Алексей Савчук - Прямой дождь

• Название: Прямой дождь
• Автор: Алексей Савчук
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Украинский писатель Алексей Савчук много лет работает в художественно-документальном жанре. Его перу принадлежат две повести о В. И. Ленине — «Месяц февраль» и «Острый почерк», книга очерков о талантливых украинских селекционерах академиках Ф. Г. Кириченко и П. Ф. Гаркавом, повесть об известном помологе Л. П. Симиренко. Двумя изданиями вышла на Украине документальная повесть «Григорий Иванович» — о Петровском.

В повести «Прямой дождь», переработанной и дополненной автором для Политиздата, нарисован образ Григория Ивановича Петровского — выдающегося представителя рабочего класса.

Автор рассказывает о юности Петровского, о его подпольной работе, о деятельности как депутата IV Государственной думы от рабочих Екатеринославской губернии, об участии его в первом Советском правительстве республики, о работе на Украине председателем ВУЦИК. Повесть, получившая широкий отклик читателей и прессы, выходит вторым изданием.

---

— Войну войне! Долой царизм! Да здравствует революция!

И тут же попросил слова меньшевик Худокормов.

— Я согласен, полностью согласен с тем, что во всем виновато правительство. Это верно, трижды верно! Ясно, что эту войну затеяли не рабочие и не крестьяне. Но, товарищи, все это представляется мне в нынешний грозный момент второстепенным! На нашу страну, на Россию, напал враг — вот главное. Что должен делать каждый честный человек в данном случае? Я беру такой пример. Живет семья. Как во всякой семье, здесь ссорятся, а иногда и дерутся, потом мирятся, всякое бывает… Но вот на жилище этой семьи нападает злодей… Что должны делать члены семьи? Продолжать ссору или прогнать злодея? Безусловно, прогнать злодея, скажет каждый здравомыслящий человек. Когда враг будет повержен, мы призовем правительство к ответу, выставим перед ним свои справедливые требования и претензии. А сейчас Россия в опасности, и мы, ее граждане, должны забыть о наших распрях. Правильно или нет?

— Правильно! — прозвучал голос стоящего неподалеку человека.

Петровский узнал в нем слесаря с завода Ланге, и это его неприятно резануло, но тут же он вспомнил последний разговор с Лениным, который говорил о неизбежном шовинистическом угаре в первые дни войны.

Оратор продолжал:

— В самом деле, почему немецкие социал-демократы голосуют за кредиты? Чтобы спасти свою родину. А почему мы, русские, должны помогать немцам? Чем русский царь Николай Второй хуже немецкого кайзера Вильгельма Второго?

— Оба хороши! — послышался чей-то голос, кто-то засмеялся, и тут же поднялся высокий, сутулый человек.

— Так мы никогда не договоримся. Ведь докладчик нам четко разъяснил, как обстоит дело. Ведь договорились в Штутгарте и Базеле рабочие партии о том, чтобы выступать против войны сообща, так в чем же дело? Раз договорились, надо крепко держаться своего. Нечего подводить друг дружку. А если подвели немцы, так это не значит, что должны подводить мы… Если кто-то споткнулся, я вовсе не должен за компанию падать в грязь.

— Вот это правильно!

— А насчет общего дома, товарищ Худокормов, ты чтой-то подзагнул. Какой же у нас в России общий дом для рабочего и царя? Для царя — палаты, а для нас — окопы, тюрьмы, виселицы… Знаешь, таких побасенок мы от черносотенцев наслушались…

В центр пробился еще один рабочий, громко заговорил:

— Идти на войну не страшно, если знаешь, за что воевать. И нечего нам зубы заговаривать, товарищ Худокормов. Надо разобраться, что для царя, а что для народа. Нельзя так, как тот молодой индюк, что ступил ногами в крапиву и сдох. Надо заранее знать, куда ступать, а где и тропинкой обойти…

А в это время в Екатеринославском жандармском управлении полковник распекал подчиненных офицеров:

— Господа офицеры, как изволите вас понимать? Приезжает человек, человек не иголка… Вам поручается организовать за ним наблюдение, а вы его упускаете… Он живет в городе, встречается с людьми, проводит собрания, совещается, а вы ничего вразумительного не можете мне доложить… Как это понимать, господа офицеры? Директор департамента полиции шлет телеграмму, приказывает установить наблюдение за депутатом-большевиком, а мы его даже не видели… Не видели депутата! Даже не могли установить место его пребывания…

— Проверили все гостиницы и меблированные комнаты. Он нигде не останавливался…

Полковник понимал, что Петровского рад был бы принять любой рабочий и никакая агентура не смогла бы установить место его жительства, но вслух он этого не сказал, а назидательно проговорил:

— Если вы знатоки своего дела, то обязаны были установить за Петровским слежку и не спускать с него глаз… Слушайте приказ: к вечеру вы должны представить мне все сведения о Петровском — куда прибыл, с кем встречался, где проживает и что намерен делать…

Но полковник опоздал: Петровский уже был на пути к Харькову.

…Он сидел в поезде и еще раз перечитывал резолюцию рабочих Заднепровья с призывом к российскому пролетариату «всеми средствами бороться против затеянной войны и братски протянуть руку пролетариату всех стран».

15

В Харькове Григорий Иванович должен был взять у Степана Непийводы материалы о подготовке очередного, VI съезда Российской социал-демократической рабочей партии.

По давней привычке Григорий Иванович держал в памяти фамилии людей, даты, номера квартир. Непийвода должен был собрать протоколы конференций, документы для делегатов Харьковской, Полтавской и Черниговской губерний. У него явки, пароли, наказы делегатам… За Степана можно не беспокоиться: он человек умный, осторожный и решительный.

Вот и знакомый трехэтажный дом. Незаметно огляделся — ничто не предвещало опасности. Поднялся на третий этаж, постучал… На пороге — жандарм. «Неужели пропали съездовские документы? — пронзила страшная мысль. — Нет, только не это!»

За столом сидел молодой жандармский офицер, перед ним лежал закрытый, с большим замком портфель.

Едва Григорий Иванович вошел в комнату, Непийвода спокойно произнес:

— Я же вам сказал, что это не мой портфель.

— Что тут происходит? Почему вы интересуетесь моим портфелем? — строго спросил Петровский, сразу поняв намек Степана.

— Мы должны его осмотреть.

— Мой портфель?! — Петровский положил котелок и тросточку на стул, снял очки, достал батистовый платок и стал неторопливо протирать их. — Вас интересуют мои вещи? Вещи депутата Государственной думы? — насмешливо спросил Григорий Иванович. — Надеюсь, вам известно, что означает депутатская неприкосновенность? Как бы вы не заплатили за нее своими погонами.

Молодой офицер смутился и явно не знал, как ему поступить. Он так обрадовался, когда обнаружил портфель: был уверен, что там запрятана солидная рыбка. И вдруг такая неожиданность… Кто знает, чем все может кончиться. А Петровский тем временем показал ему кожаное депутатское удостоверение с орлом на обложке. Шутить с депутатом Думы по меньшей мере неосторожно, но и выпустить из рук портфель… Вот незадача…

— Разрешите протелефонировать на службу?

— Дело ваше… Даю вам десять минут. У меня времени в обрез.

Офицер направился к двери:

— Я мигом.

Григорий Иванович взглянул на Непийводу. Тот сердито заговорил:

— Господин депутат, я тут ни при чем. Говорил им, что это не мой портфель…

Городовой с некоторым подобострастием посматривал на петербургского гостя, перед которым даже офицер оробел. А Петровский из слов Непийводы сделал окончательный вывод: документы в портфеле. Он знал, что в военное время полиции и жандармерии предоставляются большие права и начальство, если офицеру посчастливится дозвониться, церемониться не станет. Но взять портфель и уйти… тоже рискованно.

Но офицер, видимо, раздумал звонить и вернулся:

— Господин депутат, я напишу записку и пошлю городового. Он быстро…

— Я ждать не могу. Меня срочно вызывает председатель Думы Родзянко! Когда отечество в опасности, задерживать депутата… Вы представляете себе последствия столь необдуманного поступка?

— Не знаю… — развел руками офицер.

— Время, назначенное мной, истекло.

Петровский решительно шагнул к столу и взял портфель. Попробовал замок. Заперт.

— До свиданья!

Офицер шагнул вперед и вдруг опустился на стул. Непийвода вскочил, собираясь попрощаться с Петровским, по офицер остановил его:

— Мы с вами еще не закончили.

Петровский, выйдя на улицу, подозвал извозчика. Медлить нельзя. Скорее на любой поезд! Если полиция и жандармерия спохватятся, ему несдобровать.

Уже прозвенел первый звонок. Петровский подбежал к кассе и купил билет до Лозовой. Там сделал пересадку и поехал на север.

С особенной тревогой подходил в этот раз Григорий Иванович к своему дому: ныло сердце, ломило виски и затылок. Не успел позвонить, как дверь распахнулась, и он увидел Доменику. Она всплеснула руками и кинулась к нему:

— Слава богу, что ты приехал. Зачем эта война, Гриша, откуда такое горе свалилось на людей?

— Нас об этом не спрашивали, — ответил Григорий Иванович.

Не раздеваясь, он подошел к шкафу, поставил туда портфель, закрыл дверцу на ключ.

— Теперь и на улицу страшно выйти. По городу шпыряют какие-то головорезы с портретами царя и кричат: «Крамольники! Мы вас уничтожим, если вы против царя!» Разбивают окна в магазинах только потому, что на вывеске немецкая фамилия. Я сама видела, как перед Зимним люди падали на колени и славили царя-батюшку. А когда рабочие вышли на антивоенную демонстрацию с флагами и пением «Марсельезы», стало понятно — народ не хочет покоряться царскому произволу… Как страшно, Гриша! Что будет с детьми? — И она внимательно посмотрела на мужа: — Что с тобой? Не заболел? На тебе лица нет… Плохо спал? Скорее переодевайся!