Родион Нахапетов - Влюбленный

• Название: Влюбленный
• Автор: Родион Нахапетов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7027-0905-5

Взлет кинокарьеры Родиона Нахапетова пришелся на расцвет советского кинематографа — семидесятые годы. В его книге — живые портреты Иннокентия Смоктуновского, Василия Шукшина, Никиты Михалкова, Марка Донского, Марины Нееловой, описания `внутренней кухни` звездного киномира, творческие поиски и душевные метания. Значительная часть воспоминаний — подкупающий безграничной искренностью рассказ русского актера и режиссера, пытающегося найти свое место в Мекке мирового кино — Голливуде.

---

От плотной массы людей и несмолкаемого гвалта стены купе, казалось, прогнутся и лопнут по швам. Поднимались тосты за дружбу, за детей, за врачей, за женщин, за мир во всем мире и за все, что положено в этом случае. Пели песни, плакали, обещали друг другу никогда не забывать об этом поезде и об этом купе. Не знаю, как мои татарские друзья, но американские врачи не забыли об этой ночи — они слегка перебрали.

Мы провели в Казани всего один день, но он оказался очень продуктивным. Мы побывали в больнице № 6, где американцы обследовали свыше сорока детей с тяжелыми пороками сердца. После этого хозяева показали нам новую детскую больницу, оборудованную по последнему слову техники, но не функционирующую, так как медицинский персонал был еще неопытен. Американцы сразу же заметили несуразицу: в больнице № 6 есть опытные, квалифицированные специалисты, но нет нужного оборудования, в детской же больнице наоборот — есть первоклассное оборудование, но нет специалистов. Мне пришла в голову идея воспользоваться детской больницей как базой, где можно было бы с помощью американских врачей провести несколько показательных операций, спасти, скажем, двадцать — тридцать детей и при этом обучить молодой персонал больницы.

На встрече с Минтимером Шариповичем мы обсудили возможность высадки подобного медицинского десанта. Президент поддержал идею с энтузиазмом. Дело оставалось за малым — организовать группу американских врачей, обеспечить их всем необходимым и привезти в Казань. Фонд взялся за проведение этой огромной гуманитарной акции.

Президент Шаймиев произвел на всех нас впечатление хорошего и заботливого хозяина. Не бюрократа, погрязшего в цифрах и бумагах, а человека, знающего боль и нужду людей.

— Ко мне часто обращаются за помощью. Помогите моей дочери! Спасите моего единственного сына! Если бы вы знали, как тяжело и больно отказывать. Вы ведь понимаете, когда ребенок тяжело и неизлечимо болен, а больницы не оснащены необходимым оборудованием и врачи не имеют опыта, это настоящая беда, просто катастрофа. Мы не можем мириться с подобной ситуацией.

Мы сознавали, что с помощью американцев можно будет поправить это положение, ведь среди так называемых неизлечимых (с точки зрения местных врачей) есть и такие дети, которых еще можно спасти с помощью квалифицированной и своевременной операции.

Поддержка президента окрылила нас. Мы стали прикидывать, когда, на какие средства, с какой группой поедем. Мы понимали, что команда Таро Ёкоямы слишком мала для подобной акции, а лос — анджелесский госпиталь святого Винцента недостаточно авторитетен. На Наташу легла ответственность уговорить руководство одной из крупнейших в Америке клиник, детской клиники Стэнфордского университета, чтобы они выделили из своего медперсонала группу примерно в двадцать — двадцать пять человек, которые поехали бы на две недели в Казань и бесплатно там поработали.

Минздрав Республики Татарстан согласился оплатить расходы экспедиции на участке Москва — Казань. Основные же расходы, куда входили авиабилеты из Сан — Франциско в Москву и обратно, грузовые перевозки, все расходы по организации группы, согласованию, переписке, междугородным и международным звонкам, должен был оплачивать наш фонд (то есть мы с Наташей).

Прежде чем я расскажу, в какие расходы мы вошли и как эти деньги нам доставались, остановлюсь немного на одном недоразумении, связанном с моими многочисленными национальностями.

Когда мы прощались с Шаймиевым, он обнял меня и спросил:

— Успели побывать у памятника Ленину? Нет? — Президент повернулся к помощнику и отдал распоряжение: — Проводите Родиона Рафаэльевича к памятнику.

— Да, это упущение, — шутливо пожурил меня помощник, когда мы выходили на улицу. — Татарин играет Ленина и не знает исторических мест татарской столицы. Ай — ай — ай!

Так вот что! Помимо того, что я был «признанным» украинцем, узбеком, армянином, литовцем, я теперь, оказывается, еще и татарин. Вообще‑то, в одном из интервью я сам заикнулся о Татарии, сказав, что знаю об отце лишь то, что он был инженером — нефтяником и работал в Татарии в г. Бавлы — Нефть. Этот адрес пришелся татарам по душе.

О трансформации моего имени известно из первых глав. Помните: Родина, Родин, Родион? Теперь пришло время рассказать о трансформации моей национальности.

Неопределенность моей национальности (отцовской половины) объяснялась тем, что мама и сама толком не знала, какой национальности был отец.

— Бог с ним, с этим отцом, — говорила мне мать. — По матери ты украинец.

Мое детство прошло на Украине, я знаю украинский язык, люблю украинские песни, мои предки по материнской линии все чистокровные украинцы. Понятно: я — украинец.

Но вот в начальной школе кто‑то сказал, что в Северной Осетии много таких фамилий, как моя, — Атабеков, Нагобеков. Кто знает, может, отец был родом из Северной Осетии. Почему бы и нет?

Мама любила петь грузинскую песню «Сулико» (я тоже могу спеть ее в оригинале) — оказывается, мой отец свободно говорил по — грузински (грузин, что ли?). Не исключено, думал я, что и я грузин.

В деревне Скалеватка, где жили мои дедушка и бабушка, их называли не по фамилии — Прокопенко, а по прозвищу — «Литвины» (то есть литовцы). Объяснялось это тем, что предки моего дедушки были переселенцами из Литвы. «Литва? Где это, бабуль? Расскажи!» — приставал я к бабушке с расспросами. И решил, что я — литовец.

В одиннадцать лет я, наконец, впервые увидел отца. Я боялся его о чем‑либо спрашивать, но узнал от него, что слово «наапет» — корень фамилии Нахапетов — по — армянски значит «предводитель», «староста». Я был так рад установленной наконец национальности, что с гордостью объявил в классе, что я армянин. Меня, конечно, поздравили. И долго еще вслед раздавалось: «Армяшка, армяшка, жопа — деревяшка».

Но история с национальностями на этом не кончилась.

В фильме «Влюбленные», созданном на киностудии «Узбекфильм», я сыграл героя по имени Родин Иногамов, узбека с примесью украинской крови. Фильм стал популярным, и так как имя героя Родин мое настоящее имя, то мне приписали заодно и узбекские корни. Для многих я стал узбеком.

И вот я татарин. Я ничего не имею против. Мне нравятся татары. Да и вообще мне нравятся все национальности, населявшие нашу некогда славную Отчизну. Я скучаю по прошлому, по многонациональной моей Родине — великому Союзу Советских Социалистических Республик. И пусть на меня не обижаются отделившиеся от Союза республики — мне жаль, что Союз распался. Очень жаль. Во мне самом слилось столько национальностей, что развал Союза как бы и меня рассек на куски.

Ну ладно, вернемся к вопросу о предстоящей поездке врачей.

Мы прикинули, что одни лишь авиабилеты из Сан — Франциско, где находилась клиника Стэнфордского университета, в Москву и обратно обойдутся нам в тридцать семь — тридцать восемь тысяч долларов. Упаковка и пересылка грузов — еще семь — восемь тысяч. Международные телефонные переговоры, факсы — не менее пяти тысяч. Кроме того, мы отдавали себе отчет в Том, что понадобятся дополнительная аппаратура и медикаменты, за которые фонду придется заплатить — если не всю сумму, то все же достаточно большую. Другими словами, без сотни тысяч долларов нам не обойтись.

Обошлось дороже.

При первой же встрече с руководством Стэнфорда нам заявили, что без предварительной, ознакомительной, поездки группы специалистов о большой поездке и речи быть не может. Пришлось вывернуться наизнанку и достать еще тринадцать тысяч долларов на полет в Казань. Несмотря на непредвиденные дополнительные расходы, должен признать, что разведывательный визит врачей был крайне необходим. Только вернувшись из поездки, Стэнфорд дал нам окончательный ответ и согласился идти с Фондом дружбы в одной упряжке.

Фонд дружбы и Стэнфорд! Звучит гордо и обещающе. Мы были уверены, что в союзе со Стэнфордом преодолеем любые трудности. В какой‑то мере это было так. Но деньги, деньги… Увы, это как было, так и осталось самой большой и трудноразрешимой проблемой.

Фонд дружбы создавался группой друзей. Но отнюдь не миллионерами, Линда Конрад — фотограф, Жерар Кассл — молодой адвокат, Том Тазарве — экономист, Наташа Шляпникоф — продюсер. И я — режиссер. Вот и все руководство фонда. Кроме нас с Наташей, никто не вложил в казну фонда ни цента. Наши друзья отдавали фонду время, не скупились на советы, спорили и утверждали планы, но не тратились.

Наших же с Наташей вложений в фонд было недостаточно, чтобы осилить предстоящую благотворительную акцию.

Мы обратились за помощью в церковь Покрова Святой Богородицы на улице Аргайл. Настоятель церкви отец Александр Милеант (ныне архиепископ) всегда очень сочувственно и с пониманием относился к делам и усилиям фонда. В этот раз в одной из своих проповедей он особо отметил добрую и бескорыстную деятельность фонда. У входа в церковь был положен подписной лист. В общей сложности прихожане пожертвовали почти три тысячи долларов. Это была скромная, но в каком‑то смысле очень важная помощь, поскольку без моральной поддержи, которую давала Церковь, с большим делом не совладать.