Григорий Карев - Твой сын, Одесса

• Название: Твой сын, Одесса
• Автор: Григорий Карев
• Издательство: Маяк
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-7760-0162-5

В основе героической повести события, происходившие в Одессе в годы Великой Отечественной войны. Книга рассказывает об обороне города, борьбе одесского подполья. Она написана на документальной основе.

В центре произведения — герои-партизаны, комсомолец Яша Гордиенко, разведчик и связной, чекист В. А. Молодцов-Бадаев, руководитель отряда одесских партизан, и многие другие — люди мужественные, несгибаемой воли, до последней капли крови преданные советской Родине.

---

А если заметят, придется снова пускать в ход Фимкин документ.

Но его заметили.

— Эй, парень! — окликнули его по-русски. — Топай сюда, господа патрульные ночным пропуском интересуются.

Случилось самое худшее. Его заметил комбинированный патруль, в который, кроме румынских солдат, входил и полицейский из местных предателей. Эта гадина могла узнать в лицо Яшу или, того хуже знать по полицейскому участку Николая Бакова, на имя которого выдан документ. Нет, к такому патрулю лучше не попадаться — сам погибнешь и Фимку завалишь. Как назло, снег прекратился, сквозь поредевшую пелену туч пробился жиденький свет луны. Яша быстро окинул взглядом улицу. До угла Ришельевской было шагов семьдесят: если быстро побежать, можно скрыться за углом раньше, чем патрульные успеют снять с плеч автоматы и дать очередь.

— Стой! Стай, стай! — послышалась русская и румынская ругань. Автоматная очередь распорола тишину ночи.

Пробежав метров сто, Яша на секунду остановился возле парадной двери старенького двухэтажного дома, уныло тянувшегося по меньшей мере на полквартала. Здесь когда-то жила вдовая тетка Миши Куртича, друзья частенько собирались в ее просторной комнате, чтобы вместе готовить уроки. Миша никогда не заставлял тетку спускаться со второго этажа открывать дверь. Он вставлял в щель под отставшей филенкой лезвие перочинного ножа и ловко отодвигал задвижку. Пока Яша доставал нож из брючного кармана и шарил в темноте лезвием, отыскивая щель, патруль уже выскочил из-за угла. Яша еле успел захлопнуть за собой дверь, как раздалась автоматная очередь и по двери чиркнуло несколько пуль. Он закрыл дверь на железную задвижку и одним махом взлетел на площадку второго этажа. Двери всех квартир оказались запертыми, а внизу в парадную уже грохали тяжелые приклады. Дом проснулся, в квартирах послышались растерянные голоса, их перекрыл истошный женский вопль, залился душераздирающим плачем младенец.

Яша вспомнил: в конце коридора был люк на чердак, где хозяйки сушили белье. Там всегда торчала деревянная приставная лестница. Спотыкаясь в темноте о брошенную в беспорядке домашнюю рухлядь, Яша побежал по коридору. Лесенка оказалась на месте. Яша выбрался на чердак, втащил за собой лесенку и привалил ею деревянную крышку люка.

Он шел, спотыкаясь о ящики, натыкаясь лицом на натянутые бельевые веревки, бормоча ругательства, шаря в воздухе руками. Чердак был бесконечный, и он уже отчаялся выбраться, когда холодный ветер хлестнул его по лицу и Яша заметил рядом сереющее в темноте слуховое окно Он выбрался на крышу и чуть было не соскользнул по заснеженной черепице вниз, но уперся ногами в желоб. Было темно и тихо — Яше показалось, что к ушам приложили морские раковины, в них стоял непрерывный и ровный шум моря. Он полежал неподвижно, пока не почувствовал, что снова пошел снег, снежинки лижут ему лицо, а руки закоченели. Яша потрогал копирку в кармане пиджака и вздохнул: надо как можно скорее добраться в Нерубайское. Он осторожно выдвинул правую ногу за желоб. Пустота. Взглянуть вниз он не решился. Нащупал водосточную трубу. Нашел ногой закраину. Скользнул вниз. Очутившись на земле, замер, всматриваясь в темноту и прислушиваясь к ночи. Белые бинты снега на строениях помогли ему рассмотреть полуразвалившуюся стенку забора. Перемахнув через нее, он оказался во втором просторном дворе с верандами, с беседками, обвитыми голыми лозами винограда.

На Малой Арнаутской Яша снова оглянулся, прислушался. С Ришельевской доносились тревожные свистки, глухой шум. «Наверное, там патрули в квартирах все вверх дном поднимают, — подумал Яша. — А мне бы вот только эти несколько кварталов проскочить — и поминай как звали». За Нежинской до самой Слободки каждый проходной двор, каждая подворотня были ему знакомы, как страницы учебника геометрии. Он свернул на Екатерининскую, потом на Базарную. Он крался от дома к дому, прижимаясь к подворотням, стараясь, чтобы снег не скрипел под ногами.

Перейдя темный, заросший колючими акациями Александровский проспект, Яша внезапно встал, как вкопанный, затаил дыхание, прислушался. Кто-то сзади шлепал по мокрому снегу. Яша пригнулся, пристально всмотрелся туда, в темноту. Крадучись от угла к углу, прячась за деревьями, перебегая от одного к другому, двигалась какая-то тень. «Слежка! — сообразил он. — Так, чего доброго, хвост притащу в Нерубайское…» Но свернуть Яше уже было некуда — по сторонам, до самой Преображенской, сплошными стенами угрюмо громоздились наглухо закрытые дома. Яша знал, что многие не спят за этими стенами. Даже лежа в кроватях и смежив веки, люди не забывали о войне и оккупации. Те, которые успели выползти на белый свет при «новом режиме» и занялись спекуляцией или пошли к оккупантам на службу, мучились мыслями о том, что судьба еще может повернуться по-разному, что их благоденствие может оказаться кратковременным, и красные, чего доброго, вернутся в Одессу. Другие барахтались в своих сновидениях, как бычки среди морских зарослей, где их каждую секунду подстерегал то рыболовный крючок, то прожорливый хищник. Были и такие, что лежали с открытыми глазами, стерегли малейший звук, сжимали кулаки, готовились к бою… Но ни к тем, ни к другим, ни к третьим Яша не мог сейчас постучаться и попросить о помощи: не скажешь же первому открывшему тебе дверь, что ты спешишь в катакомбы, что синяя, покрытая бледным узором литерных отпечатков копирка должна быть немедля доставлена Бадаеву.

Яша прибавил шаг. Преследователь тоже понял, что Яше деться некуда и пошел открыто и быстро, гулко печатая шаг по тротуару. Когда Яша пересекал Преображенскую, шпик скомандовал:

— Стой!

А когда Яша, ничего не ответив, бросился бежать, он что-то закричал по-румынски.

Из укрытия у собора, что возвышался чуть в сторонке от перекрестка, на перехват Яше выскочили двое и тоже закричали:

— Стай!

— Хальт!

В ночной тишине гулко зацокали кованые каблуки.

Яша уже проскочил Преображенскую. Если удастся пробежать метров триста по Базарной, там очень темно, там до Нежинской рукой подать…

Он мчался, подгоняемый злобными окриками. Они не стреляли, очевидно, решив взять его живым. «Ну, дулю с маком! — подумал Яша. — Уж бегать-то я умею получше вас!» Вдруг в конце улицы показалось что-то темное. Яша даже остановился от неожиданности: навстречу ему шло трое. Конечно же, патруль. Патруль, несущий ему смерть. А может, этот патруль еще не заметил его? Яша кинулся в подворотню, надеясь снова улизнуть проходными дворами. С разбегу всем телом ударил в ворота. Заперты, деваться некуда, все равно поймают. Надо во что бы то ни стало уничтожить удостоверение Бакова! Иначе — пропал Фимка!

Яша кинулся в соседнюю подворотню, на бегу разрывая бумажку. Сперва хотел разбросать кусочки бумаги по улице, но потом решительно высыпал их себе в рот. Во рту пересохло от бега и волнения, бумага не лезла в глотку. Сзади все ближе стучали сапоги, а те, что шли навстречу, тоже заметили Яшу и побежали к нему. «Еще надо уничтожить копирку», — решил Яша. Второпях он никак не мог попасть рукой во внутренний карман.

Вдруг передний из бежавших навстречу крикнул:

— Беги, Яшко! Мы их задержим! — и, выставив вперед руку, выстрелил.

Пуля прожужжала над головой. Преследователи разом остановились. Яша подбежал к стрелявшему и узнал брата.

— Беги! — снова крикнул Алексей и, еще раз выстрелив, кинулся с середины улицы к одиноко стоявшей акации. Те, что бежали с ним, тоже метнулись в стороны.

Яша понял: Алексей со своей группой шел ему навстречу. Он рванулся и побежал, стараясь держаться поближе к домам, потом свернул направо, потом налево. Усталости как не было. Он словно летел по воздуху. А сзади, отдаваясь эхом в пустынных улицах, хлопали пистолетные выстрелы и сухо трещали автоматные очереди. На повороте Яша поскользнулся на мокром снегу и упал, а когда поднялся, весь заляпанный грязью, судорожно захохотал.

Там, сзади, в полуночи все еще гремели выстрелы.

10. В катакомбах

Как ни просился Яша остаться в катакомбах, Бадаев не разрешил. Даже не позволил принять участие в нападении на люкс-поезд.

— Этим займется подрывная группа, — нарочито спокойно, рассматривая собственные ладони, сказал Владимир Александрович.

Взрывать люкс-поезд на перегоне между станциями Дачная и Застава было поручено командиру первого отделения Ивану Ивановичу Иванову. Бывший судовой механик, он в начале войны прошел специальные курсы подрывников, и теперь катакомбисты в шутку звали его флагманским минером. С ним шли парторг отряда, бывший председатель колхоза Константин Зелинский, хорошо знавший местность, и связная Тамара Большая.

— Я не хуже Тамары могу… — запальчиво начал было Яша, но Бадаев недовольно прищурил глаза, и Яша сбавил тон: — Дядя Володя, ну, дайте же весло по руке.