Ольга Макарова - Камень первый. Холодный обсидиан

• Название: Камень первый. Холодный обсидиан
• Автор: Ольга Макарова
• Жанр: Фэнтези

Ни ростом, ни, судя по взгляду, опытом, ученик миродержцев не отличался, НО: на груди у него на какой-то бестолковой веревочке болтался крупный харуспекс с ОТКРЫТОЙ лицензией. Есть о чем задуматься…

---

Кангасск проснулся и понял, что болтается головой вниз, повиснув через плечо Флавуса.

— Флавус… отпусти меня, пожалуйста, — попросил он. И мир перевернулся с головы на ноги: теперь Кан сидел на земле и ждал, пока кровь отольет от висков.

— Вовремя ты проснулся, — вздохнул Флавус, присаживаясь рядом, — я устал тебя тащить.

Молчаливая, тихая, возле них остановилась Сильвия и еще плотнее закуталась в теплый плащ. Кангасск глянул на нее и виновато опустил глаза: жизнь-то спас, а судьбу — сломал… чем он теперь лучше Серега? — припомнилась обида на Серого Инквизитора, которую теперь, пожалуй, хватило бы наглости высказать…

— Пошли, — сказал Кан, поднимаясь. — Глядишь, успеем к обеду!

Никто не улыбнулся.

«Интересно, как нас встретят? Должно быть, тот Охотник, Вестрен, оповестил всех… Все знают, в чем дело».

Встретили молча. Усталые, суровые Охотники только уважительно кивали проходившему мимо Ученику миродержцев. Вскоре дорогу троим загородил Вестрен. Рядом с ним, по правую руку, стояла Рамуне, словно вернулись давние годы ее ученичества.

— Я рад, что ты жив, малыш. И девочку спас, — улыбнулся старый Охотник. — Не удивляйся: простые люди еще ничего не знают, а серая элита так просто не поверит, что двоедушника больше нет…

— Я убил его… — глухо отозвался Кангасск.

Вестрен понимающе кивнул.

— И все же, — сказал он, — мы продержим периметр еще одну ночь. Того требует Устав. И если нападения не будет, к утру я сложу с себя полномочия Старшего, а ты проснешься героем! — пообещал старый Охотник и отечески похлопал Кангасска по плечу.

Уходя, Кангасск оглянулся, почувствовав чей-то взгляд — и встретился глазами с Рамуне. Было в их серой глубине что-то особенное, словно дар, предназначенный ему…

Ну что ж, все ждало до утра. И — он чувствовал — утром должен вернуться кто-то из миродержцев. Лучше бы Влада.

…Кан не остался на ночь у Брианов, как Флавус ни просил.

— Позаботьтесь лучше о Сильвии, — сказал он, собирая вещи. Застегнул у горла свой дорожный плащ, пристроил меч на поясе, взял под мышку серый фолиант и дракона посадил на плечо. — Ей… плохо, бедняжке…

— Да, — согласился Флавус. — И я ее понимаю. Самому-то мне тоже несладко… Когда я принял ее амбассу, на какой-то миг ко мне вернулось то, что я потерял. И пришлось потерять это снова. Будто ослеп второй раз…

— Ты прости меня, Флавус…

— За что?!. Ты моей сестре жизнь спас! Ты собой рисковал! За что?..

— За то, что в нашей с тобой победе не обошлось без горечи.

— Только в книжках бывают победы без горечи, — возразил другу Флавус.

— Не смогу я больше читать такие книжки, — грустно сказал Кангасск и шагнул за порог гостеприимного дома, и сапфировые глаза каменных чарг провожали его, уходящего.

Он вернулся в палатку. С «потолка» свисали шнурки, на которые он позапрошлой ночью привязывал Лихт. Лихт давно уже выгорел, и теперь они висели сами по себе.

«Будто ослеп второй раз,» — вспомнилось Кангасску.

Как же так? Если верить Флавусу, он, Кангасск, сам был амбасиатом и должен был ощутить такую же потерю, когда Серег поставил его донором. Почему же не ощутил?

Он искал ответ и не мог его найти.

И что оставалось делать теперь? День только начинался, а Кангасску некуда было идти. Семье Брианов попадаться на глаза он не хотел. Присоединяться у общего котла к Охотникам, по его милости после бессонной ночи проведших еще и бессонный день, — тем более…

Так Кан-Гасси и просидел до вечера у безымянного притока (за что тот потерял свое имя? или не получал его никогда?). Он размышлял над своими вопросами, грустил, и даже есть ему почему-то не хотелось. И вернулся к себе уже затемно. В отличие от Охотников, сохранявших периметр, он-то беды не ждал: витряник в образе дракона умер в неведомом мире от его руки. Хотя… если бы не Малконемершгхан, лежать бы Кангасску в куче соли на дне собственного высохшего моря… И зачем он пришел? Что хотел сказать? — эти вопросы Кан весь день задавал безымянному притоку…

Всю ночь он сладко спал и смотрел сон с тревожным смыслом, но смысл, к несчастью, улетучился, стоило открыть глаза. Вот и утро, у которое Кангасск Дэлэмэр должен проснуться героем… Выглянул наружу: там шел мелкий дождик; двое Охотников, прошедших вдали, прятались от хмурой мороси под капюшонами.

Тело начало знобить; проклятый сырой озноб не прошел даже когда Кангасск оделся. Некоторое время он сидел, завернувшись в одеяло и поглаживал большим пальцем зажатый в кулаке харуспекс. Внезапно почувствовал: снаружи его ждут…

…У палатки он встретил Владу. Не верилось, что Воительница прошла под дождем — на ее плаще только сейчас появились первые капли, — скорее, примчалась на трансволо.

— Здравствуй, Кангасск, — сказала она приветливо. — Я очень горжусь тобой. Правда горжусь, Ученик!..

— Здравствуй, Влада, — отчего-то посветлел душой Кангасск. — Я… знаешь, я хотел бы звать тебя Учителем, как Осаро, но… ты понимаешь… Могу я…

— Ученик мой, — Владислава Воительница укоризненно склонила голову набок, — жила на свете такая талантливая женщина, которая писала стихи. Так вот, она страшно обижалась, когда ее называли поэтессой. Она говорила: «Не поэтесса! Только поэт»… Это я говорю каждому своему Ученику… Их было много за всю историю Омниса, и никто не стыдился звать меня Учителем.

— Хорошо, так и буду звать тебя: Учитель…

Кангасск положил руку на сердце и склонил голову. Не тогда он принимал ученичество, когда согласился на него на площади Хандела — он принимал его сейчас, под серым небом и моросящим дождем, и — как хотите — но для него, Кангасска Дэлэмэра, это был торжественный момент.

— А ты очень изменился, Кангасск, — сказала Влада, внимательно вглядываясь в его зеленые глаза. — Ты выглядишь… старше, спокойнее… в мире с собой. Похоже, многое случилось за один день и одну ночь, и не только в витрянике дело?..

— Да… Учитель… — вздохнул Кан. — Я много чего понял.

— Расскажешь мне, по пути, — покачала головой Влада. — Нам с тобой пора в Серую Башню. Серег на рассвете напутствовал своих Охотников, а теперь ждет нас там. Трансволо быстро нас домчит…

Кангасск растерялся: вот так исчезнуть, не прощаясь?..

— Но сначала, — Влада словно угадала его мысли, — пойдем к реке. Тебя очень ждут. Не буду же я лишать своего Ученика часа славы…

…Его действительно ждали… А Кан еще поражался, как пуст этим утром Ивен: он был здесь, в полном составе. И поодаль, видимо, подошедшие позже — Дэнка, Коссель, Девалла. Храня порядок, серые Охотники окружили граждан, словно еще держали над ними периметры… В жизни Кангасск не видел столько народу сразу.

Владислава Воительница накинула капюшон и смешалась с толпой, а Кангасска Рамуне, Вестрен и еще несколько Охотников зазвали подняться на холм. Тот самый, под которым Сильвия и Флавус ждали его вчера. Они и теперь стояли на том самом месте и смотрели на него снизу вверх… Стало неловко, захотелось спуститься… Но Вестрен взял его за плечо и произнес речь, где говорилось о добром и могучем маге, который сумел сразить витряника и сохранить жизнь человеку, носившему демона в своей душе; который рискнул жизнью ради этого. И такой великий, добрый и боевой был этот маг, что Кангасск как-то не сразу понял, что это он сам. А когда понял, вся толпа, собравшаяся под холмом, уже в восторге кричала: «Кангасск Дэлэмэр! Кангасск Дэлэмэр!»…

…Охотники умеют хвалить… И чем младше герой, тем громче хвалят его. Пусть кому-то покажутся напыщенными речи и преувеличенными деяния — все равно: молодого Охотника окрыляет такая похвала, и он уже никогда не свернет с верного пути… Впрочем, за то, что сделал Кангасск Дэлэмэр, на руках носили бы любого мага…

Подняв вверх правую руку, Рамуне восстановила тишину. А потом провозгласила: «Песня в честь героя!» и вместе с Охотниками, стоявшими на холме, принялась петь. Они пели дружно, слаженно — видимо, в долгих осадах и походах было время притереться характерам и спеться голосам…

Кангасск Дэлэмэр!
Славься, юный маг!
Мы песню тебе поём.
Пусть этот огонь
Никогда Зима
Не скроет в сердце твоём.
Пусть этот огонь,
Когда тьма кругом,
Сияет тебе в ночи,
Пусть будет с тобою,
Когда с врагом
Ты снова скрестишь мечи.

Кангасск Дэлэмэр!
Славься, воин дюн!
Велики твои дела.
Какая звезда,
Того, кто так юн,
Тернистым путем вела?

Над Ивеном вновь
Небеса чисты —
Не ждать нам беды с небес.
Никто другой,
Достоин лишь ты
Носить на груди харуспекс.

«Так вот он, твой дар, Рамуне: ты сложила обо мне песню»…