Эдвард Чупак - Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

• Название: Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
• Автор: Эдвард Чупак
• Издательство: АСТ
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066280-7

Книга «Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ» приведет в восторг поклонников легендарного «Острова Сокровищ», которые мечтают снова встретиться с героями Стивенсона и узнать, что осталось «за кадром» его повествования. Предыстория любимых персонажей — и их новые приключения. Правда о том, кто и когда зарыл на острове Сокровищ «пиастры капитана Флинта», путь к которым указан на карте Билли Бонса. Вкусный пиратский колорит, острый сюжет и незабываемый главный герой — Одноногий Джон Сильвер, самый прославленный и обаятельный образ «джентльмена удачи» в мировой литературе!

---

Потом, есть численный код, вырезанный на надгробии:

1-1-4-4-5-7-9-12-14-14-4-15-18-18-19-19

Есть надпись кровью на первой странице Библии: «Кровь».

Есть шифровальный круг — милостью влаги, луны и капустного рассола, — который был бесполезен до тех пор, пока я не отыскал его близнеца.

Еще я упоминал о том, что получилось, когда мы совместили эти два круга.

«And Last Icon» — «И последняя икона».

Да, в той черной Библии была еще одна загадка, которую Эдвард почти замазал чернилами. Я как-то писал о клочке с именем Евангелины, написанным его рукой. Кое-как я ухитрился прочесть то, что было написано в книге: слова о царице Есфирь.

«Дело же было исследовано и найдено верным, и их обоих повесили на дереве. И было вписано о благодеянии Марходея в книгу дневных записей у царя».

Итак, у нас еще есть царь с царицей, следствие и книга. Царь или царица означают богатство. Библия сойдет за книгу. А следствие попахивает инквизицией. Снова Испания. По крайней мере, тогда мне казалось именно так. Что можно выжать из фразы «повесили на дереве»? Я еще этого не знал, но предположил, что на том дереве могли расти и другие отгадки и пришла пора собирать урожай.

Стих казался мне вполне обоснованным: не собирался ли я навестить винный погреб дона Хорхе и забрать его сокровища? Эдвард тоже об этом знал, потому и страницу выбрал не случайно. Могло быть и так, что он нашел какую-то разгадку и утаил ее или пытался пустить меня по ложному следу. А может, разгадка относилась к другому шифру, которого я еще не нашел? Хотя Эдвард мог написать имя Евангелины без всякого повода, просто так. Я не знал, за что уцепиться. И это, возможно, тоже было частью его плана.

И, наконец, последний ключ: «Audacibus annue coeptis». Пройдоха предлагал нам начать все с начала.

Вот опять сюда спускается Маллет, неотвратимый, как чума. Эти шаги я ни с чьими не спутаю.

— Я нашел ответ, — выпалил он, чуть только у строился у меня под дверью. Я почувствовал, как корабль накренился под его тяжестью. — К шараде про икону. Я ее разгадал.

— С помощью капитана, не иначе.

— А вот и нет! Он спросил, не вижу ли я берегов среди этих букв. Я, как ни смотрел, не мог углядеть ни порта, ни гавани и спросил, каким крошечным должен быть берег и какими козявками люди на той земле.

— Ну ты и олух.

— Потом капитан сказал, что остров — это тоже земля. Я стал смотреть на те буквы, пока не свалился в обморок. А перед тем как упасть, мне померещилось, будто он парит над пергаментом. Остров.

— Стало быть, ты кильнулся?

— Только на секунду. Я сразу же встал. Капитан объяснил, что слово «остров» можно составить из букв. Получилось «Island[5] Atcon», и я только больше запутался.

— Не мудрено. Капитан не выпорол тебя за глупость?

— Он никогда меня не порол.

— Оно и видно.

— Он спросил, не встречал ли я на острове животных. Я решил, что он издевается или спятил, а потом я постепенно прочел это слово, Капитану даже не пришлось мне показывать: я увидел кошку. И все встало на место. Там ведь написано «On Cat[6] Island», верно? «На острове Кэт»?

— Не скажу.

— Так нечестно!

— Может, ты прав, а может, и нет. А что, капитан тебе не сказал?

— Он лишь засмеялся.

— Я бы тоже смеялся.

— Значит, правильно?

— Не скажу.

— Тогда я не играю! — выпалил Маллет и ударил кулаком в дверь. Правда, та почти не отозвалась.

Боюсь, у мальчишки в жилах не кровь, а неизвестно что. Долг зовет, друг мой. Мы должны вдохнуть в Маллета жизнь, как пара кузнечных мехов. У нас высокие обязательства перед этими недорослями. Я воспитаю твоего олуха, вложу ему в голову новый ответ, прежде чем мы доберемся до Испании, но пока нам еще предстоит путешествие по Лондону. Твой юнга, конечно, дуб дубом, но это твой дуб. Всегда успеется пустить его на растопку, окажись он непригодным к чему-то иному.

* * *

Снова я задремал. И все из-за лихорадки.

Что нынче за день и каков наш курс? Маллет не знает. Он перестал отзываться. Его нет. Я спросил, не Кале ли мы проходим. Как мы шинковали французов в свое время! Должно быть, я его спугнул. А может, ты отозвал его прочь — поискать лучшего яда.

* * *

Корабль делает поворот. Мы в Атлантике. Уже, так скоро. Ко мне в каюту пробралась сырость. Океан снова стал зеленым.

Где же Бонс?

Теперь я вспомнил.

Помнишь, как я лечил тебя от хворей? Их, кстати, было немало, включая трясучку, — я и с ней справился с помощью рыбьего жира и бренди. Но сейчас мои заслуги не в счет. Черный Джон страдал тем же, но не позволял мне поить его чем бы то ни было. Бонс давал ему ром и трутовый порошок. Они хороши от чесотки, но не от трясучки, и капитан начал лысеть. Это преподало ему и его волосам урок — будут знать, как лечиться у кого попало. Наконец Черный Джон изъявил желание обратиться ко мне. Я приготовил чесночно-лимонный отвар — до того горячий, что мог бы ошпарить кишки, и велел тебе лить его в капитанскую глотку. Тебя, помню, это позабавило. Капитан свалился кверху килем, но утром стоял на палубе, как и положено моряку.

Тебя я тоже поставил на ноги, когда ты маялся с нарывом у индийских берегов. Помнишь примочки из соли и табака? То-то. Я всегда о тебе заботился. А ты решил устроить мне встречу с петлей. От петли-то как раз нет лекарства.

Я даже избавил тебя от вшей — обмазал смесью рома и пороха. Вши сбежали к Кровавому Биллу и с тех пор жили счастливо у него на голове.

Чертова лихорадка.

Я устроил тебе первую ночь с женщиной.

Жар накатывает и швыряет в сон.

* * *

Запас у меня здесь основательный, всякой еды и питья в достатке. Когда я был нищим мальчишкой, мне было все равно, чем подкрепляться. Я ел все, что давали, а если не давали, искал объедки на улицах — жить-то хотелось. Иногда ел даже нечистых тварей. Многие из моих погодков умерли с голоду: кто от лихорадки, такой, какая сейчас у меня; кто замерз насмерть; кого-то собаки загрызли, а кто просто умер всем назло.

Я их не виню.

Злость. Запомни это слово.

Детьми мы дрались за гнилое яблоко, за шелуху. Любой из нас был готов обокрасть соседа, если тому перепала хлебная корка. Слепой Том иногда подбрасывал нам кусок-другой. Это он научил нас собирать дождевую воду в платок. В Бристоле никогда не умрешь от жажды, если платок при тебе.

Мы, сколько ни бились, так и не поняли, где Том прячет свои медяки. Он говорил, что глотает их. Среди нас был попрошайка Виргил, который думал, что если разрезать Тома пополам, медяки посыплются из него, как из битого горшка. Этот Виргил однажды бросился на Тома с тупым ножом. Я поймал дурака за ноги. Виргил грохнулся, да так, что расколол себе череп и спустя несколько дней помер.

Том в благодарность за то, что я уберег его от Виргил а и тупого ножа, с тех пор подбрасывал мне монету-другую. Тому нравилась моя компания, готовность защищать от Виргилов мира сего. Он мне доверял.

Неужто я снова уснул?

Том учил меня спать с открытыми глазами. Я бы освоил это умение, если бы мне было дело до ворон, которые кружат в небе по ночам.

Кое-кто шепнул мне, что Том накопил целое состояние в медяках. Я обшарил каждую трещину во всех домах и проулках, где он бывал, но так ничего и не нашел.

* * *

Меня ни за что не повесят. После того как я открою им твой секрет, твою последнюю тайну.

Здесь недостает свежего воздуха, но солнце, луна и звезды пока со мной. Я все перенес на бумагу.

Жар валит с ног.

Больше я не усну. Не позволю тебе убить меня во сне.

Это мой корабль. Он бороздит мой океан. Мой, запомни. Есть множество разных законов и поправок, сводов и статей. Есть тайный совет. Есть верховный суд. Есть плети, есть пистолеты. Есть шпаги и сабли. Выбирай, как ты хочешь умереть.

Да, мы ведь уже в Атлантике. Немудрено, что жар возвращается. Том, бывало, клал мне на лоб мокрую тряпицу, когда меня лихорадило. Он заботился о своих поводырях.

* * *

Уверен, луна появилась на небе первой. Раньше звезд, даже раньше солнца. Мир был бледен и сер, друг мой. Вот почему лев возлегал рядом с агнцем и не ел его — он попросту не видел своего ужина. Люди натыкались друг на друга и не знали, куда податься в воскресный день, так как во всем мире царила сумятица. Женщины невесть зачем рядились в длинные платья и брали зонтики. Кругом все смешалось. Дети хныкали от голода, и негде было купить леденец, чтобы заставить их умолкнуть. Мир был темен. Люди не видели отличий между добром и злом и, соответственно, не умели осуждать. А без суда не бывает спасения.

Луна порождает приливы. Где приливы, там корабли. А где корабли, там и моряки. Где моряки, там и сухопутные крысы, добро и зло, спасение и погибель. Ты думаешь, что не мне рассуждать о спасении. С этим можно поспорить. Кому, как не грешникам, о нем рассуждать? Только мы знаем, чего лишены. Можем дать за него медный грош.