Леонид Золотарев - Люди без имени

• Название: Люди без имени
• Автор: Леонид Золотарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман «Люди без имени» написан в конце 40-х и начале 50-х годов прошлого столетия Леонидом Михайловичем Золотаревым и нигде не публиковался, рукописи хранились в архивах семьи. Для автора, как и для миллионов русских людей, Отечественная война стала не только отражением национальной трагедии и национального триумфа, но и фактом собственной биографии…

---

Размышления Громова прервал Леонид.

— Пора собираться домой, — сказал он, — светает. Опоздаем к построению, получим взбучку от Иванова.

Мысль о вредительстве у Громова зародилась неожиданно. Привести ее в исполнение он колебался, все медлил, ища удобного случая вызвать Леонида на откровенный разговор. И думал об этом весь день.

Вечером подвернулся удобный момент, и Громов заговорил, но Леонид только улыбнулся и, наконец, делая вид, что не понимает, махнул рукой и стал собираться на работу. Помпа не работает в течение ночи. Вода поднимается. Пленные ведрами передавая, их друг другу, откачивают ее из водохранилища. Она не убывает. Люди, обледенелые, обмороженные валятся от усталости.

Снова вода, вода… Когда будет конец! Есть ли предел человеческим страданиям в плену! Мастер как угорелый носится из стороны в сторону, ища специалиста, чтобы исправить ее.

Солдатов и Иванов с мастером подошли к Леониду. Николай ругался, а Иванов переводил мастеру:

— Пойми Иванов, я кузнец, сковать деталь, даже приклепать голову на другой бок кому-либо могу, но что могу поделать с проклятыми насосами … Пожарником не был!

Слова Солдатова о голове Иванов принял на свой счет и сердито произнес: — Я тебе самому сверну голову на другой бок. Солдатов сделал гримасу, криво улыбнувшись, злобно плюнул, отвернулся в сторону и заметил Леонида.

— Эй, морские силы, выручайте! Они не могут понять, что пожарник и кузнец — разные специальности.

Мастер показал пальцем на Леонида и спросил Иванова, о чем говорит кузнец с этим оборванцем. Внимательно выслушав переводчика, он распорядился вместо Леонида поставить другого, а его забрать с собой.

Когда они скрылись в темноте, Громов подумал: «Он избавился от мучительной работы». И в туже минуту получил оплеуху от Иванова и принялся за работу.

Солдатов на ходу объяснил Маевскому, что мотопомпа, которая откачивает воду, скапливающуюся у плотины, вышла из строя. Две другие малой мощности не успевают откачивать.

Подошли к будке, построенной на льду, и поднялись по лестнице. Леонид впервые увидел картину громадного строительства. Он здесь не был раньше и определил, что судьба плотины зависит от машины, которую он пришел ремонтировать. Скапливающаяся вода может хлынуть через верх, и строительство затянется на долгое время. В лучшем случае, если вода замерзнет, разлившись по всем закоулкам, лед можно скалывать. Вопрос был в том, смогут ли выдержать напор воды верхние надстройки, где еще не успел взяться бетон, а местами не связана арматура. Позднее Леонид убедился в бессилии воды уничтожить плотину, но сейчас, казалось, есть возможность помешать планомерному строительству.

Всего было три водооткачивающих мотопомпы: две на плотине, третья, самая мощная, пристроена прямо на льду возле плотины с северной стороны.

На верху плотины спешно строилась опалубка, и пленный русский слесарь — арматурщик Гурьев оскорбительными словами кричал на финнов; его резкий голос доносился до Маевского.

— Эй, вы, веселые нищие, пошевеливайтесь! Корвики (кофе- суррогат) сегодня нет! Учитесь работать у славян!

— В другое время за грубое обращение, — сказал Солдатов, осматривая мотопомпу, — его спустили бы вниз головой с плотины.

— Это было бы законным явлением! — воскликнул Леонид.

— Да, но сейчас старший мастер не жалеет кулаков, подгоняя ленивых финнов.

— Чувствуя поддержку мастера, Гурьев вымещает всю накопившуюся злобу на рабочих, не подумав о последствиях, — хорош, пока нужен!

— В этом ты прав Леонид, а каково твое мнение о машине?

Леонид бросил взор на машину и покачал головой.

— Не поднимается рука Николай. Отремонтировать пустяк, но у меня есть убеждение — не приносить пользу врагу. Путь меня расстреляют — я не хочу, чтобы мой труд явился вкладом в работу, которая принесет вред моей Родине. Наоборот — могу!

— О том, что будет польза для врага, — это факт, но ты обеспечишь свое положение и спасешь товарищей от напрасной и трудной работы носить воду ведрами, а потом, все равно не ты, так другой отремонтирует. Была бы шея — хомут найдется! Не будет этой работы, русских пошлют на другую, не легче, чем воду таскать. — Леонид вышел из будки, не сказав ни слова.

— Смотри, тебе жить! — сказал Солдатов и направился к тем двум насосам, которые, еще стуча моторами, медленно откачивали воду. Леонид таскал воду и все время думал, как ему поступить. Наконец, убедившись еще раз, что вода не может принести большого вреда постройке, бросил ведра в сторону и, не обращая внимания на протест финна, пошел в кабинет старшего мастера.

— Я отремонтирую машину и пущу вход, если разрешите военнопленным взять выброшенный картофель. Мне будет помогать финн и делать то, что я скажу. Мастер переспросил, о каком картофеле идет речь.

— Неделю тому назад, — пояснил переводчик Иванов, — за бараком из столовой выбросили машину порченого картофеля, и русские (он не причислял себя к ним), возвращаясь с работы, набрасываются на него и на ходу набирают в карманы.

Иванов скрыл, что за найденный картофель, русскому при входе в барак, если он не успел съесть его мерзлым, выбивали зубы. Мастер дал согласие, предупредив охрану.

— Да и к лучшему: русские уберут лишнюю грязь! — смеялся он, когда остался наедине с начальником лагеря.

Утром пленные возвращались с работы и набирали попутно картофель. Приготовили завтрак. В бараке было шумно. Военнопленные спорили из-за печи и посуды: каждому хотелось сварить быстрее. Громов ожидал Леонида. Его задержали на работе. Громов поставил котелок на печь, чтобы не остыл картофель, собирался прилечь отдохнуть. Растворилась дверь барака, и на пороге показался Леонид.

Михаил не узнал его. Шуба и валенки придали ему другой вид; с любопытством разглядывали пленные Леонида. Как не завидовать: у многих от солдатских шинелей остались одни клочья. Леонид поймал на себе десяток завистливых глаз…

Есть отказался. Бросил пачку сигарет и буханку хлеба на стол, разделся и лег на нары, но тотчас приподнялся, сел на край и пристально глядел, как руки пленных потянулись за сигаретами. По мере того, как руки приближались к сигаретам, лицо Леонида меняло выражение и становилось угрюмее. Неожиданно он закричал и спрыгнул с нар, схватил сигареты и бросил в печь. В это время Леонид был похож на финна, который вырывал у него окурки и бросал в костер. Пленные с сожалением смотрели в печь и на стол, где только что лежала пачка заветных сигарет.

— Лешка-моряк продал совесть за пачку сигарет. Слышите! — крикнул он — Я не хочу, чтобы вы курили. Лучше, как нищему, выпрашивать окурки, чем курить «преподнесенные» за услугу.

Он лег на нары и заплакал. Солдатов сочувственно смотрел на него. Он впервые увидел, как человек, выдержавший пытки без единого крика и слез, плачет без всякой на то причины; по крайней мере, так казалось Солдатову. Пленные по-разному объяснили его поведение. Многим приходилось сталкиваться с таким явлением, когда люди, помогая финнам, получали за услугу кусок хлеба или табак, не испытывая ни малейшего угрызения совести. Поэтому мучения его были непонятны для некоторых, а уничтожение сигарет казалось странным. По их мнению, он оказался счастливее всех. Только Иван Григорьев, хорошо зная характер Леонида, понимал происходившую в его душе борьбу, его мысли. Всхлипывая, Леонид вздрагивал всем телом.

Маевский, уткнувшись в голые нары (постельного белья не полагалось), сотни раз передумал случившееся. Он согласился отремонтировать помпу затем, чтобы получить доступ к откачивающим воду машинам. Но когда пришел в барак, ему показалось, что пленные смотрят на него с насмешкой и презрением. В душу вкралось сомнение: он поступил неправильно.

«Ничего, когда строительство зальется водой, а плотина покроется сплошным льдом, тогда они узнают мои настоящие цели», — успокаивал он себя.

— А если план сорвется, тогда что подумают обо мне … На меня будут показывать пальцем и упрекать! — говорил он.

Душевные противоречия, расшатанные нервы, отсутствие поддержки со стороны, вызвали большие сомнения в правильности действий.

Утром шли на работу. Громов обратил внимание на Маевского. Он как-то сразу осунулся, под глазами появились синие мешки, сгорбился, постарел.

«Трудный путь в плену медленно истощил его силы!» — заключил про себя Громов. Не стало больше веселого, всегда улыбающегося матроса. Волоча ноги, сутулясь, он избегал смотреть в глаза своим друзьям. Молча, без пререканий, и с охотой пошел на свою новую работу.

— Я вижу как на моих глазах портятся лучшие люди, — говорил Рогов — И Лешка не выдержал, покатился … покатился по наклонной плоскости — в пропасть: на него я надеялся как на каменную гору.

«— Упреки начинаются», — подумал Маевский, заметив, как Рогов презрительно плюнул в его сторону.