Николай Шундик - На Севере дальнем

• Название: На Севере дальнем
• Автор: Николай Шундик
• Жанр: Детская проза

---

— Эй, Эттай, хочешь, я тебе похлопаю торбазами? — и принялся хлопать подошвой о подошву, ухватившись руками за носки торбазов.

Эттай не обижался. Он встал и шутливо принялся изобра­жать изрядно помятого человека, со стоном хватаясь то за один, то за другой бок, припадая то на левую, то на правую ногу. Это вызвало новый взрыв смеха.

А костры счастливого праздника разгорались все ярче и ярче.

ТАК МНОГО ЧУДЕСНОГО!

Что значит учиться, об этом Чочой больше не спрашивал. Школьная жизнь полностью захватила его. Он уже не боялся учителей, длинных коридоров школы, ее бесчисленных дверей, классов, комнат, в которых, как ему сначала казалось, очень легко заблудиться. Он уже не стоял на перемене, плотно при­жавшись к стене, а бегал, прыгал, кричал вместе со своими товарищами, и ему казалось, что нет на свете человека счаст­ливее его.

Насколько шаловлив был Чочой на перемене, настолько серьезным он становился на уроке. Будучи значительно стар­ше своих одноклассников, он хмуро поглядывал на шалунов, сердился, когда на уроке приставали к нему с посторонними разговорами. Соня в таких случаях защищала его:

— Не трогайте Чочоя! Видите, он никак не поймет, как по слогам читать.

А чтение действительно плохо давалось Чочою. Он уже давно научился разбивать слова на слоги, выделять в слогах тот или иной звук на слух, но, как только доходило до чтения целых слов, он чувствовал себя беспомощным. Часто Нина Ивановна оставляла Чочоя после уроков и терпеливо учила его чтению по разрезной азбуке, по букварю.

И вот вышло так, что на одном из уроков Чочой вдруг со­вершенно свободно стал читать по слогам. Прочитав без за­труднения слово, другое, а затем целое предложение, он выбе­жал из-за парты на середину класса и, указывая пальцем на букварь, сказал громко, так, как это может сказать человек, проникнувший после долгих трудов в глубокую тайну непо­нятного ему явления:

— Бумага говорит! Без голоса, а все равно как человек говорит! Вот послушайте!..

И, старательно выговаривая каждый слог, он прочел все, что оказалось у него перед глазами на двух раскрытых стра­ницах букваря.

Нина Ивановна сдержанно улыбнулась и сказала:

— Ты правильно понял: букварь, если его уметь читать, может, как человек, много рассказать интересного.

В этот день Чочой долго не расставался с букварем. Те­перь его внимание привлекали не только картинки. Стара­тельно выговаривая каждый слог, он вчитывался в знакомые ему чукотские слова, в целые предложения и досадливо хму­рился, если понимал не сразу.

— А я-то думал, что это просто черточки, словно мышь по снегу побегала, — вспоминал он свое первое знакомство с бук­варем.

Когда вернулся домой Кэукай, у которого в тот день было на два урока больше, Чочой соскочил со своего места с бук­варем в руках и закричал:

— Послушай, Кэукай, хорошо послушай! Рэ-тэм, ка-ат, ры-тын, рыр-кы! Ко-ро ры-тын[25]...

— Ай, как здорово! Ты скоро меня догонишь! — с искрен­ним восхищением сказал Кэукай и заглянул в букварь, как бы желая удостовериться, действительно ли там написаны те сло­ва, какие произнес его брат.

На второй день Чочой с нетерпением ждал, когда же по­просят его почитать. Наконец, не выдержав, он сказал вполго­лоса проходившей мимо него учительнице:

— Я сильно хочу почитать! Много-много раз я прочитал эти слова, даже наоборот, справа налево, научился читать, только что-то совсем непонятное получается.

Ученики прыснули со смеху. Улыбнулась и Нина Ива­новна.

— Сейчас, Чочой, ты будешь слова на новой странице чи­тать. Только больше справа налево никогда не читай, так не полагается, — сказала она.

Усвоив на уроке новый звук-букву, класс приступил к чте­нию следующей страницы в букваре. И тут Нина Ивановна попросила Чочоя сначала сложить из разрезной азбуки, а по­том прочесть совсем новые слова. Мальчик без затруднения выполнил задание.

Важный и гордый, он прошел за свою парту, многозначи­тельно посмотрев на Соню, как бы спрашивая: «Ну как?»

...Не успев пообедать, Чочой снова погрузился в букварь. Читая страницу за страницей, он испытывал такое ощущение, словно открывал одну дверь за другой в неведомый для него мир.. Черные значки, соединяясь в слоги, а затем в слова, пре­вращались в картины, в звуки и даже запахи...

В комнату вошел Кэукай. Он слегка стукнул Чочоя по го­лове какой-то книгой и сказал, улыбаясь:

— Сегодня ты, однако, и спать с букварем ляжешь.

Чочой оторвался от букваря, бережно закрыл его, соби­раясь ответить Кэукаю, но в эту минуту через открытую фор­точку до его слуха донеслись незнакомые звуки. Чочой на­сторожил ухо и, определив сквозь открытую форточку, с ка­кой стороны доносится музыка, выбежал на улицу. Вскоре он очутился возле дома, в котором жила Соня. Звуки, взволно­вавшие его, шли именно из этого дома. Чочой долго стоял, как завороженный.

Потихоньку, словно боясь спугнуть птицу невиданной кра­соты, мальчик подошел к окну, в котором также была откры­та форточка, и припал к стеклу, заглядывая в комнату. И вот что увидел он.

Его друг Соня сидела за каким-то черным огромным ящи­ком и дотрагивалась пальцами до белых и черных пластинок, лежавших ровными рядами на выступе ящика. Когда руки девочки замирали, замирала, словно уходила куда-то вдаль, и музыка. Но как только пальцы Сони прикасались к пластин­кам, волны музыки снова переполняли комнату, пробивались на улицу.

Чочой во все глаза смотрел на Соню, как бы не узнавая ее. В этот миг она ему казалась не простой, приветливой де­вочкой, которая точно так же, как и он, сидя с ним за одной партой, училась разговору по бумаге, — теперь она казалась ему волшебницей, хозяйкой чудесных звуков. Прижав лицо к стеклу, Чочой все слушал и слушал, не в силах оторвать взгляда от Сониных рук.

Неожиданно позади Чочоя послышался чей-то возглас:

— Это кто здесь в окна заглядывает?

Чочой резко повернулся и с испугом уставился на подошед­шего человека, в котором узнал отца Сони — врача Степана Ивановича.

— Зря вы так испугались, молодой человек, — ласково сказал доктор и тут же искренне пожалел: «Как жаль, что я не знаю чукотского языка! Надо изучать язык... да-да, надо изучать чукотский язык».

— Пойдем, пойдем к нам, дорогой, — как можно привет­ливее приглашал он Чочоя.

«Пойдем, — повторил про себя Чочой, вспоминая, что зна­чит это слово «пойдем». — Так он же говорит, чтобы я вошел с ним в дом!» — догадался мальчик.

Войти в дом, в котором Соня, эта необыкновенная девочка, совершает таинства у волшебного черного ящика, Чочою ка­залось просто невероятным. Но Степан Иванович настаивал. Он осторожно взял Чочоя за руку, и тот, словно во сне, заша­гал вслед за ним.

Увидев Чочоя, Соня соскочила со стула, захлопала в ла­доши:

— Чочой пришел, Чочой пришел! Вот хорошо! Вот моло­дец!

Но, заметив странный взгляд Чочоя, устремленный на нее, Соня смущенно остановилась посреди комнаты, не зная, что ей делать дальше.

— А ты сыграй, сыграй что-нибудь гостю, — подсказал Степан Иванович, будучи твердо уверен, что мальчика при­влекла к дому именно музыка.

— Правильно, сыграй ему что-нибудь, — сказала Соне ее мать, Анна Андреевна, радушно улыбаясь маленькому гостю.

Это была полная женщина со светлыми пышными воло­сами.

Чочой попятился назад. Он еще не мог с первого мгнове­ния верить улыбке белолицей женщины. Ему вспомнилось, как однажды встретила его миссис Кэмби, когда он вошел к ней в дом. Миссис Кэмби тоже улыбалась, однако Чочой хорошо помнил, как у него по спине побежали мурашки. Но глаза Ан­ны Андреевны были так приветливы, так искренне ласковы, что мальчик невольно вздохнул с облегчением. Это рассмеши­ло Соню.

— Конечно, сыграю! — весело сказала она. — Садись вот сюда, на стул, и слушай.

Чочой подошел к стулу, крепко сжал его спинку руками, разглядывая черный ящик.

— Это пианино. Запомни: пианино, — пояснила Соня, до­трагиваясь пальцами до клавишей.

— Пианино, — еле слышно прошептал Чочой. — Пианино...

Соня заиграла снова. Ее тоненькие пальчики, почти неуло­вимо касаясь белых и черных пластинок, извлекали еще ни­когда не слышанные Чочоем звуки. Неудержимая сила влек­ла его прикоснуться хотя бы к одной из этих пластинок. Но Чочой даже думать боялся об этом.

Кончив играть, Соня поднялась и, указывая на вертящий­ся на одной ножке стул, с которого только что встала сама, сказала Чочою:

— А ну, теперь ты попробуй, а? Попробуй, Чочой! Ты, на­верное, еще никогда не видал пианино?

Чочой не понимал Сониных слов, но он догадывался, чего от него требуют: «Она хочет, чтобы я сел за черный ящик!»

Слегка подталкиваемый Соней, он все же уселся на стул. Не повинуясь разуму, руки его сами потянулись к клавишам. Однако не успел Чочой прикоснуться к ним, как послышались какие-то странные звуки, поразившие ухо Чочоя своей не­стройностью, и он отдернул руки, словно от огня. На лице его появилось почти болезненное выражение. «Этот пианино за­рычал на меня, как сердитый зверь, — испуганно подумал он. — Рассердился на меня пианино».