Николай Шундик - На Севере дальнем

• Название: На Севере дальнем
• Автор: Николай Шундик
• Жанр: Детская проза

---

Но не успел Петя заикнуться об этом, как Виктор Сергее­вич строго отрезал:

— И не думай! Если ты хоть немного полярник, то посмот­ри на небо. Видишь черные тучи на горизонте? Скоро будет пурга.

От этих слов Пете стало страшно за судьбу Чочоя. Он по­дошел к Кэукаю, невесело гладившему собак-передовиков, и почему-то тихо, словно боясь кого-то разбудить, сказал:

— Недоглядели мы за Чочоем... И Очера нет. Он быстро нашел бы своего хозяина.

— Очера Тынэт забрал в свою упряжку, — так же тихо ответил Кэукай.

А Чочой тем временем все скользил и скользил по накатан­ной дороге в сторону поселка Коочмын. «Надо спасти Соню, надо сказать ее отцу, что она больна», — подгонял он себя.

Порой у мальчика появлялась мысль, что он поступил пло­хо, ничего не сказав друзьям о своем решении.

— А не вернуться ли назад? — вслух спросил он себя и испугался собственного голоса, как-то одиноко прозвучавшего в ночной тишине.

«А что, если я заблужусь? — вдруг пришла в голову Чочоя еще одна тревожная мысль, но он тут же поспешил отогнать ее прочь. — Зачем заблужусь? Как так заблу­жусь? Я три раза ходил с Петей и Кэукаем по этой дороге. А разве мало я ходил за оленями мистера Кэмби? Ого! Я в таких местах бывал на Аляске, что волк и тот заблудиться мог бы».

Как ни ободрял себя Чочой, а на душе у него становилось все тревожнее. Он пугливо осматривался вокруг, и движения его становились все нерешительнее.

Из-за сопок выкатилась полная, светлая луна. Накатанная нартами дорога мерцала густо рассыпанными зеленоватыми искрами. Гулко потрескивал лед, покрывший тундровые озе­ра, лагуну. Визгливо поскрипывали лыжи, и жалобный звук этот подхлестывал Чочоя. Причудливое нагромождение ледя­ных торосов, залитых лунным светом, казалось, хранило в се­бе что-то таинственное и враждебное.

Чочой нет-нет да и поглядывал в море и порой вздраги­вал, принимая ледяную глыбу за притаившегося полярного медведя. Ничем не нарушаемая тишина угнетала мальчика. Ему казалось, что вот-вот тишину потрясет страшный рев го­лодного зверя.

А мороз все крепчал. Опушка малахая и брови Чочоя за­индевели. Навстречу мальчику дохнул легкий порыв ветра. Но Чочой повертел головой, не выдерживая яростного ожога, прижал голую руку к подбородку, будто уколотому тончайши­ми раскаленными иголками. Томимый недобрым предчувстви­ем, он несколько замедлил свой бег на лыжах. «А что, если пурга начнется?» — пришло ему на ум. И снова перед его глазами встало лицо Сони. И, точно назло ему, навстречу про­несся сильный порыв ветра. В лицо Чочою безжалостно уда­рил колючий снег. Снежная долина словно задышала, заколе­балась волнами бесконечных лент позёмки.

Чочой растерянно огляделся вокруг. Видимость резко ухудшилась.

— А Соня? Как же Соня?! — в отчаянии закричал Чочой и, наклонившись вперед, упрямо тронулся в путь.

Но, словно взбешенный дерзостью мальчика, ветер ураган­ной силы ударил ему в грудь и опрокинул навзничь. Прикры­вая рукавом иссеченное до крови колючим снегом лицо, Чо­чой с трудом выровнял неловко подвернутую ногу, встал на колени и, втянув голову в плечи, застыл на месте. «Что же делать? — с испугом подумал он и сам себе ответил: — Надо пробираться в сторону моря. Может, там, в ледяных торосах, найду пещеру».

Пурга усиливалась. Спотыкаясь о выраставшие под нога­ми сугробы, мальчик наугад пробирался к морю.

...Стукнувшись головой о что-то твердое, Чочой протянул вперед руки и почувствовал перед собой стену. Он сделал шаг влево, неожиданно скользнул куда-то вниз и сразу очутился в относительном затишье. Чочой прислонился спиной к какой- то опоре и почувствовал, что она подалась вперед, словно от­крывающаяся дверь. «Землянка! — обрадовался было маль­чик. — Да-да, когда еще не было снега, здесь я видел зем­лянку!»

С трудом отворил Чочой дверь землянки. Не сразу решил­ся переступить порог. «Труслив, как заяц!» — посмеялся он над собой.

Вытряхнув снег из одежды, Чочой нащупал в углу землян­ки что-то мягкое, сел и задумался, прислушиваясь к разного­лосым звукам пурги. А пурга бесновалась. В неумолкающем, словно идущем откуда-то из-под земли гуле слышались прон­зительные высвистывания, таинственные шорохи, тяжелые вздохи.

Исчезнувший было страх появился снова.

Мысли Чочоя сейчас словно подхватил бушующий ветер, разорвал в клочья и теперь бросал, бросал в разные стороны беспорядочно, бестолково.

Наконец внимание его сосредоточилось все на том же, из- за чего он бесстрашно двинулся в путь: «Соня! Там лежит больная Соня, а отец ее не сможет уже сегодня прийти к ней на помощь!..»

Так и сидел Чочой наедине со своим горем, окончательно потеряв ощущение времени.

ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ НАХОДКА

Тавыль по-прежнему был один в своем неуютном пологе. Отец его вместе с охотниками находился где-то на охотничьих участках.

Уснуть мальчик не мог — перед его глазами маячила ху­денькая фигурка Чочоя.

«Почему я не побежал за ним? Почему не остановил его? Почему людей не позвал?» — укорял себя Тавыль, с тревогой прислушиваясь к жалобному скрипу остова яранги, сотрясае­мого ураганным ветром. На миг представив себе, как Чочой лежит сейчас где-нибудь под снегом, он зябко поежился, плотнее закутался в кухлянку, тяжело задумался.

Мучительно долго тянулось время. Жирник догорал. Та­выль, еще и еще раз в задумчивости перелистав книгу сказок, отложил ее в сторону.

И вдруг в яранге послышались шаги.

«Отец приехал! — встрепенулся Тавыль. — Может, и остальные охотники вернулись...»

Через минуту действительно в полог просунулась голова Экэчо.

— Одевайся, распряги собак! — сердито сказал он и сно­ва скрылся.

Послышалось хлопанье снеговыбивалки. Тавыль бросился к отцу.

— А другие охотники приехали? Или только ты один? — спросил он, едва скрывая волнение.

—А тебе зачем знать это? — недовольно отозвался Экэчо и, немного помолчав, добавил: — Тынэт там к своей учитель­нице проехал. Совсем из ума парень выжил: не расстается с книжками, с ними и в землянке охотничьей возится, за каким-то заданием прямо в пургу поехал...

Тавыль не стал дальше слушать отца. Одевшись потеплее, он вышел к собакам.

«Пешком до дома Тынэта не пройти, на собаках поеду», — подумал мальчик, с трудом удерживаясь на ногах.

Усталые собаки не хотели идти. Тавыль подошел к передо­викам, оттер голой рукой их заснеженные морды. Редко виде­вшие ласку собаки ободрились, тронули нарту. Тавыль крепко вцепился в баран нарты, больше всего боясь перевернуться, упустить собак.

К великому огорчению Тавыля, Тынэта дома не оказалось. Вспомнив, что отец говорил о каком-то задании, которое комс­орг собирался получить у учительницы, Тавыль поспешил к квартире Нины Ивановны.

Тынэт действительно был там. Одетый в кухлянку, он бы­стро пил чай, явно куда-то торопясь.

И Нина Ивановна и комсорг удивились появлению Та­выля.

— Тынэт, у тебя в упряжке Очер! Поезжай скорее по до­роге в сторону поселка Коочмын! Скорее отправляйся искать Чочоя!.. — Не в силах отдышаться, объяснил Тавыль причину своего прихода.

Нина Ивановна быстро подбежала к мальчику, как могла сбила руками с его одежды снег, крепко прижала к себе.

— Сейчас, сейчас, Тавыль, Тынэт поедет искать Чочоя, — сказала она и украдкой вытерла слезы.

— Так вот, ты прямо по дороге в Коочмын поезжай, — снова заговорил Тавыль. — Очер пусть передовиком пойдет, Очера слушайся...

— Хорошо, Тавыль, я так делать буду, как ты совету­ешь, — вполне серьезно сказал Тынэт и, встав из-за стола, бы­стро начал собираться в дорогу.

— Завязывай малахай, — обратился он к мальчику, — вместе до твоей яранги доедем.

— Так ты уж постарайся, Тынэт... — умоляюще попросила Нина Ивановна. — Мне так страшно за Чочоя!..

— Не волнуйся! Зачем волноваться, Нина? — ответил Ты­нэт. — Я все сугробы переверпу, все торосы обшарю, а Чочоя найду. Слышишь, найду!

— Ну-ну, иди, иди! — засмеялась сквозь слезы Нина Ива­новна.

...Чочой не знал, сколько времени уже просидел в землян­ке. Его одолевал сон. Но мальчик старался во что бы то ни стало бодрствовать: у него было такое ощущение, что его мо­гут застигнуть врасплох таинственные враждебные силы.

Иногда Чочой вставал и топтался на месте или, расставив в темноте руки, делал несколько шагов по землянке. Времена­ми на него нападал безотчетный страх. Тогда он забивался в угол и все смотрел и смотрел в темноту широко раскрытыми глазами, прислушиваясь к гулкому стуку собственного сердца.

И вдруг до слуха Чочоя донеслось глухое ворчание. Маль­чик вздрогнул и, казалось, прирос к стене. Но вот ворчание по­вторилось, а затем послышался лай собаки. Чочой вскочил с места. Он слишком хорошо, как голос самого близкого чело­века, знал этот лай.