени Араш, друг друга Нурулло, который меня и передал ему.

Араш работает на «Би-би-си Ньюз». Ему двадцать два. Его радиорепортажи — на двух из трех афганских языков — пушту и дари. Он жил в Лондоне, учился в Штатах и где-то еще. Носит афганскую одежду только дома (удобно), на улице он в джинсах и футболке. Отлично говорит по-английски, и в компании с ним кажется, что он не из этих мест, а, скажем, родился в Нидерландах в семье иммигрантов из Ирана, и мы с ним где-нибудь в Амстердаме. Сидим, общаемся за ужином у него дома.

Этому дому на юго-востоке афганской столицы уже полсотни лет. Совсем недавно он был разрушен. Талибы ни при чем. До них полевые командиры муджахеддинов раздирали страну на части. Была гражданская война и бои шли внутри Кабула. Люди Раббани, люди Хекматиара, люди Дустума и кто-то еще воровал-стрелял по мелочи. Картина, достойная экранизации: громадное количество людей покинули город, нет еды и света, стреляют отовсюду и во всех. И так каждый день в течение двух лет. Линия фронта не смещается в какую-то сторону, потому что фронт есть, а линии нет. Всеобщее мочилово. Его дом был удобным местом для стрельбы, потому что построен на куске скалы. Муджахеддинам здесь было комфортно. Допустим, здесь укрепились парни Раббани, а напротив, за речкой по имени Кабул, в нескольких сотнях метров, парни Хекматиара. Эти стреляют в тех из «Калашниковых». Хекматиаровцы тоже не дураки — давай стрелять по дому ракетами. Ни потолков, ни окон не осталось. Потом, когда пришли талибы, для которых что Раббани, что Хекматиар, все равно враги, все эти ребята убежали в Пакистан и все имущество, которое оставалось в доме, окончательно украли. Повезло, что хоть стены остались — потому-то дом и отстроен снова.

В условиях, когда каждый каждого мочит в сортире, а сортир вырос до размеров всей страны, как раз и появились талибы. Крутая идеология — ислам в жесточайшей интерпретации — мало кому нравилась. Араш говорит, что талибы были очень жестоки, и особенно недолюбливали кабульцев. Мол, слишком образованные и слишком много думают о себе. Зажрались как москвичи, в общем, пора поставить их на место. Но люди так устали от гражданской войны, что жуткие талибы на фоне отморозков-бандитов предстали освободителями. До посещения Афганистана я недоумевал: как же так получилось, что никому не известные талибы смогли к 2001 году захватить 90 % территории страны? Очень просто — они принесли хоть какой-то порядок. Своеобразный.

На центральном стадионе, где Араш с пацанами играл в футбол, талибы проводили показательные казни. Ворам и взяточникам отрубали пальцы и кисти. Убийц расстреливали. Кровь лилась рекой. Все школы превратили в медресе. Изменили школьную программу: побольше ислама, поменьше либеральных штучек вроде музыки, истории и иностранных языков. Женщин разогнали по домам. Тех мужиков, у кого борода слишком короткая — в тюрьму, пока не отрастет. Короче, было прикольно.

Впрочем, сейчас тоже прикольно, только по-другому. Однажды мы с Арашем поехали на кладбище. Он хотел сделать радиорепортаж с одним мужиком, который зарабатывает копанием ям для могил. Так вот, по его словам, его доход в среднем — пятьдесят афгани в день (один доллар), а хлеб стоит десять афгани за лепешку. То есть, не получается толком накормить семью. А ведь еще надо платить за жилье и прочее. Потому-то Кабул — самый опасный город страны, из-за всеобщей нищеты.

Двоюродный брат Араша работает в полиции двадцать два года. Он какой-то советник какого-то генерала, юрист. В четыре часа работа заканчивается, он кладет свою форму в офисный сейф и надеваеттрадиционную одежду. Светиться на улице в полицейской форме — опасно. После основной работы советник генерала подрабатывает таксистом. Я обратил внимание, что когда мы едем домой, мы всегда делаем две пересадки на такси, так, чтобы никто из случайных людей не узнал, откуда мы и куда.

Когда Араш об этом рассказал, я почувствовал себя очень дискомфортно. Еще он сказал, что никто из соседей не знает, что он работает в «Би-би-си». Узнают, что работает на врагов-британцев — могут быть проблемы. Я подумал, что мое присутствие тоже несет для семьи Араша какой-то риск. И, конечно, для меня самого. В данном отрезке путешествия я испытывал больше напряжения, чем удовольствия. Не хотелось напрягаться и шифроваться. Впрочем, завтра утром я еду обратно в Таджикистан. По сравнению с Афганистаном там — цивилизация. Почти Европа…