Павел Вяземский - Письма и записки Оммер де Гелль

• Название: Письма и записки Оммер де Гелль
• Автор: Павел Вяземский
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-01336-6

«Письма и записки Оммер де Гелль», якобы принадлежащие французской писательнице Адель Омер де Гедль (1817–1871), «перевод» которых был впервые опубликован в 1933 году, в действительности являются весьма умелой и не лишённой живого интереса литературной мистификацией сына поэта, критика и мемуариста кн. П.А.Вяземского Павла Петровича Вяземского (1820–1888), известного историка литературы и археографа. В записках наряду с описанием кавказских и крымских впечатлений французской путешественницы упоминается имя М.Ю.Лермонтова, что и придавало им характер скандальной сенсационности, развеянной советскими исследователями в середине 30-х годов нашего века.

(Из аннотации к изданию)

---

Порт Севастополя, такой богатый относительно наружного вида и безопасности бухт, имеет, однако же, большое неудобство: вода в нем кишит разными червями, которые точат обшивные доски кораблей и часто делают их негодными к службе через два или три года. Чтобы устранить это неудобство, против которого искусство бессильно, правительство решилось снабдить бассейны дока пресною водою и, ввиду этого, придумало отвести маленькую речку (Черная река), которая и наполнила главный рейд. В 1841 году три водопровода и два тоннеля, сооруженные из мела и принадлежащие этой же канализации, были почти окончены, но в то же время инженеры жестоко разочаровались, так как оказалось, что тинистые воды Черной реки и наносили в Севастопольский порт червей, от которых хотели избавиться.

Что касается до Артиллерийской бухты, которая служит границею города с западной его стороны, и такой же Киленбак, самой восточной из всех, природа и для них была так же щедра, как и для двух первых, но мы не будем более о них упоминать.

Итак, рассказав о различных портах, гидравлические работы в которых были окончены, само собою разумеется, что мы осмотрели военный флот и знаменитые укрепления, которыми русские так гордятся и считают чудом современного искусства. В 1831 году, в то время, когда июльская революция угрожала взволновать судьбы европейских держав, один лондонский журнал в статье о Черном море и южной России рассказывал, что нет ничего легче проникнуть в Севастопольский порт с несколькими хорошо вооруженными кораблями и обратить в пепел весь императорский флот. Известие английского журнала в высшей степени встревожило Государственный совет, и во время заседания его величество отдал приказ по исполнению множества работ относительно защиты входа Крымского военного порта.

Для этого воздвигли четыре новых форта, которые имели до 11 батарей. Форты «Константин» и «Александр», расположенные один с северной, другой с западной стороны Артиллерийской бухты, служат к защите большого порта и двух батарей: Адмиралтейской и Павла, предназначающихся для разгромления кораблей, которые попытались бы пробраться в Южную или же в одну из корабельных бухт. Каждая из этих батарей состоит из трех ярусов и заключает в себе от 250 до 300 пушек; эти четыре форта, существующие главным образом для защиты крепости, и в самом деле с первого взгляда кажутся грозными. Но внутренний их вид не соответствует наружному, и мы думаем, что все эти батареи, так дорого стоящие, скорее служат удивлением для простого народа в мирное время, чем наводят страх на неприятеля во время войны. Их положение гораздо выше уровня моря, и третий ярус показался нам сперва крайне неправильный. Люди, знающие дело, согласятся с нами, что эскадра, которой бы поручили завладеть портом, не особенно испугалась бы этих трех рядов артиллерийских орудий, ядра которых, направленные горизонтально, угрожали бы разве только парусам кораблей.

Равным образом и внутреннее расположение показалось нам не соответствующим правилам военной архитектуры. Каждый ярус состоит из ряда комнат, смежных между собою и посредством маленькой двери соединенных с наружною галереею, которая простирается во всю длину здания. Все эти комнаты, где происходят опыты над пушками, были до такой степени узки, доступ воздуха в них был так мал, в чем мы сами убедились, что дым от нескольких выстрелов из пушек крайне затруднял действия артиллеристов. Но самый главный недостаток, больший всех перечисленных нами, который вредил всем существовавшим работам, заключался в общей системе, принятой для постройки крепостей. Здесь непредусмотрительность правительства была так же велика, как и при постройке бассейнов дока: инженеры, воздвигая батареи в три яруса, вооруженные от 250 до 300 артиллерийских орудий, не побоялись употребить в дело как материал дурной песчаник грубой известковой земли.

Работы были исполнены с такою небрежностью, размеры сводов и стен были до такой степени сокращены, что с первого же взгляда не трудно предвидеть, что в тот момент, когда многочисленная артиллерия начнет свои действия, все эти батареи безвозвратно должны обрушиться. Попытки, сделанные со стороны форта «Константин», должны уже доказать справедливость нашего мнения. Нескольких выстрелов из пушек было достаточно, чтобы избороздить стены большими рытвинами. Последняя причина слабости, общей всем крепостям, заключается в совершенном отсутствии каких-либо средств для защиты со стороны земли. Правительство, исключительно озабоченное возможностью нападения с моря, никогда и не помышляло о легкости высадки на всем побережье со стороны Херсона.

Итак, кроме батарей, лишенных артиллерии, и рвов, сам город открыт со всех сторон и не имеет ни одного редута, который бы мог противостоять вторжению неприятеля. Мы не знаем ничего о работах, которые предполагались или приводились в исполнение с 1841 года, но во время нашего посещения нескольким тысячам человек, поддерживаемым морскою демонстрациею, не составило бы ни малейшего труда проникнуть вовнутрь крепости и сжечь флот и арсеналы порта.

Наконец, нам остается сделать оценку воинственной части Севастопольского порта, этого страшного и грозного флота, всегда готового плыть к Босфору в Константинополь. В 1841 г. наличные морские силы Черного моря были следующие:

Линейных кораблей 132-120-пушечных

««других 84 «

Фрегатов «6 60 «

Корветов «6 20 «

Бригов «10 от 10 до 20

Шкун «5

Куттеров «10

Пароходов «5

Транспортов «25

Самые большие транспорты имеют 750 тонн, самые малые — 30 тонн. Что же касается экипажа, состоящего из 14 батальонов, то он должен бы состоять из 14 000 человек войска. Но известно, что в России официальная цифра всегда далека от настоящей. Мы не думаем, что намного ошибемся, если приведем наличные силы от 6 до 8 тысяч человек.

Как все, что делается в России, так и военные корабли с первого раза поражают вас, но с трудом выдерживают серьезное испытание. После подробного описания взяточничества администрации легко можно предвидеть, какое лихоимство должно господствовать особенно в морских арсеналах. Правительство не жалеет своих денег, отдавая приказания покупать все, что есть лучшего из производимого когда-нибудь лесами и заводами; все старания правительства разбиваются о продажность и алчность чиновников. Вообще корабли сооружены также не без воровства материалов.

Мы уже назвали «Париж» как доказательство прочности русской постройки. Одна кампания скомпрометировала его благонадежность и сделала негодным к употреблению. Но мы должны также признать, что морская администрация занята не исключительно этим быстрым разрушением. После расследований, сообщенных нами, оказалось, что в общем обшивные доски кораблей состояли из ели и сосны. Всякому же известно, что этот сорт деревьев пропускает сырость в корабль, которая не соответствует условиям прочности морской постройки, хорошо исполненной.

№ 130

26 октября 1841 года

Утром мы были пробуждены ржанием и топотом лошадей. Я выглянул[86] в окно: перед крыльцом стояло тридцать казаков; одни из них были верхами, другие держали за повода оседланных лошадей. Мы догадались, что эти лошади были назначены для нас. В половине одиннадцатого Згуриев явился.

— Извините, господа, что немного опоздал, — говорил он. — Впрочем, нам придется недалеко ехать до назначенного пункта, и вы, как вижу по самовару, можете спокойно допивать чай. Мы отправимся через час. Да! кстати, я послал вам десять оседланных лошадей, они пригодятся для охотников и для зрителей. Эти лошади смирны и хорошие скакуны. Объявляю вам: на охоте ничуть не заботьтесь управлять ими, они совершенно приноровлены к охоте на кабанов. Держитесь только покрепче на седлах, чтобы при внезапных поворотах не упасть, и заботьтесь только о вашем карабине и выстреле. Наконец, вы должны будете следовать примеру казаков, повторяя те же самые маневры.

Через полчаса мы двинулись. В 15 верстах от Килии на чистом поле кое-где выглядывали мелкие кустарники и от мокроты низменного места поднимались узкие полосы камыша.

Один из казаков начал подавать Згуриеву какие-то знаки.

— Чего он хочет? — спросили мы.

— Он хочет сказать, — отвечал нам шепотом Згуриев, — что кабан вблизи, а в подобном случае необходимо молчание.

Мы подвинулись еще на полверсты вперед.

Близ кустарника тот самый казак подал нам знак остановиться, а сам, сойдя с лошади и наклонившись к земле, стал искать будто бы чего-то в траве. Он то удалялся, то приближался к нам; мы с нетерпением ждали, чем все это кончится. После недолгих поисков казак остановился подле кустарника и радостно подбросил фуражку вверх.

— Есть кабан! — шепнул нам Згуриев.

— Ну что? — прибавил он, обращаясь к казаку.